Равиль Бикбаев - Кундуз-Гардез. Бригада уходит в горы Страница 48

— Олег В***, - представляется певец, — ну теперь узнал?

Так что же с тобой случилось Олег? Где же тебя убили? Ты же труп! Не может человек без души жить, а твоя душа умерла, я это по мертвым глазам вижу. Без души жить тело не может, только существовать. Пить, жрать, ходить, но не жить. Разве затем мы выжили на войне, чтобы дома умирать. Я же твои статьи в газетах читал, думал: «вот молодец парень, журналистом стал». Ждал когда ты про нас напишешь. Где же твой роман, под такую твою мать! Как иначе про нас узнают? Про настоящих, не терминаторов, не киборгов, не суперменов, про настоящих солдат, самых обычных ребят брошенных в дерьмо ненужной нам войны.

— Газета где работал, медным тазом накрылась, другая работа дрянь, толком нигде не платят, жизнь паскудная, стресс водочкой снимал, тут выпил, там похмелился, вот понеслась п…а по кочкам, — закусив рассказывает Олег.

Поев менты уже ушли, час пик прошел, в этой жалкой забегаловке за столиком сидели только мы вдвоем. Уже выпили за встречу. Вспомнили живых и мертвых и еще раз выпили за помин души погибших ребят. А Олег криво улыбаясь все рассказывал:

— Жена ушла, родители умерли, денег нет, вот я тут и пристроился. А чё?! — Он с пьяным вызовом посмотрел на меня, — Все нормально, на бутылку на жратву всегда наберу, а чего еще надо?

Что надо? Не знаю. Каждый сам для себя решает, что ему надо. Жизнь паскудная, не платят, работа дерьмо, так у тебя одно что ли так? Всем досталось. Только мы продолжаем карабкаться по жизни, а ты сдался. Побираешься тут, по дешевке за бутылку торгуешь нашей памятью, за подачки поёшь не тобой написанные песни.

— А как же твой роман, про нас? Помнишь? Ты же обещал написать…

И не давая договорить он меня прерывает:

— Да кому он на х. й нужен?

Никому, ты прав. Такие как мы только на войне нужны. Как под жопой гореть начинает, вот только тогда нас зовут: «Товарищи солдаты! Защитим Родину- мать! Не выдавайте родимые!» А в другое время лучше, проще не вспоминать, забыть, про тех кто откликнулся на этот призыв. А про войну приключенческие сказки рассказывать, что бы с охотой шло воевать свежее пушечное мясо нового призыва. Всегда так было. Вот только это не повод чтобы заживо умирать.

— Ну что еще по одной? — предлагает бывший солдат, бывший журналист, бывший человек, умевший воевать, но так и не нашедший в себе силы жить.

— Может ко мне поедешь? — неуверенно предлагаю я, пока замотанный хозяин несет очередную бутылку, — Работу тебе подберу, пока на стройке, а там посмотрим, квартиру найдем, если надо подлечим, у меня полно знакомых врачей…

— Ага и ты будешь как встарь мне мозги еб. ть, это делай, это не делай, — со злобной иронией ухмыляется Олег, безразлично интересуется:

— Ну и сколько у вас в Мухосранске рабочий получает?

Говорю сколько. Немного, да и задержки бывают. Но на жизнь хватит. И потом все дальше только от тебя зависит. Булькающим смехом сквозь пьяную икоту заливается Олег:

— Да ты что совсем ох. ел? Я тут за день больше заработаю…

Он уже заметно опьянел, осоловел, руками хватает закуску, запихивает в рот, наливает дешевую водку пьет. Смачно отрыгивает. Я прощаюсь и ухожу, скоро поезд, а меня ждут дома. И слышу как в спину хрипло кричит мне Олег:

— Если тебя так приспичило, сам пиши. А мне уже все по х. й!

На его крик оборачиваются редкие прохожие, а я ухожу не оглядываясь.

Прощай Олег В***! Не сомневайся я напишу. Как смогу. Ведь кто то же должен написать про нас, а я за чужими спинами никогда не прятался.

В декабре восемьдесят первого четвертый десантно-штурмовой батальон из нашей бригады, на весь Афганистан прославился. О нем даже по радио иностранному сообщали. Ему же было посвящено одно из заседаний правительства Афганистана. Бесстрашно вызвал батальон на бой все кочевые пуштунские племена. Численный состав этих племен, никто, даже они сами не знают. Но уж никак не меньше ста тысяч хорошо вооруженных мужчин. Кочевые пуштуны в той войне нейтралитет держали. На любую власть они клали…. У них своя власть, племенная, и своя земля, а где эта земля по которой они кочуют находиться, в Афганистане или Пакистане, вождям начхать было. Пока их не трогали, они не воевали. Правительство в Кабуле, это вполне устраивало, вождям делались подарки, рядовых членов племен поддерживали продовольствием, и все шло хорошо. Пока отважные десантники…

В декабре 1981 года был четвертый батальон на операции, пытался реализовать разведанные, полученные авиа разведкой. Но душманов не нашел. Такое часто бывало, в порядке вещей так сказать. Возвращаются наши орлики домой, а тут вооруженные люди передовой роте: угрожать; мешать проезжать; ружьями махать. И всячески свое недовольство демонстрируют. Командир Десантно-штурмовой роты на всякий случай уточняет:

— Армия?

Нет, продолжают, возмущаться вооруженные люди.

— Царандой?

Нет, уже на прицел наших бойцов берут.

— Местная самооборона?

Совсем уж для очитки совести спрашивает офицер. Тоже нет. На прицел берут, ружьями грозят, но не стреляют.

По рации спрашивает ротный комбата:

— Что делать? Не армия, не царандой, не местные отряды, оружием грозят, но не стреляют.

— Тебя, что от командования ротой отстранить, — в свою очередь, ласково спрашивает комбат, — если ты до сих пор не знаешь, что делать, когда тебе препятствуют, всякие там….

— Не надо! — просит офицер и твердо заверяет, — знаю я что делать!

— Ну, раз знаешь….. - заканчивает диалог комбат, — конец связи.

Отдает матерный и очень боевой приказ командир роты, своим бойцам. И из башенного спаренного с пушкой пулемета ПКТ (пулемет Калашникова танковый) дает длинную очередь башенный стрелок (правильно оператор-наводчик) поверх голов неизвестных, но очень недовольных присутствием десантников на своей земле, лиц. Те оторопели. А к ним шустро попрыгав со своих машин воины — штурмовики кинулись.

Раз, кулаком в морду, два ногой в живот, рывком винтовку, на себя, да переднюю подсечку провел, вот и повалил. Быстро, лихо показал свои навыки рукопашного боя десантник супротивнику. Машет захваченной винтовкой: «Готов разоружили!».

А все БМД продолжают вести стрельбу из пулеметов поверх голов, задрав стволы пушек, стрельнули пару раз из орудий, для паники. Всех разоружили, лица поразбивали, повалили, в ряд положили, но на поражение не стреляли, убитых среди неизвестных нет. Дальше! Эх «раззудись рука, развернись плечо»! Пошли обыскивать стоящие невдалеке шатры. Бабы визжат, детишки орут, десантура шмонает. Все найденное оружие и боеприпасы собрали, конфисковали, погрузили. И ручкой на прощанье помахали: «Адью!».

Спокойно вернулся в место постоянной дислокации батальон. Трофейное оружие сдали, благодарность за умелые действия получили, все просто отлично. Кроме оружия и боеприпасов набрали, нахапали и других трофеев, в основном бытовых — магнитофоны, часики, приемники, фонарики так мелочь одна. Их естественно сдавать никто не собирался.

Сутки прошли, как батальон вернулся, а из штаба армии, уже комбригу грозят: от должности отрешить; погоны снять.

«Вы хоть понимаете что наделали? Это же пуштуны! Они утверждают что ваши бандиты их избили и ограбили и теперь войной грозят. Приказываю вам товарищ подполковник до приезда комиссии по рассмотрению этого инцидента, своих мародеров за пределы части не выпускать» — вопит распоряжаясь штабной чин.

Комбриг в трауре, комбат в тоске, командир роты в прострации. И опять всплыл вечный вопрос отечественной жизни и философии: «Кто виноват?» и «Что делать?» Но хоть они люди и с высшим образованием пусть даже и военным, а комбриг и академию успел закончить, но офицеры боевые, решительные, всякий комиссий за свою службу навидались. Первым ответили на вопрос, «Что делать?». Приказ командиру второй роты: «Выручай Сашка, позарез надо!» и пять жирных баранов мы приволокли в офицерскую столовую. Как их нашли и где взяли лучше не спрашивайте, только одно скажу, потерь в роте не было. Повар грузин помолившись принес баранью жертву богам из штаба армии, и начал мясо невинных жертв мариновать. Новый приказ издает комбриг по офицерскому составу бригады: «Ребята у кого что есть… Выручайте!» От сердца оторвали и с душевной болью, принесли товарищи офицеры заветные бутылочки. А один офицер из четвертого батальона, даже три бутылки армянского коньяка, отдал. Был он армянином, бутылки берег, чтобы достойно отпраздновать рождение сына, но был отличным парнем, хорошим товарищем и поставил общественное благо выше личного. Алтарь великой жертвы войсковому товариществу и взаимовыручке, был до краев наполнен замаринованным мясом и алкоголем.