Валентина Чаплина - Знакомая варежка (Повести и сказки) Страница 49

— Что ты делаешь? — окликнула его Лариса.

— Собаку ищу.

— Какую?

— Во! — мальчишка показал выше головы, — большущую!

— А тогда зачем под полку лезешь?

— А может, она свернулась и спит. Богатырь называется.

— Богатырь? — обрадовалась Лариса. — А ты её откуда знаешь?

— А я не знаю. Тут какие-то искали и я ищу. Что мне, трудно?

— А где они?

— Кто?

— «Какие-то».

— Там, — мальчишка махнул в сторону кормы, подтянул штаны и опять полез под нижнюю полку.

Лариса побежала к корме.

Темнота за бортом густела. Вода уже казалась совсем чёрной. Тем наряднее и ярче стали золотые дорожки от пароходных огней. Они были очень чуткими, дрожащими, эти дорожки, как живые, волновались, шевелились, двигались.

— Я не могу задерживать пароход. У нас расписание, его нельзя нарушать. У тебя в школе тоже расписание, ты его нарушаешь?

Густой мужской голос рокотал над Волгой. Это был капитанский голос. И, казалось, золотые дорожки дрожат в испуге именно от этого голоса, потому что он сердитый.

А рядом с ним бился взволнованный мальчишеский:

— Я понимаю, товарищ капитан, что у вас расписание. Но сейчас исключительный случай.

Золотые дорожки волновались всё сильнее. Они быстрыми, юркими змейками извивались по воде, подползая к самому борту, даже стукаясь об него. Наверно, они были очень любопытными, и им ужасно хотелось залезть на пароход, посмотреть, что там делается. А пока они только слышали голоса.

Вот к мужскому и мальчишескому присоединился девчоночий:

— Товарищ капитан, дело не только в том, чтобы найти собаку. Дело в справедливости. Понимаете, человек правду говорит, а думают, что врёт. А он честный. Надо доказать.

И снова над водой заволновался мальчишеский голос:

— Как же вы можете отправить пароход, если такая несправедливость?!

Капитан, конечно, понимал, что нельзя отправлять пароход, если такая несправедливость. Но расписание нарушать он тоже не имел права.

— Хорошо, помогу вам, — сказал он, не улыбаясь, — как имя, отчество и фамилия того человека, которого вы ищете?

Наступила тишина.

— Н-не знаем…

— Внук его — Щука, Щукин.

— А разве вы внука ищете?

— Нет, на что нам внук.

— А может быть, дед тоже Щукин? — размышлял капитан. — Он отец его отца?

— Мамы.

— Тогда у него другая фамилия. Что же мне с вами делать? — совсем рассердился капитан.

Ребята приуныли.

— Товарищ капитан, а Щука тоже, наверно, здесь, он провожает деда.

— Вот как? Тогда дело проще. Идите все, — капитан на мгновенье задумался, — ну хотя бы к пароходному книжному киоску. Видели рядом со сходнями киоск?

Ребята закивали.

— Идите и ждите около него. Сейчас отыщется ваш Богатырь и… попробуем восстановить справедливость.

Широким капитанским шагом капитан пошёл куда-то. Глаза у него хмурые, суровые, и ребята постеснялись спросить, зачем им идти к киоску, но сейчас же пошли, а это было в ту же сторону, куда зашагал капитан.

Мальчишка с кляксами и мальчишка без клякс, которые бегали по пароходу неразлучной парой, на верхней палубе вдруг увидели Щукиного отца. Но тот даже не пожелал с ними разговаривать. Тогда они показали его Рыбалычу, а сами помчались дальше искать дедушку с Богатырём.

— Почему это я должен верить каждому встречному и поперечному? — возмущённо говорил Щукин отец, размахивая портфелем.

— А почему бы это, голубушка моя, не верить? Кто вам дал право — людям не верить? — не менее возмущённо отвечал ему вопросом на вопрос Рыбалыч. — Вы бы хоть задумались, почему волнуются столько ребят? Проверили бы факты или пообещали проверить, когда вернётесь, если вам сейчас некогда, голубушка моя.

Щукин отец повысил голос:

— Да они своего дружка-приятеля выгораживают! Натворил что-нибудь, а свалили на моего сынишку, который постоять за себя не умеет.

В это самое время мимо них широким шагом прошёл капитан, а за капитаном стайка ребят.

Капитан поднялся куда-то выше, а ребята вдруг остановились.

— Дружка-приятеля? — удивился Лёвка, услышав последнюю фразу. — Да мы его первый раз увидели. Мы даже не знаем, как его зовут.

Действительно, никто не знал, как зовут мальчишку в кляксах.

— Хорошо, — с раздражением сказал Щукин папа, — после командировки я разберусь, в чём дело, если будет время, конечно.

Вдруг вверху что-то громко затрещало, и неожиданно во весь голос заговорил пароходный радиоузел:

«Внимание! Внимание!»

Все, конечно, сразу обратили внимание.

«Пассажира с чёрной собакой по кличке «Богатырь», а также провожающего Константина Щукина — внука этого пассажира, немедленно просим подойти к книжному киоску, который расположен при входе на пароход. Внимание! Внимание!..»

Объявление повторили три раза, чтобы все-все, кто был на пароходе, слышали его. Ребята моментально всё поняли. Как здорово придумал товарищ капитан. Какой он, оказывается, хороший, а на вид хмурый, суровый, не улыбнётся. Ну и что? Зачем зря улыбаться? Ведь он капитан, он командир судна. Спасибо ему.

Через минуту у киоска собрались все: и Лёвка, и Лида, и Степан с Катюшкой, и Лариса, и Берёза, и мальчишка с кляксами, и мальчишка без клякс. Туда же направился Рыбалыч и ужасно недовольный Щукин отец. Ребята вертели головами в разные стороны. И вот, наконец, все увидели дедушку с Богатырём в руках. Он выходил из двери третьего класса.

— Здравствуйте, — кинулся к нему со всех ног Лёвка, — а мы вас ищем давно.

Вот к ребятам подошёл и капитан. Глаза его улыбались.

…А через несколько минут «Инженер Пташников» попрощался с пристанью. Капитан стоял на своём завидном для каждого мальчишки капитанском мостике и улыбался во всё лицо. И, видя эту улыбку, ребята, которые теперь уже были на пристани, почувствовали, что у них появился новый большой, настоящий друг.

Ждём вас в гости

Щукина мама держала сына за руку очень крепко: она боялась, как бы он не улизнул. Когда над Волгой прозвучал сигнал отправления, мама бежала уже к самой воде, буквально волоча за собой этого длинного, противного, но дорогого ей мальчишку.

— Какой пароход отошёл? — спросила она кого-то, вбегая на помост, соединяющий берег с пристанью.

— «Инженер Пташников».

У мамы опустились руки. Она остановилась и, сразу обессилев, устало привалилась к перилам. Щуке теперь уже незачем было рваться из маминых рук. Самая страшная опасность миновала.

— Рад, что опоздали? — горько спросила Нона Ивановна.

Щука молчал, но лицо у него было весёлое, ещё минута и он улыбнётся. Конечно, он был рад. Пароход увёз с собой отца и деда. Отец, правда, ещё вернётся из командировки, но, во-первых, это будет через несколько дней, а, во-вторых, отец всегда занят, ему некогда разбираться в Щукиных делах. Мать же Щука вообще не очень боялся: покричит и смолкнет. Самое страшное — это дед. Он бы Щуке за его дела спуску не дал. Но теперь дед далеко от берега. А в гости он приезжал раз в год, так что Щуке была причина улыбаться.

«Узнать бы, кто это матери наябедничал, — думал он, — ух и расправлюсь! Не рад будет!»

Вдруг Щука вздрогнул и… прирос к земле. Он так удивился, так растерялся, так испугался, что не сразу сообразил убежать. Перед ним, как из-под земли, вырос… дед. Да, да, дед!

«Инженер Пташников» посередине Волги набирал скорость, а дед стоял на помосте, соединяющем берег с пристанью.

— Папа! — удивлённо и радостно крикнула Нона Ивановна. — Вы не уехали?

— Как же я могу уехать, если у тебя дома такое творится? — говорил дед, совершенно не глядя на маму, а уставившись в испуганные глаза внука. — Я теперь долго буду у тебя жить.

Щука, наконец, сообразил, что надо удирать. Сейчас, под горячую руку, деду лучше не попадаться, а потом видно будет. И он побежал. Побежал со всех ног. На берег! В город!

От деда удрать — пара пустяков. От мамы — тоже. Но удрать от мальчишек и девчонок, которые тут же погнались за Щукой, невозможно. Они окружили его и, как миленького, вернули матери и деду.

— Спасибо, — сказал чернобровый старик, — спасибо за всё. Ждём всех вас завтра к нам в гости. А пока мы тут сами разберёмся, что к чему.

Дед крепко взял Щуку за руку и потащил его на берег. Мама пошла вместе с ними, бесшумно ступая по доскам войлочными подошвами.

Когда человек становится человеком?

Ребята за ними не пошли. Они молча глядели им вслед. Притихли. И вдруг стало слышно какое-то непонятное бормотанье. Оно, может быть, и раньше было, только его заглушали ребячьи голоса. Бормотанье было отчаянное, со всхлипываниями и где-то совсем рядом. Ребята огляделись. Что такое?