Эдуард Шим - Сказки, найденные в траве Страница 5

— Подорожник, вылечи!

— Давай вылечу.

Сорвал я листик подорожника. Приложил к больному месту.

И всё зажило.

ПАСТУХ И ОВЦЫ

Санька пасёт раздетых овец около деревни.

Овец недавно постригли, они теперь зябнут, их нельзя угонять далеко. Хлынет дождь — надо их сразу под крышу, чтоб не простудились.

Старые овцы ходят смирно, траву хрумкают. Не разбегаются, не своевольничают. И только вздыхают тяжело, будто жалеют о своих шубах.

А маленькие ягнята, конечно, ещё нестриженые. Все курчавые, лохматые. Суетятся, как заводные игрушки, приплясывают, толкают стариков под бока.

Или бодаются. Встанут столбиками друг против дружки, покачаются, потом лбами — стук! И опять нацеливаются...

Я помогаю Саньке, сгоняю разбежавшихся ягнят:

— Ишь, безобразники! Перестаньте драться!..

Санька посмотрел на меня и говорит укоризненно:

— Они не дерутся.

— А что же они делают?!

— Играют. Они ещё дети!

Очень серьёзно ответил мне Санька. Солидно так, будто взрослый.

— Они же, — говорит, — дети...

А самому пастуху Саньке на днях исполнилось девять лет.

НАДО ВЫРУЧАТЬ

Птенцы в скворечниках пищат наперебой. Да не только в скворечниках — и под крышей, где воробьиное гнездо, и за наличником у окна, где поселилась мухоловка.

Пищат наперебой и уже начали выбираться из гнёзд. Матерям хлопот прибавилось: надо за всеми следить, созывать, чтоб не потерялись, всех летать научить!

Одного несчастного воробьишку мы выловили из бочки с водой. Летел с крыши да и плюхнулся.

Мухоловкин птенец забрался к нам в комнату. Попискивает, есть просит. А мамаша боится в дом залететь...

А  вот ещё один птенец. Трясогузкин сын.

Стоит посреди дороги, качается. Лапки ещё крепко не держат. И рот ещё жёлтый. И вместо хвоста торчат какие-то мокрые ниточки.

По дороге коровы ходят, лошади. Грузовики проезжают. Страшно!

Только ничегошеньки не боится трясогузкин сын.

Как будто он главный на этой дороге. И все обойдут его и объедут.

Качался, качался — плюх! — свалился в тележную колею. Ну как теперь выбраться?

— Никак.

— Ладно, выручим тебя, несмышлёного.

МАЛЕНЬКИМ — ХОЛОДНО

Встречаешь в лесу, в траве, ёлочку-малышку. У неё пожелтела маковка, пожелтели верхние лапки. Будто в огне обгорели.

— Ёлочка, разве был тут пожар?

— Не было.

— А что же случилось?

— Меня зимним морозом обожгло.

— Тебя?! Ёлку?!

— Меня.

— Да ты же северное дерево. Стойкое! Выносливое! Неужели ты мороза боишься?

— Пока маленькая, боюсь.

ЧЕГО ХОЧЕТ ЛУК

Лежали на подоконнике луковицы в жёлтых шёлковых рубашках. Потом высунулись из каждой луковицы зелёные клювики.

Бабушка говорит:

— Гляди, лук в землю просится. Посадим?

Пошли мы на огород, вскопали грядку, посадили луковицы в землю.

Растут луковицы. Растопорщили над грядкой блестящие зелёные перья.

Бабушка говорит:

— Гляди, лук воды просит. Напоим его?

Взяли мы лейку, натаскали воды, полили грядку с луком.

Растёт лук дальше. Теперь уже видно: там, где была одна луковица, сидят несколько штук.

В одном гнезде — три луковицы, в другом — четыре, а вот целых пять штук!

Созревает лук. Повяли длинные перья, пожелтели.

Бабушка говорит:

— Гляди, лук из земли просится. Выкопаем его?

Взяли мы лопату, взяли большую корзину. Копаем лук.

Доверху наполнили корзину крепкими, молодыми луковицами в шёлковых рубашках.

Взяла бабушка одну луковицу, отнесла на кухню. Чистит её и вот плачет, вот слёзы вытирает!

— Бабушка! Теперь-то лук куда просится?

— Теперь он на стол просится!

— Так чего же ты плачешь?

— А мне жалко его, ненаглядного!

КРАСАВЕЦ КОНЬ

Вывели на двор возле фермы невиданного коня.

Вот это конь!

Грудь — как у автобуса. На спине — как на печке: хоть вдоль ложись, хоть поперёк. Крепкие ноги — в мохнатых чулках.

Конь бежит — земля дрожит!

А цвет у коня — жёлтый, как у речного песочка; грива и длинный хвост — коричневые. Глаза — голубые.

Красавец конь!

Я думал, его просто так вывели, покрасоваться. Не представишь даже, что такого замечательного коня можно в телегу запрячь.

А конюх говорит:

— Это у нас работящий конь. Такие грузы таскает, что двум автомобилям не поднять!

Скоро я убедился, что это верно...

Повели коня на речной берег, чтоб искупать. А на берегу случилась беда: трактор завяз. Да в неудобном месте, на крутизне. Вот-вот в речку свалится.

Поскорей запрягли коня в трактор.

Поднатужился конь, упёрся широченными копытами в землю. Копыта — как тарелки.

Тянем-потянем!

И вытянул трактор на дорогу.

ПОСЛУШНЫЙ ВЕТЕР

Дни жаркие, солнце печёт.

От горячего ветра земля сохнет.

Огурцы на огородах привяли, «уши повесили», как моя бабушка говорит.

— Это непорядок! — заявил бригадир. — Нехорошо! Что же ты, ветер, балуешься?

На горке, возле огородов, стоит высокая мачта. На ней колесо с крылышками. Это ветродвигатель.

Пошёл бригадир и запустил его.

Завертелось от ветра бегучее колесо, запыхтел насос. Качает воду из речки.

Бежит по трубам вода — прямо на огороды.

Чем сильней дует ветер, тем шибче бежит вода. Льётся в борозды, разбрызгивается самодельным дождиком.

Огурцы уши подняли.

Нравится им купанье.

Огороды у нас просторные, грядок много, огурцов — не пересчитаешь. А ветер всех напоил.

— Вот теперь ты молодец, — сказал ему бригадир.

И остановил двигатель.

МУРАВЕЙНИК

Сижу на корточках перед муравейником. Смотрю, как суетятся муравьи, похожие на капельку смолы, перевязанную посерёдке ниточкой.

— Что поделываете, муравьи?

— Дом ставим.

— Как вы его ставите?

— К лесу задом, к солнышку передом.

И вправду: повёрнут муравейник своей широкой стороной к солнцу. Чтоб теплей было в доме. Вот хитрые!

— Муравьи, что вы тащите?

— Хвоинки тащим. Палочки. Чешуйки от шишек.

— Зачем они?

— Крышу покрыть. Чтобы дождик не промочил.

И вправду: все чешуйки да палочки аккуратно на крыше уложены. Со смыслом. Не протечёт вода в дом. Вот мастера!

— Убери ногу! — сказал муравей.

— Чего?!

— Убери, говорю, ногу с моей тропинки! Не видишь, мне тяжело?

Гляжу — тащит муравей гусеницу. Впятеро себя больше.

— Зачем тебе гусеница?

— Да убери ты ногу! Нам обедать пора!

КАКОЙ БУДЕТ ДЕНЬ

У нашего крыльца ползучая травка-мокрица — совсем незаметная травка, сорняк.

А я выхожу утром и спрашиваю:

— Ну, какая будет погода?

И смотрю на травку-мокрицу.

Если белёсые, невзрачные её цветочки закрыты — значит, будет дождик.

А если цветочки раскрыты и тоже глядят на меня — значит, мокрица отвечает:

— Будет денёк солнечный!

ДРУГАЯ ПЕСНЯ

Что за птица противная шипит по-змеиному? Надоела!

— Хоть отвязалась бы ты!..

Мы с приятелем Санькой продираемся через кусты на речном берегу. Тут сыро, топко. Жижа под ногами чавкает. Ветки царапаются. И эта пичуга из себя выводит: перепархивает рядом, хвостом дёргает. Пискнет и зашипит, как змея. Пискнет и зашипит! И цвет-то у неё противный. Бурый какой-то, тусклый. Будто в грязи вывалялась.

— А ведь это соловей, — сказал Санька.

— Да ну тебя!.. Скажешь тоже!

Соловья-то я слышал. Целыми вечерами поёт, а иногда и днём. Да как поёт! Свистит громче любого мальчишки, пощёлкивает, разливается, трели запускает... Недаром зовут лучшим певцом! А эта пичуга-замарашка будто охрипла. Колесо немазаное.

— И всё-таки это соловей, — уверяет Санька.

— Чего же он не поёт-то по-соловьиному?

— Наверно, гнездо близко.

— Ну и что?

— Он волнуется. Переживает. Страшно ему... Вечером пел от радости, а сейчас песня другая.

КАША РАСТЁТ

Взошла на поле травка с неширокими листиками. Они шероховатые, с зазубринками. Сердитые — не даются погладить!

Росла, росла травка. Выдвинулся кверху колосок.

Колосок невысок, но зато колючий да усатый.