Эдуард Веркин - Мертвец Страница 48

Умный. Мой братик не только оригинальный, он ещё и умный. Аутсорсинг. Я вот и не знаю даже, что это за слово.

Так ты можешь кого-нибудь позвать? — спросил он.

Могу. Я могу.

Отлично. Тогда послезавтра будь готов. Я тоже буду... Работы много, сам понимаешь, всё должно пройти на уровне... На уровне.

Сенька удалился.

Я пропустил все приготовления. Весь следующий после нашего разговора день я провёл на работе. Погребение Диогена было назначено на четверг. Чтобы освободиться к четвергу, пришлось работать всю среду. И всю среду мы с Упырём пахали как сивки-бурки.

Это оказалось не так легко. И очень скучно. Никогда не думал, что работать так тяжело. К шести часам вечера, когда Спицын скомандовал погрузку, я был вымотан, как верблюд, пересёкший Сахару. Добрался до дому и сразу спать. А уже в шесть утра меня поднял Сенька.

Я быстренько сбегал на колодец, помылся, почистил зубы, обрядился в костюм и чёрные ботинки, приготовился, короче. Потому что рядом с нашим домом уже стояла грузопассажирская «газель» с прорезанными в фургоне окнами, за рулём сидел Дроков, водитель мэра, Сенька стоял рядом.

Мы погрузились в автомобиль и направились к Вырвиглазу.

Вырвиглаз поджидал нас на крыльце, сидел, курил, играл в тетрис на старом геймпаде. «Газель» остановилась, Вырвиглаз бросил тетрис в одну сторону, окурок в другую, насвистывая что-то неприличное, погрузился в фургон.

После чего отправились за Упырём. До дома его мы, впрочем, не доехали, поскольку прямо за мостом нас встречал сам Упырь в парадной форме. В костюме. Мы скатили на вертолётное поле, и Сенька произвёл смотр. Выстроил нас в шеренгу и оглядел пристально.

Остался, само собой, недоволен. Отвёл меня в сторону. Забраковал для начала Вырвиглаза.

Что у него с лицом? — спросил он шёпотом. — У него лицо какое-то желтушное...

Да какая разница, какое у него лицо? — возразил я. — Он же гроб не лицом держать будет...

Лицо должно соответствовать торжественности ситуации. К тому же Дроков снимать на камеру будет. Мэр поглядит, а там такая рожа... Его что, били, что ли?

Упал человек, — ответил я. — Что теперь, его всю жизнь пинать?

А почему он лысый?

По-твоему, собаку должны хоронить только волосатые?

На тупой вопрос — тупой ответ. Сенька не нашёл чем возразить.

Он подышал на запонки, подумал, потом забраковал и Упыря.

А у этого что за лицо? — поморщился он. — Ты что, нарочно его, что ли, позвал? У нас что, маскарад, что ли? У нас серьёзное мероприятие, тризна, можно сказать...

Не, если не хочешь... — начал я.

Ладно, ладно, не бузи, — примирительно сказал Сенька. — Только вот... Шахов просил, чтобы всё было пристойно. А у нас... Какие-то уродцы...

Щенок ты ещё, Сенька, — прошипел я. — Ладно Вырвиглаз, шут с ним, он погоды не делает. Хотя по большому счёту он тоже к месту.

С чего это он к месту?

Он — представитель народа. Народ пришёл выразить нашему многоуважаемому мэру уважение в лице его усопшей собаки...

Маразм так маразм. До конца.

К моему удивлению, Сенька к этому бреду прислушался. Между нами разница всего ничего, а разрыв в мировоззрении уже капитальный. То, что для меня — маразм, для него уже норма. У нашей страны нет будущего, это точно.

Ты так считаешь? — спросил мой брат.

Ну конечно. А что касается Дениса...

Я осторожно кивнул на Упыря.

Он — это вообще находка. Ты знаешь, как Шахову будет приятно, когда он узнает, что сын главного инженера СМУ, человека со связями в Москве, провожал в последний путь его домашнего любимца?

Сенька молчал.

Если Вырвиглаз — это как бы народ, то Денис — это как бы элита. И они сливаются в едином порыве перед лицом постигшей их трагедии.

Никогда в жизни я не нёс большей ерунды. Это была глобальная ерунда, тотальная, чушь, возведённая в двадцатую степень. Но с другой стороны, кретинизм в наши дни уже и не кретинизм, а индивидуальность.

Я об этом не думал... — Сенька почесал подбородок. — Пожалуй, ты прав. Надо Дениса переставить передним правым. Вообще хорошо бы, чтобы он нёс на подушечке медали Диогена, но в связи с нехваткой кадров обойдёмся без них. Пусть только причешется.

Он обязательно причешется, — заверил я. — К церемонии.

Как приходится работать, — горестно сказал Сенька. — Никаких условий, ничего... Ну ладно, всё образуется.

Мой брат снова стал бодрым и активным. Ещё бы — пробил его звёздный час.

По машинам! — скомандовал Сенька. — Денис, иди сюда.

И Сенька пригласил Упыря в кабину.

Нам же с Вырвиглазом достались места в фургоне, по сторонам от гроба.

Гроб был хороший, дорогой, с ручками, бархатной подкладкой и золотистыми застёжками. Он настраивал на серьёзный лад, и даже Вырвиглаз ничего при виде этого гроба не сказал. На мой взгляд, гроб был несколько длинноват, не думал, что собаки такие длинные. Хотя Диоген мастино неаполитано, а это псы крупные...

Впрочем, хозяина гроба пока не было.

Мы устроились на скамейках, захлопнули дверцы, машина рванула с места.

А Череп твой не промах, — завистливо усмехнулся Вырвиглаз. — В такие молодые годы — и уже рядом с мэром...

Рядом с его дохлой собакой, — поправил я.

Это без разницы, — отмахнулся Вырвиглаз. — Тут нужно умение иметь. И везение. Везение в жизни главней всего остального. Если человеку везёт, всё остальное уже и неважно совсем.

Не, Вырвиглаз, не так, — не согласился я. — Везение — опасная вещь.

С чего это?

С того. Вот я так считаю — у каждой вещи есть свои границы. У везения, у счастья, у здоровья. И этот запас может быть израсходован или на всякую ерунду, или на полезные вещи. Получается, что лучше ничего никогда не выигрывать. Потому что выиграешь — и запас удачи растратится, а когда тебе удача может реально понадобиться, её под рукой уже и не окажется.

Вырвиглаз задумался. Весёленькое выражение с его лица сошло, он сидел и молчал. А потом вдруг поднялся и лёг в гроб.

Это в его духе, выходки подобные. Ему кажется, что он оригинален. Бедняга.

Интересно, — спросил он из глубин, — это обычный гроб или специальный, собачий?

Вообще-то не надо бы так... — сказал я. — С такими штуками не шутят. Очень плохая примета.

Лажа. Только жабы в такое верят. К тому же... Когда ещё представится такая возможность? Только когда сдохнешь. А когда сдохнешь, то никакого удовольствия ты от этого не получишь, могу поспорить... Попробуй, тут удобно.

Спасибо, мне и здесь пока хорошо.

Машина остановилась. Вырвиглаз замер и закрыл глаза. Дверцы открылись.

Что это?! — в бешенстве прошипел Сенька.

И тут же появился водитель Дроков с работающей видеокамерой. Он увидел Вырвиглаза в гробу, и на лице его возникли начальственные непонятки.

Чё за вошь? — грубо спросил он.

Но камеру не отпустил, продолжал фиксировать.

Ты чего в гробу лежишь, щенок?!

А как же без этого? — Сенька влез в кадр. — Это элемент процедуры. Надо же проверить изделие.

Быстро нашёлся. Аутсорсинг...

Проверить?

Конечно, проверить! А если мы туда Диогена положим, а гроб сломается? Что будет, сами понимаете. Не, если вы настаиваете, мы не будем, конечно...

Ладно, — не отрываясь от камеры, кивнул Дроков. — Верно, надо гроб проверить. Ты, синемордый, не вставай, лежи, а вы давайте поднимите-ка его.

В смысле? — не понял Сенька.

Чё непонятного-то? Берите гроб и тащите от машины и до забора, проверьте, как всё там.

Да-да, сейчас-сейчас. — Сенька занял место возле левой ноги Вырвиглаза и кивнул нам с Упырём.

Я проклял Вырвиглаза за его любопытство и Сеньку за его находчивость. Взялся за ручки. Мы поднапружились и подняли гроб. Вырвиглаз был тяжёл. На меня к тому же навалилась самая грузная его часть — верхняя. Сенька и Упырь держали за ноги.

Вырвиглаз трагически вздохнул и задудел на губах «Похоронный марш».

Мы на дрожащих ногах двинулись к забору. Я подумал, что, пожалуй, слишком несерьёзно относился к хобби Сеньки — похоронное дело оказалось довольно нелёгким, как в прямом, так и в переносном смысле.

Мимо проходила ранняя старушка в трауре. Конечно же, она перекрестилась, и, конечно же, гадский Вырвиглаз не удержался. Он резко сел в гробу и хриплым голосом вопросил:

Мать, где тут баня, не подскажешь?

Старушка помертвело дёрнула в сторону, наткнулась на забор и рванула вдоль него, проламывая кусты и вытаптывая насаждения. Вырвиглаз орал вслед:

Куда же ты, шалунья?!

Мы не удержались, поставили гроб на травку. Вырвиглаз вылез, отряхнулся и сказал:

А ничего, нормально. Немножко тесновато, но в целом — да, неплохо... Никто не хочет?

Я ржал. Упырь ржал. Сенька хихикал, поглядывая на мэрского водителя. Дроков выключил камеру и смеялся от души.