Эдуард Веркин - Мертвец Страница 46

Мычит, — ответил я. — Вырвиглаз мычит.

Почему он мычит?

Папаша язык ему отрезал, вот он и мычит.

У Упыря дёрнулась щека.

Да нет, — успокоил я, — просто отец его в подпол посадил.

В подвал?

Ага. Чтобы он подумал над своим поведением. Ладно, валим отсюда.

А как же Илья?

Да ничего, посидит, с крысами пообщается, может, наберётся ума...

А почему он мычит? Отец его что, связал и рот заткнул?

Это на самом деле было странно. Ну, связать папаша его, допустим, мог, но рот затыкать... Это уже перебор. Так что вполне могло случиться, что Вырвиглазу на самом деле нужна помощь.

Как-то всё тут... — Упырь поёжился. — У меня нехорошие предчувствия...

Вырвиглаз замычал как-то чересчур хрипло. Это меня насторожило. Вырвиглаз не стал бы так мычать, если бы его в подвал посадили.

Надо обойти вокруг, — предложил я. — Ты справа, я слева. Давай.

Так нельзя, — возразил Упырь. — Никогда не надо разделяться, во всех фильмах это главная ошибка...

Не боись, бензопилу они давно уже пропили.

Но я решил с Упырём не спорить, и мы отправились вокруг дома вместе.

На заднем дворе в кирпичном фундаменте красовалась дыра. Пролезет средних размеров свинья или Вырвиглаз.

Дыра... — задумчиво сказал Упырь. — Надо туда...

Валяй, — кивнул я. — Осторожнее только, там может быть крысоловка.

Зачем крысоловка?

Для крыс.

Я подобрал с земли камень, швырнул в дыру. Никто там не кукарекнул.

Ну ладно. — Упырь наклонился.

Он явно собирался в дыру.

Можете не лазить, — сказал Вырвиглазов голос. — Меня там нет. Заходите через крыльцо.

Вот видишь. — Я повернулся к Упырю. — Жив- здоров, даже разговаривает. Давай к крыльцу.

В прихожей была разлита липкая красная жидкость, не кровь, варенье какое-то.

Осторожно! — крикнул Вырвиглаз. — Осторожно, там сироп растёкся...

Внутри жилище Вырвиглаза мало отличалось от жилища Вырвиглаза снаружи. Будто взбесились тут двадцать восемь собак. Сам Вырвиглаз сидел за столом и, конечно же, лопал. Лапшу. Со своим патологическим аппетитом. Чавк. Чавк. Не мог не жрать.

Он не был связан. И не был побит. Он был побрит.

Вырвиглаз отставил тарелку и стал заводить будильник. Упырь разглядывал помещение. В углу шевельнулась грязная куча, и послышалось то самое жалкое мычание. После чего из кучи образовался дядя Лёша, Вырвиглазов отец. Выглядел дядя Лёша помято и синевато, как старый баклажан.

Упырь отскочил в сторону.

Не дёргайтесь, это батон, — сказал Вырвиглаз. — Я его немного связал...

Я сразу подумал, что это наглядный пример того, что детки растут. Сначала пьяный папаша с воспитательными целями сына в подвал сажал, теперь сынуля подрос, стал сильным. И всё поменялось.

Что тут случилось? — шёпотом спросил Упырь.

Вот, сыночек связал, — пронюнил дядя Лёша. — Растил его, поил его...

Давайте на улицу, — мрачно сказал Вырвиглаз.

А мне здесь очень нравится, — сказал я. — Так познавательно...

Вырвиглаз громко скрипнул зубами. Вышли. Там на крыльце Вырвиглаз рассказал свою унылую историю.

А история была проста, как полбатона.

Папаша на самом деле вернулся из рейса, и вернулся с деньгами. И был весел: рейс удался. Он подарил Вырвиглазу мобильный телефон, конечно, не самый дорогой, но и не самый дешёвый, сказал, что нашёл в Саратове постоянных клиентов, если пойдёт дело, то следующим летом они смогут съездить в Турцию.

Вырвиглаз телефону был рад, однако чувствовал некоторое напряжение. Поскольку ни одна из поездок отца не заканчивалась мирным семейным праздником, почти все они заканчивались совсем наоборот.

Тучи стали сгущаться уже после обеда. Помывшись под летним душем, отец отправился в город и вернулся через три часа в слишком хорошем настроении. С собой он принёс торт, лимонад, ещё кое-какие продукты. Вырвиглаз помрачнел ещё больше, торт был верным признаком.

Отец прополол грядку лука и ушёл снова.

Вырвиглаз остался один. Настроение было не очень искристое, и Вырвиглаз решил покрасить волосы. У настоящего любителя тяжёлой музыки должны присутствовать чёрные волосы, а сам Вырвиглаз волосами нужного цвета не обладал, его лохмы были заурядно-шатенистыми, к тому же довольно жидкими. Поэтому Вырвиглаз периодически придавал им более брутальный вид. Вот и вчера тоже решил. Прикупил краску, нагрел воды, протёр зеркало...

Но тут снова заявился отец. Он был немногословен, что свидетельствовало о том, что сегодня папаша уже изрядно нагрузился. Вырвиглазу пришлось прекратить свои приготовления и состряпать отцу большую яичницу с салом. Отец кивнул и принялся молча ковыряться в сковороде. За окнами темнело, Вырвиглаз ждал. Ситуация могла развиваться так:

отец мог съесть яичницу, погрустить и отправиться спать;

отец мог съесть яичницу, погрустить и начать бузить.

Второе случалось чаще.

Яичница была съедена, отец включил телевизор и принялся грустить. Вырвиглаз ждал, болтая кисточкой в банке с краской. Время шло, отец начинал подрёмывать и зевать, Вырвиглаз решил уже, что вечер закончится мирно, однако не повезло. Отец проснулся и заявил, что он совсем не прочь отведать холодца.

Вырвиглаз продолжал разводить краску в миске. Отец возжелал холодца громче. Вырвиглаз понял, что дело пошло по худшему сценарию. И лучше укрыться в бане, поспать там.

— Сиди, — тихо сказал отец и удалился твёрдой походкой.

Вырвиглаз попытался спастись в окно, но рама не поддалась. Дверь же оказалась подпёрта с другой стороны, Вырвиглаз толкнул её плечом, но только ушибся.

Через минуту явился папаша с ружьём.

Отец уселся на табуретке, зажал ружьё коленями и принялся медленно его заряжать.

Вырвиглазу было тошно и скучно одновременно. Потому что он прекрасно знал две вещи. Ружьё не стреляет и никогда не стреляло. Но после ружья обычно следовала вспышка ярости, заканчивавшаяся подвалом. В подвале сидеть не хотелось, на вечер у Вырвиглаза имелись другие планы.

Отец зарядил ружьё и принялся прилаживать его к виску. Вырвиглаз смотрел. Он знал, что произойдёт сейчас. Сейчас отец начнёт ныть. И будет ныть долго, нудно, а если пошевельнуться, то нытьё мгновенно переплавится в ярость. Поэтому Вырвиглаз терпел.

Впрочем, долго терпеть ему не пришлось, отец поглядел на ружьё и с отвращением уронил его на пол. Затем он немного пришёл в бешенство и минут десять гонялся за Вырвиглазом по комнате с ремнём, Вырвиглаз был ловок и отстегать себя не дал. Под конец отец устал и сказал, что пойдёт немного покурит, а потом вернётся и продолжит разговор. Отец приоткрыл дверь, и Вырвиглаз попытался выскользнуть, однако не удалось, отец в прыжке ухватил сына за пятку, и дальше Вырвиглаз уже не пытался сопротивляться — у отца были цепкие шофёрские руки. Он отволок Вырвиглаза на кухню, спустил его в подвал и, поднатужившись, сдвинул на крышку газовую плиту.

Подвал был достаточно комфортабельным местом, Вырвиглаз, привыкший к частым подземным заточениям, оборудовал его по возможности удобствами: диванчиком, магнитофоном, пледом и весёлым освещением, которое не отключалось снаружи.

Он открыл банку вишнёвого компота, устроился на диване, включил музыку и стал отдыхать. Вырвиглаз знал, что до утра отец его не выпустит и что сделать с этим ничего нельзя. Поэтому не напрягался. Даже уснул. Проснулся в семь часов утра. Наверху тишина.

Вообще-то папаша уже должен был проснуться, устыдиться и выпустить Вырвиглаза наружу, но этого не произошло.

И тогда он испугался. Историй про то, как пьяные захлёбывались в чашке чая, давились до смерти своими собственными носками или засыпали с непотушенной сигаретой в гараже, он знал много. И представил, что папашка его вдруг окочурился от перебора сивушных масел и теперь он, Вырвиглаз, просидит тут долго. Ну, не очень долго, но за это время папашку могут объесть крысы, или собаки, или жуки скарабеи, да мало ли вокруг голодной фауны?

Почему-то именно это обстоятельство больше всего Вырвиглаза и напрягало. Ему не хотелось, чтобы папашу объели. Поэтому Вырвиглаз пораскинул мозгами и решил, что надо из подвала выбираться самостоятельно.

И тогда ты мне позвонил, — как-то удовлетворённо сказал Упырь.

Я тебе не звонил.

Как?

Так. Как я мог позвонить из подвала?

Ты сказал, что отец тебе телефон подарил, — напомнил я.

Телефон подарил, симку не подарил. Да и номер я твой не знаю.

Упырь глупо улыбался.

Ладно, какая разница, — махнул рукой Вырвиглаз. — Вылез я наружу, сунулся в дом, а тут этот как кинется. Наверное, он от грохота очнулся и протрезвел. Ну, короче, напал на меня с ножницами и давай кромсать... Остриг, как бобика...

Вырвиглаз погладил синюю башку.

Ну, не налысо, налысо это уже я сам. Просто обкорнал так, что смотреть противно, точно у меня лишай. Пришлось закончить. Уродски получилось.