Владимир Листов - Чекисты рассказывают... Страница 44

Вдруг Абрек насторожился, зарычал. Послышался шум. Беглец взял собаку за ошейник, спрятался за выступ скалы.

Когда задыхавшийся от бега фашист поравнялся с ними, пограничник свалил его ударом камня. Взяв автомат врага, он облегченно вздохнул.

Вечерело. Заходившее солнце светило им в спину. Советский пограничник с седыми висками и огромная овчарка со шрамом над глазом быстро шагали в ту сторону, где находилась линия фронта.

МУЖЕСТВО

Самолет возвратился утром. Командир экипажа сообщил, что оперативная группа Остапа в ночь на 10 апреля 1942 года благополучно выброшена в глубокий тыл противника. Но Степан, радист группы Остапа, ни в день выброски, ни в последующие дни на позывные Центра не отзывался.

Только в середине мая он наконец вышел в эфир.

«Во время приземления были замечены националистами. Помощник и врач погибли. Питание рации вышло из строя. Я ранен. Со Степаном отсиживались на острове. Легализовались в известном вам рабочем поселке. Условия благоприятные. Группа выросла до 20 человек. Отсутствие помощника тормозит работу. Нуждаюсь в оружии. Сообщите условия связи с местным подпольем. Жду указаний. Остап. 14.V.42 г.».

Радиограмма обрадовала. «Но зачем ему понадобилось сейчас связываться с местным подпольем, когда у него совсем другие задачи?» — недоумевали в Москве.

Остапу предложили регулярно информировать о положении в его районе и указать место, куда можно сбросить грузы для его группы.

И снова Остап замолчал на неделю, а потом передал:

«Из-за отсутствия питания информировать Центр не могу. Людей много. Нуждаюсь в помощниках, оружии, ВВ. Отчет пришлю со Степаном. Сам идти не могу — открылась рана».

Из Москвы ответили:

«Согласны с вашими планами. Будьте осторожны. Ждем Степана с отчетом».

Вскоре Степан прибыл в Москву. В кабинете начальника отдела он распорол голенища своих сапог и извлек из них стопки листков бумаги размером в четверть листа из ученической тетради. Остап очень подробно описывал обстановку в тылу врага. Перечислил до сотни фамилий влившихся в его группу людей, предлагал создать партизанскую бригаду. Просил прислать командиров и все необходимое. Степан подтверждал, что в их районе действительно есть условия для создания крупного партизанского соединения.

Однако предложение это удивило руководство. Формировать бригаду из необученных, необстрелянных и непроверенных людей в тылу врага было по крайней мере наивно. В первом же бою она была бы разгромлена противником. Поэтому решили создавать не бригаду, а небольшой хорошо вооруженный отряд и для начала направить Остапу двух оперативных работников и комиссара. Степана отправить в тыл с рацией первым. Встретившись с Остапом, он сообщит координаты базы и места, куда можно будет затем сбросить людей и грузы.

Поздно вечером лейтенант государственной безопасности Балашов, срочно вызванный из командировки, входил в большой дом на Лубянке.

— А-а-а, явился? Хорошо! Ну, как там дела? — спросил начальник отдела, выходя из-за стола ему навстречу.

Дела налаживаются, товарищ комиссар.

— Ну, добро. Подробности после. Садись.

Они закурили.

— Так вот, — продолжал начальник отдела, — настойчивая твоя просьба удовлетворена: летишь к Остапу комиссаром отряда. Как, доволен?

— Нашелся?! Как он там?

— Трудновато. Надо помочь. Но условия для работы хорошие, людей много.

Начальник отдела коротко рассказал о прибытии радиста, о мерах, принятых по отчету Остапа. Лейтенант Балашов жадно слушал. Он был рад, что его старый университетский друг жив.

— Он тебе, брат, привет прислал. Благодарит, что заботишься о семье.

Лейтенант удивленно посмотрел на начальника отдела, подался вперед.

— Простите, товарищ комиссар, о чьей семье вы говорите?

— О семье Остапа, конечно. Что с тобой? — спросил начальник, видя, как лейтенант изменился в лице и насторожился.

— Товарищ комиссар, а где доклад Остапа?

— Вот копия.

— А оригинал? Это очень важно!

— Да что с тобой?

Потом, потом, скорее!

— Оригинал у меня, — сказал присутствовавший здесь же капитан Сазонов. — Пойдем!

Они вышли.

Лейтенант Балашов разложил листки отчета Остапа на столе, принялся внимательно их рассматривать. Потом, начертив квадрат, разделил его на клетки, вписал в клетки буквы и цифры, стал быстро писать на отдельном листе бумаги слова. Он впился взглядом в написанный текст.

— Что там? — тревожно спросил Сазонов.

— Где Степан?

— Уехал на аэродром. Сегодня ночью он возвращается к Остапу.

Балашов побледнел.

— Немедленно задержать вылет! Звоните на аэродром!

«Дуглас» благополучно пересек линию фронта и уже подлетал к месту выброски, когда стрелок-радист принял радиограмму: «Выброску пассажира запрещаю. Повторяю: выброску пассажира запрещаю. Возвращайтесь домой». Видавший виды командир экипажа, получив такое приказание, решил лететь по отлогой дуге, чтобы пассажир не заметил разворота самолета. Но уловка летчика не ускользнула от внимания Степана: во время полета он часто посматривал то на часы, то на компас. Заметив, что курс самолета изменился, он открыл дверь в кабину летчиков.

— Эй, ребята, почему развернулись?

Командир ответил:

— Беда, парень! Серьезные неполадки в моторе. Слышишь, как барахлит? Дальше не полетим. Надо возвращаться!

Степан глянул на часы, пожал плечами.

— Странно. По времени должны были подлетать к месту! Зачем же возвращаться?

— Да ты что? Все время шли против ветра. Нет, еще далеко! — сказал командир, внимательно всматриваясь в приборы.

Степан нахмурился.

— Тогда сбросьте меня здесь! Я пешком доберусь до базы!

— Что ты болтаешь? Не имею права рисковать! Мне за тебя дома голову оторвут! Ведь еще далеко от вашего квадрата!

Степан молча закрыл дверь. Летчик вслед за ним вышел из кабины и увидел, что Степан открывает боковой люк.

— Эй, что ты делаешь? Отойди от люка! — крикнул он и кинулся к радисту.

— Стой! — Степан выхватил пистолет. — Я не могу возвращаться, понимаешь? Здесь меня ждет мой раненый командир!

— Брось дурить! Отойди от люка!

— Назад, говорю, или стреляю!

— Идиот! Брось дурить!

— Руки! Подними руки!

Летчик поднял руки, остановился. Степан открыл люк. Держась левой рукой за кольцо парашюта, он спиной шагнул за люк и, как-то неуклюже задрав ноги, вывалился из самолета.

Вокруг «Дугласа» затанцевали вспышки разрывов — он уже летел над линией фронта. Прямо по курсу горело зарево восхода.

Делая круг над аэродромом, командир экипажа услышал в шлемофоне: «Дуглас» № 325, посадку запрещаю! У тебя на буксире человек!»

Из фонаря стрелка-радиста было хорошо видно, как за хвостом самолета болталась фигура человека. «Дуглас» стал набирать высоту. Вскоре его догнал истребитель, а через несколько минут самолет получил разрешение на посадку.

В исковерканном теле, висевшем на хвосте, с трудом опознали радиста. По-видимому, Степан рано раскрыл парашют и его купол запутало в хвостовом оперении самолета.

Лейтенант Балашов сидел в кабинете начальника отделения и перебирал листки отчета старшего лейтенанта государственной безопасности Игоря Петровича Назарова. В мае прошлого года они проводили Наташу, жену Игоря, с дочуркой Иришкой к его матери на юг. Он обещал скоро к ним приехать в отпуск. Кто тогда думал, что все так трагически кончится: семья осталась по ту сторону фронта, а он...

Вошел начальник отдела. Балашов встал.

— Сиди, сиди! Скажи, лейтенант, откуда ты узнал, что радист Остапа — предатель?

Лейтенант пригладил волосы, стал рассказывать:

— Перед отлетом Игоря Петровича в тыл мы договорились с ним о некоторых условностях. Его семья осталась в оккупированном Николаеве. В своем докладе он благодарит меня за то, что я забочусь о его семье. А это значит, что он попал в беду. Затем: такой опытный чекист, как старший лейтенант Назаров, не мог предложить подобный план создания в тылу врага партизанской бригады, не попросил бы он и связи с местным подпольем. Видимо, этим он хотел нас насторожить.

— Да. Верно. Все это очень непохоже на него. Так. И это все?

— Нет, не все, товарищ комиссар. Главное вот здесь, — лейтенант разложил листки отчета Остапа. — Смотрите, количество абзацев на каждой странице означает определенную цифру или число. Буквы кривые, частые помарки. Наверно Игорь Петрович был очень слаб, когда писал. К счастью, об этой хитрости чекиста немцы не догадались, хотя, многие абзацы написаны им не к месту, неграмотно.

— Да, просто, но оригинально. И что же он сообщает?

Лейтенант вздохнул, взял исписанный им лист бумаги, прочитал:

«Степан — предатель. Спасая свою шкуру, работает на врага. У меня перебиты ноги. Я у них. Послал наивный план создания бригады, чтобы предупредить вас. Выхода нет. Прощайте! Ночью сорву бинты».