Сильвия Раннамаа - КАДРИ Страница 5

Вдруг кто-то постучался в дверь. Бабушка крикнула:

«Войдите!» – и в комнату вошла мать Хелле, и подумать только, что у нее было в руках: коробка с тортом!

У меня сердце екнуло – я сразу догадалась, что это для меня, но подумала: вот-вот что-то должно случиться – или потолок обрушится, или пол провалится, а коробка исчезнет!

Но ничего такого не произошло, напротив, мать Хелле подошла ко мне и сказала:

– Поздравляю тебя! – и с этими словами протянула мне торт.

Бабушка начала было отказываться: «Не стоило тратиться! У самой ведь денег мало...», и я уже стала побаиваться, как бы мать Хелле не передумала. Но она лишь погладила меня по голове и уговорила развязать коробку. И мне так захотелось обнять ее, но я не знала, прилично ли это, и дрожащими от волнения пальцами принялась развязывать бечевку.

Это был большой торт – настоящий именинный торт, в середине красовалась огромная алая роза, а вокруг нее – белые листики и всякие узоры. А каким вкусным оказался этот торт!

Так мы все-таки справили мой день рождения, первый день рождения с настоящим именинным тортом!

Выходит, что и в моей жизни случалось кое-что хорошее. И правда, если подумать, так получается, что после моего удачного сочинения дела у меня пошли чуточку получше. Если бы только не эта ужасная история, из-за которой я попала в больницу.

Мне даже писать об этом не хочется, так больно вспоминать, и все же я ни на минуту не могу забыть об этом. Случившееся снится мне по ночам, и во сне все это еще страшней. Я просыпаюсь в холодном поту, и так хочется очутиться рядом с бабушкой, за ее спиной!

Этот день начался совсем обычно. После того как бабушка перестала водить меня в школу, я всегда немного опаздывала. Вечно у меня что-нибудь пропадало. В то утро исчез чулок – ну словно провалился. Наконец в сундуке у бабушки я нашла какой-то чулок. Правда, он был чуточку светлее другого и покороче, но что поделаешь?

По дороге все время отстегивалась пуговка на туфле, и мне то и дело приходилось ее застегивать. Поэтому я добралась до школы уже после звонка, но все обошлось, потому что в класс я вошла раньше учительницы.

Я не успела выполнить домашнее задание по русскому языку. Оно было ужасно трудное. Я очень боялась, что на уроке меня вызовут. Но учительница русского языка заболела, и урока не было. На душе у меня отлегло, и, не ожидая ничего дурного, я вместе с другими собралась уходить домой.

В раздевалке Милка закричала, что пропал ее новый шелковый шарфик. Никто не обратил внимания на ее крик, и тогда Милка позвала нянечку, а та сказала, что никто не уйдет, пока шарфик не найдется. Все принялись искать Милкин шарфик. Но его нигде не было. Мы обыскали всю раздевалку, но шарфика не нашли.

А пока мы искали, Юта подходила то к одному, то к другому и каждому шептала что-то на ухо. Нянечка сказала, что дверь раздевалки все время была заперта и никто туда не заходил.

– Кто утром пришел последним в раздевалку? – спросил кто-то.

Сердце у меня замерло, и я испуганно прошептала:

– Я...

Все уставились на меня, а Юта объявила:

– Ну, что я говорила?

У меня было такое чувство, будто я куда-то проваливаюсь, проваливаюсь... На самом деле я стояла как столб, а все вокруг молчали. Юта и еще кто-то стали требовать, чтобы меня обыскали. Нянечка на это не согласилась и послала Милку за учительницей. Но самое ужасное уже случилось, и теперь ничто не могло помочь, ничто!

У меня даже слез не было. Я начала снимать с себя пальто, а мне казалось, будто это не я его снимаю. Кто-то уже полез в мой ранец. В эту минуту вошла учительница. Она взглянула мне в глаза, усадила на стул и принялась расспрашивать ребят. Но никто ничего не знал, кроме того, что Милкин красивый новенький шарфик пропал, а я пришла в раздевалку последней.

Вместе с учительницей мы еще раз обыскали все кругом, но так ничего и не нашли. Учительница сказала, что Милка, может быть, потеряла шарф еще по дороге в школу, но Милка твердо помнила, что пришла в шарфике, а Юта с жаром уверяла, что сама сегодня хвалила Милкин шарфик, потому что на нем были разные китайские узоры. Говорит и все время на меня смотрит.

Надо было что-то сказать в свою защиту, но я совсем растерялась. Если бы кто-нибудь обвинил меня открыто, при учительнице. Но при ней никто этого не смел сделать, даже Юта молчала. И все же было ясно, что подозревают именно меня.

В моей жизни еще не случалось ничего такого ужасного. Это было даже ужаснее той боли, которую мне пришлось перенести потом.

Учительница отослала всех домой и велела Милке хорошенько поискать шарфик дома. Ей пришлось несколько раз повторить сказанное, прежде чем я смогла сдвинуться с места и снова надеть пальто. Я подождала, пока все ребята разойдутся, и лишь тогда побрела домой.

Учительница внимательно поглядела на меня.

– Отчего ты так пригорюнилась? Ведь никто не сказал и не сделал тебе ничего плохого. Мало ли где Милка могла затерять свой шарфик. Ступай домой и забудь об этом.

Забыть! Разве можно когда-нибудь в жизни забыть такое? Я пошла. Ноги у меня отяжелели, в ушах стоял шум, как бывает, когда у тебя жар. Конечно, я самая бедная ученица в классе и одета хуже всех, но никогда, никогда в жизни мне и в голову не придет взять что-нибудь чужое, даже пустяковину какую! Пусть я по всем предметам последняя, но как они могли, как они смели подумать обо мне такое! Кто защитит меня от этой обиды?

Милкин шарфик так и не нашли. Правда, учительница сказала, что Милка, наверно, сама потеряла его.

Может быть, учительница и верит этому, но другие не верят. И передо мной опять встало злое, враждебное лицо Юты. И, когда она шептала то одному, то другому мое имя, никто, никто в целом классе не стал спорить, никто не сказал, что не верит Юте. Они только уставились на меня, уставились, как на воровку!

Какая несправедливость! Кому пожаловаться? Бабушке? Ну нет! Бабушка, наверное, побранит меня или просто поплачет, и все. Кто защитит меня от обидчиков, кто заступится?

Вот если бы пришел мой отец, большой и умный, существующий только в моем воображении! Он пришел бы в школу и сказал перед целым классом что-нибудь такое, что всем стало бы стыдно. Даже мальчишки испугались бы и попросили прощения.

Но помочь некому. Я так одинока в этом несправедливом мире! Слезы навернулись у меня на глаза, и все на улице видели их.

Тут это и случилось. Я переходила улицу. В эту минуту на меня чуть не наехала машина. Испугавшись, я отскочила назад и попала под другую машину. Раздался скрежет, крик, я почувствовала жгучую боль. Больше я ничего не помню, знаю только, что та же самая машина доставила меня сюда, в больницу.

Вчера было столько событий, что даже не осталось времени на запись. Во-первых, утром выписали тетю с соседней койки и после обеда на ее место положили новую больную. Она тоже жертва уличного движения, как и я, и у нее тоже повреждена правая нога. Но не только нога – эта тетя вообще сильно пострадала. Мы все стараемся не шуметь, чтобы не беспокоить ее.

Вчера был день посещений, и он принес мне два неожиданных сюрприза. Сначала пришла бабушка. В этом, конечно, нет ничего удивительного, потому что она приходит каждый раз. Удивительным было то, что она, кроме кулька с конфетами, выудила из своей сумки еще какой-то плоский предмет. Если бы он оказался шоколадным набором, я бы и то удивилась, но эта вещь оказалась еще более удивительной: бабушка принесла книгу!

Самое замечательное – что она принесла «Айвенго»! Я давно мечтала прочесть эту книгу, а теперь она моя собственная. Я спросила у бабушки, как она догадалась купить ее.

– Да ведь мама Хелле посоветовала, – махнула бабушка рукой. – Говорит, что-то историческое. Вот вернешься домой и мне тоже вслух почитаешь.

Какая добрая у меня бабушка! И мне очень захотелось домой: пусть у нас бедно и неказисто, но зато как будет уютно нам с бабушкой, когда мы начнем читать вместе про приключения Айвенго! Я погладила загрубелые руки бабушки, а у нее сделалось такое лицо, будто ей стыдно быть доброй. Она всегда такая. Странно! Она стесняется быть доброй. Вот непонятно!

Мы молчали, да и говорить было особенно не о чем. Мне даже захотелось, чтобы бабушка ушла: не терпелось поскорее взяться за книгу.

Но тут случилась новая неожиданность. Дверь открылась, и в палату вошла Анне Пууст! Я так и уставилась на нее: к кому это она пришла?

И что же оказалось? Она пришла ко мне! Не к кому-нибудь другому, а ко мне!

Еще в прошлое посещение бабушка говорила, что ребята из школы несколько раз приходили справляться, как мое здоровье и можно ли меня навестить. Я тогда отнеслась к этому довольно равнодушно – мне никого не хотелось видеть, горечь и обида еще не прошли. Но теперь, когда Анне подошла к моей кровати с таким видом, будто мы с ней всю жизнь дружили, когда она, протянув мне коробку мармеладу и «Таинственный остров» Жюля Верна, присела на край кровати и улыбнулась, будто не случилось ничего плохого, я очень обрадовалась.