Виталий Бианки - Лесная газета. Сказки и рассказы (сборник) Страница 5

Сейчас пора гусиного лука и его подруги-хохлатки уже отходит. Тень деревьев стала слишком густой, она мешала бы им жить, если бы они уже не приготовились уйти домой. Их дом в подземном мире. На земле они только гости. Рассеяв семена, они бесследно исчезнут. Но где-то там, в глубине, будут покоиться всё лето, всю осень и зиму маленькая луковица и круглый клубенёк.

Если хочешь пересадить их к себе, копай сейчас, пока ещё не отцвели запоздалые цветы. Копай осторожно и прилежно. Просто удивительно, какой длины бывают иногда бледные подземные стебельки этих маленьких растеньиц!

Луковицы и клубни наших гостей в тех местах, где земля сильно промерзает, лежат очень глубоко. В тёплых, защищённых местах они ближе. Помни это, когда будешь сажать их у себя.

Н. Павлова

Один лескор пишет нам:

«Я ходил в лес ночью – послушать в лесу ночные голоса. Слышал разные звуки, а чьи они – не знаю. Как же мне писать про них в «Лесную газету»?»

Мы ответили ему: «Опиши, что слышал, а мы уж постараемся разобрать».

Вот он и прислал в редакцию такое письмо:

«Сказать по правде, чепуху какую-то я слышал ночью в лесу, а совсем не оркестр, как вы пишете.

Понемногу затихли все птичьи голоса, и, наконец, настала полная тишина. Была полночь.

И вот где-то в вышине началось: загудела низкая струна. Сперва тихо, потом громче, громче – толсто так, басовито – и опять тише, ещё тише – и смолкла совсем.

Я подумал: «Ну, для начала и это не плохо. Хоть на одной струне, да заиграли».

А из лесу вдруг: «Ха-ха-ха! Хо-хо-хо!» – да жутким таким голосом, у меня мурашки по спине побежали.

«Вот, – думаю, – награда музыканту: хохочут над ним!»

И опять тишина. Долго. Я уж думал – больше ничего не будет.

Потом слышу: кто-то патефон заводит. Заводит и заводит – а музыки нет. «Испортился, что ли, у них патефон?» – думаю.

Перестали. Тихо. Потом опять заводят: тырр-рырр-рырр-рырр!.. – без конца, надоело даже.

Завели наконец. «Ну, – думаю, – теперь-то уж пластинку поставят, сейчас пустят».

Вдруг в ладоши захлопали. Звонко так, горячо.

«Как же это? – думаю. – Никто ничего не сыграл, а уже в ладоши хлопают?»

Вот и всё. Потом опять долго-долго заводили патефон, ничего не сыграли, а в ладоши хлопали. Я рассердился и ушёл домой».

Мы должны сказать, что сердиться нашему лескору не надо было.

Он слышал, как низкая струна гудела. Это какой-нибудь жук над ним пролетел – наверно, майский.

Жутко хохотала большая сова неясыть.

Такой у неё неприятный голос, ничего не поделаешь.

Патефон заводил – тырр-рырр-рырр-рырр! – козодой – тоже ночная птица, только не хищная. Никакого патефона у козодоя, конечно, нет: это он так горлом делает. И воображает, что поёт.

И в ладоши хлопал тоже он, козодой. Не в ладоши, конечно, а крыльями по воздуху хлоп-хлоп-хлоп! Очень похоже на аплодисменты.

А зачем он это делает, этого редакция объяснить не может: сама не знает.

Наверно, просто так, с радости.

Журавли устраивают танцы на болоте.

Соберутся в кружок, и вот один или двое выходят на серёдку и начинают приплясывать.

Сперва ничего – только подпрыгивают долгими ногами. Дальше больше: пускаются в широкий пляс и такие коленца выкидывают – помрёшь со смеху! И кружатся, и прыгают, и вприсядку – ну точь-в-точь трепака откалывают на ходулях! А те, что кругом стоят, равномерно, в такт, хлопают крыльями.

А у хищных птиц игры и пляски в воздухе.

Особенно отличаются сокола. Они поднимаются под самые облака и там показывают чудеса ловкости. То, разом сложив крылья, с головокружительной высоты камнем летят вниз – над самой землёй раскинут крылья, широкий круг дадут и снова взмоют ввысь. То застынут высоко-высоко над землёй – и висят с распростёртыми крыльями, как на ниточке подвешенные к облакам. То вдруг примутся кувыркаться в воздухе через голову, как настоящие небесные клоуны, турманом-турманом падают к земле, выкидывают «мёртвые петли», кружатся, крыльями плещут.

Весна кончается. К нам в Ленинградскую область прибыли последние птицы, зимовавшие на юге.

Как мы и ожидали, это птицы в самых ярких и пёстрых нарядах.

Теперь, когда луга покрылись цветами, а кусты и деревья – свежей листвой, им легко прятаться от хищников.

В Петродворце видели над ручьём зимородка в изумрудно-коричнево-голубом мундире. Он прилетел из Египта.

В рощах свистят флейтой и драной кошкой кричат золотые иволги с чёрными крыльями. Они прибыли из южной Африки.

В сырых кустарниках появились синегрудые варакушки и пёстрые чеканчики, на болотах – золотистые плиски (жёлтые трясогузки).

Прилетели розовогрудые жуланы (сорокопуты), разноцветные, с пышными воротниками из перьев кулики-турухтаны, зелёно-голубые сизоворонки.

А один крылатый чудак – коростель-дергач – чуть не пешком пришёл из Африки.

Дергач летает тяжело и не очень быстро.

Ястреб или сокол легко поймает его на лету.

Зато дергач замечательно быстро бегает и отлично умеет прятаться в траве.

Поэтому на крылья он поднимается только там, где ему необходимо, да и то ночью.

Теперь дергач целыми днями кричит у нас в высокой траве:

– Крек-крек! Крек-крек!

Слышать его можно, а выпугнуть из травы и рассмотреть, какой он, – попробуй-ка!

Все в лесу веселятся, а берёзы плачут.

Под горячими лучами солнца сок быстрее и быстрее течёт по всему их белому телу. Через поры коры он выступает наружу.

Люди считают берёзовый сок полезным и вкусным напитком. Они надрезают кору и собирают его в бутылки.

Деревья, у которых выпустили слишком много сока, засыхают и гибнут, потому что сок у них всё равно что у нас – кровь.

Белка всю зиму жила на одной растительной пище. Лущила шишки да ела заготовленные с осени грибы. Теперь пришло время ей полакомиться мясным.

Многие птицы уже устроили себе гнёзда и отложили яйца. Некоторые вывели даже птенцов.

Белке это на руку: она отыскивает птичьи гнёзда на ветвях и в дуплах деревьев и таскает из них себе на обед птенцов и яйца.

Этот хорошенький грызун не уступит любому хищнику по части разорения птичьих гнёзд.

Эти любопытные цветы – редкость у нас на севере. И когда их видишь, невольно вспоминаешь их знаменитых родственников – изумительные орхидеи, которые растут в тропических лесах. Там они встречаются и на деревьях. У нас же – только на земле.

У некоторых наших орхидей поразительные корни: пухлые ручки с растопыренными пальчиками. А цветы порою очень красивы, но иногда невзрачны. Зато как пахнут эти цветы, цветы кокушника, любки, бровника! Пьянеешь от их аромата.

Но самую замечательную из наших орхидей я увидела впервые только на днях, в Ропше. У этого незнакомого мне растения было пять крупных красивых цветов. Я повернула один цветок кверху, но тотчас же брезгливо отдёрнула руку. Прильнув к цветку, сидела странная красно-бурая муха. Я хлопнула по ней колоском. Она и не шевельнулась. Я присмотрелась. Это была не муха. У неё было бархатистое тело с голубым пятном, короткие мохнатые крылья, голова, пара усиков. И всё-таки это была не муха. Это была часть цветка – тогда еще мне не известного – орхидеи Офрис-мухоноски.

Н. Павлова

Пришёл в редакцию «Лесной газеты» гражданин и рассказывает:

– Ходил я утром по парку. Вдруг из куста кто-то спрашивает меня свистом – да громко так, настойчиво: «Тришку видел?» Гляжу – кругом никого, только птичка – красная вся – сидит на кусту. Поглядел я на неё и думаю: «Что за птица такая – понятно как свистит? И про какого это она Тришку спрашивает?» А она опять своё: «Тришку видел?» Я к ней шагнул – рассмотреть хотел поближе. Она шмыг в куст и пропала.

Гражданин видел птичку, которую зовут чечевицей. Она прилетела из Индии. В свисте её, и правда, слышится вопрос. Только переводит его на свой, человеческий язык каждый по-своему: кто – «Тришку видел?», а кто – «Гришку видел?»

На днях жители окраины слышали ночью низкий отрывистый свист: «Футь-футь!.. Футь-футь!»

Свист раздавался сперва из одной канавы, потом из другой. Это шёл через город погоныш – болотная курочка. Он сродни дергачу и тоже, как дергач, пришёл к нам через всю Европу пешком.

После хорошего, тёплого дождя можешь отправляться за город по грибы: вылезли из-под земли сыроежки, подберёзовики и белые. Это первые летние грибы – колосовики. Так они называются потому, что во время их появления уже начинает колоситься озимая рожь. Скоро они пропадут – до конца лета.

А когда заметишь, что в саду начали осыпаться цветы сирени, – знай: весна кончилась, началось лето.

Летним вечером в открытое окно впорхнула летучая мышь.