Виктор Балашов - Про косматых и пернатых (рассказы) Страница 5

Всего миг длилось виденье, но долго не мог опомниться ошеломленный мальчуган.

Было утро. Беззвучно струились рубчатые листья осин, процеживая солнечные лучи, и тяжелые редкие капли росы ртутными шариками скатывались в траву.

С той поры много раз приходил Алеша к древней березе. Ждал, затаясь, не взлетит ли снова сказочная птица. Возвращался усталый, задумчивый. Боясь насмешек, даже матери не открывал, что привиделось ему однажды майским утром в лесу.

К счастью, не все лесные обитатели были так недоступны. На песчаной отмели у ручья Алешу встречали оживленным писком веселые кокетливые трясогузки с черными галстучками на белоснежных манишках. Знал Алеша, на каком пне любит понежиться молодой ужик в золотистой коронке, где свила гнездышко прилежная горихвостка.

Возле встрепанного куста можжевельника, осыпанного зелеными искрами новых игл, жила прелестная ящерка. В первые дни она, взметнувшись, исчезала в норке, едва заметит вблизи непрошеного гостя. Алеша опускался на колени и тихонько просил:

— Выйди. Я только посмотрю на тебя.

Из подземного убежища появлялась лакированная головка, и на пришельца нацеливался крохотный глазок-бусинка.

— Совсем выйди! — просил Алеша.

Ящерица задергивала белесоватой пленкой глаза, помедлив, вылезала и, клоня головку то на один бок, то на другой, осматривала гостя. Спинка и бока у нее вышиты мельчайшим зеленым бисером, а кожица под мышками сборилась от учащенного дыхания.

— Вот видишь — ничего дурного не случилось, — шептал восхищенный Алеша. — Погрейся на солнышке, а я буду смотреть на тебя.

День ото дня ящерка становилась все смелее, доверчивее. Один раз, когда Алеша гладил ее травинкой, сбоку наплыла вдруг чья-то тень. Ящерица мгновенно скрылась в норке. Алеша обернулся. Парнишка лет восьми, солидно заложив за спину руки и расставив босые ноги, бесцеремонно, в упор рассматривал его из-под надвинутого до самых глаз картуза. Против солнца загорелый незнакомец выглядел совсем черным, только светились под картузом соломенные, давно не стриженные волосы да пунцово рдели оттопыренные уши.

— Чего ты искал там? — небрежно спросил парнишка, пожевывая какой-то мясистый стебель.

— Ящерица здесь живет, — смущенно пробормотал Алеша.

— Невидаль тоже — ящерица! — ухмыльнулся незнакомец, однако присел на корточки перед норкой.

— Она красивая, — как бы оправдываясь, сообщил Алеша.

— Ящерица — ящерица и есть!

В эту минуту глупая ящерица совсем некстати выскочила из своего убежища. Белобрысый с неожиданной прытью схватил ее вместе с пригоршней песка. Мгновенье — и гибкое зеленое тельце сверкнуло на солнце. Алеша радостно встрепенулся — вырвалась! Но тотчас заметил: в руке у паренька бьется оторванный хвостик.

— Ну зачем так? — простонал Алеша. — Ей же больно!

Прикусив крепкими желтоватыми зубами кончик языка, парнишка молча любовался своим трофеем. Потом отшвырнул двумя пальцами прыгающий жгутик и обернулся к Алеше.

— Больно, говоришь? А чего ее жалеть? Не человек ведь — ящерка. Их вон сколько везде!

Незнакомец подобрал оброненный стебель, стряхнул песок с него и зачавкал как ни в чем не бывало.

— Тебе и впрямь ее жалко? — удивленно воскликнул он, вглядываясь в расстроенное лицо Алеши. — Эх, чудила! Да у нее же новый хвост вырастет. Ты что, не знаешь, что ли?

Алеша только прерывисто вздохнул. Ведь это он приучил ящерицу не бояться человека, значит, сам отчасти повинен в ее беде.

— Будет дуться-то! — примирительно сказал парнишка. — Было б из-за чего, а то — тьфу! — хвост ящеркин! Ты скажи лучше, чего ищешь в лесу-то. Ягод еще нет. Щавель нешто?

— Жар-птицу искал я, — бездумно вырвалось у Алеши.

— Чего, чего? — Белобрысый расхохотался, держась одной рукой за живот и тыкая пальцем в Алешу. — Жар-птицу ищет! Охо-хо! Иванушка-дурачок ищет Жар-птицу!

Алеша резко повернулся, зашагал прочь, но сбоку опять выскочила угловатая тень и нервически запрыгала по кустам.

— Вот опять в пузырь полез! — заискивающе бормотал незнакомец, семеня позади босыми ногами. — Сам и виноват. Его всерьез спрашивают, он же про какую-то Жар-птицу… Звать-то как тебя?

Алеша промолчал.

— Ну и дуйся! Очень нужно… А я еще думал его с собой за волчатами взять.

Парнишка забежал вперед, чтобы посмотреть, какое действие произвело его великодушное обещание.

— Волчицу я выследил в Елисейском овраге. Логово у нее там. Иду вот к леснику сейчас. Он мне дядей приходится, Степан Назарыч-то. С ним вместе и сходили бы завтра.

— Степан Назарыч в город уехал на целую неделю! — хмуро сообщил Алеша.

— А ты откуда знаешь?

— Знаю. Мы дачу у них снимаем.

— Вон оно что! Это ты и есть Алеша из города?

Алеша кивнул.

— А меня Мишкой зовут. Из Кувшинки я… Да ты погоди! Куда спешишь? Обдумать надо, как теперь быть. Разве будет волчица ждать целую неделю? Перетащит выводок в другое место, ищи тогда!

Они остановились возле тесно сгрудившейся семейки молодых сосенок. Мишка обломил несколько ростков с бледно-зелеными шерстинками еще не отделившейся хвои, начал в раздумье жевать их. Перехватив удивленный взгляд Алеши, предложил:

— Попробуй! Кисленькие. Не бойся — они полезные. От цинги этим лечатся.

Алеша с опаской пожевал. Новый знакомый начинал чем-то нравиться ему! Застенчивый и неловкий с людьми, Алеша особенно ценил в других находчивость и смелость. А Мишка, видно, из храброго десятка, если один волчицу выследил.

— Ну вот что! — Белесые, выгоревшие Мишкины брови сошлись у переносья. — Назарыча ждать не будем и вообще в компанию никого больше не возьмем. Одни управимся. — На Алешино плечо обрушилась крепкая Мишкина рука. — Логово разыщем, волчат в мешок, и айда!

— А… если волчица? — поежился Алеша.

Смешно выпятив нижнюю губу, Мишка сплюнул зеленой кашицей.

— Что волчица? Думаешь — бросится? Не-е! Сдрейфит. Это уж проверено. Следом, верно, увяжется, а чтобы броситься — слабо! Потом я ведь штырь железный прихвачу. Так по башке тяпну! Только не подойдет она, нет.

Мишка щелчком сбил комара с руки, сказал твердо, как отрубил:

— Завтра утречком сюда придешь. К этим вот сосенкам. Я с мешком ждать буду здесь. Без обмана только, слышишь?

…Елисейский овраг оказался за тридевять земель. Спотыкаясь от усталости, Алеша продирался следом за неутомимым Мишкой сквозь чащу, по крутому глинистому склону сползал в сырой овраг, плутал в нагроможденьях бурелома.

О, хитрая волчица умела замаскировать свое логово!

Отчаявшись разыскать выводок, Мишка решил выследить волчицу, когда та будет возвращаться с охоты к детенышам. И вот мальчики сидят, скорчившись в душной парной глуши, где терпко и горько пахнет разомлевшей от зноя листвой и тонко звенят над ухом назойливые комары. Волчицы нет как нет. Мишка нервничает. Запустил сучком в соседний куст, откуда цвиркнула неведомая пичужка, сбил кулаком жука, с натужным жужжаньем кружившего над поникшими листьями папоротника. Наконец, остервенело пришлепнув на щеке кровопийцу-комара, не выдержал:

— Житья не дают, стервецы! Разве с ними выследишь зверя? — Мишка обиженно вытянул губы, отер рукавом лоб. — Пойдем скупнемся, что ль, Алешк! Озерцо я тут знаю неподалеку.

Шли без тропы.

Жаркое полуденное солнце сквозило в вершинах берез. Проголодавшийся Мишка на ходу срывал какие-то стебли, с аппетитом жевал их.

— Попробуй! — предлагал он Алеше. — Это же скирда, на редиску чуточку похожа. А это вот — купырь. Тоже вкусно.

Алеша покорно жевал, хотя его слегка поташнивало от обилия зеленой пищи, рассеянно поглядывал навepx сквозь запотевшие очки.

— Шагай живей! — поторапливал Мишка. — Ну чего ты в небо уставился? Жар-птицу, что ли, свою высматриваешь?

Алеша отвернулся, обиженный.

— Опять серчает! — искренне огорчился Мишка. — Расскажи-ка, правда, что за птицу искал ты вчера.

— Ты же снова будешь смеяться.

— Не буду, слово даю, — пообещал Мишка. — Рассказывай, какая она из себя.

Алеша пригнул голову к петлице, куда еще утром вставил букетик ландышей: завядшие цветы и сейчас струили тонкий аромат.

— Какая, спрашиваешь… Красивая. Очень красивая! На осколок радуги похожа. И синим, и зеленым сверкнула. И даже, знаешь… светится.

— Вот уж чтобы светилась, это ты, брат, заливаешь. Птица — не светлячок. — Мишка сорвал мимоходом мясистый, с рассеченными листьями стебель борщевика и принялся ловко отслаивать кожурку нечистым когтем. — А нарядных птиц, как ты рассказываешь, мало ли? И на сизоворонку подумать можно, да и на сойку похоже. Вот бы послушать, как поет, тогда точно сказать можно.

Алеша хотел было изобразить музыкальный посвист Жар-птицы, но Мишка сделал вдруг страшные глаза и приложил палец к губам. Алеша замер на месте.