Владислав Крапивин - Лерка Страница 5

– Чего ты ходишь? – хмуро спросил Лерка. Лелька ничего не сказала. Лерка обернулся. Лелька вытащила из глины ноги, отодвинулась на шаг и остановилась.

Он снова пошел, и она пошла – слышно было, как чавкает глина. И опять Лерка обернулся. Лелька смотрела на него сквозь золотистую паутину упавших на лицо волос. Грустные были у Лельки глаза. Случается так: подкрадется к человеку скука, и кажется, что нет на свете ничего интересного. Остается только одно немножко интересное дело: ходить по чужим следам, злить серьезного мальчишку.

Лерка вздохнул и спросил:

– Хочешь кошку?

– Живую?

– Где я возьму живую? Хочешь из глины?

Лельке было все равно. Лелька сказала:

– Хочу.

И появилась на свет кошка номер один. Толстая, добродушная, улыбчивой мордой. Кошка, для которой скука не страшнее дохлого мышонка.

Через несколько минут две другие девчонки-дошкольницы догнали Лерку и спросили:

– Правда, ты сегодня делаешь кошек?

Он вздохнул и сделал им большеголовых испуганных котят.

Через полчаса оказалось, что кошки нужны всем…

Лена стояла поодаль и смотрела, как Лерка лепит. За спиной у него лежал на перилах большой глиняный ком. Лерка, не глядя, протягивал назад руку, отрывал кусок сырой зеленой глины, раскатывал в ладонях, шлепал перед собой о деревянный брус и вдруг начинал перебирать пальцами. Быстро-быстро. И через минуту отдавал готовую кошку в протянутые снизу руки.

Кошки получались разные. Ни одной похожей на другую. Были сидячие кошки, были выгнувшие от испуга спину, были такие, которые чесали за ухом или спали, прикрыв лапой морду. Лерка не говорил ни слова, только мелькали пальцы. Он двигал коротенькими бровями, кончиком языка водил по губам и даже пальцами ног шевелил иногда, будто помогал рукам.

Ноги у него висели по обеим сторонам перил. Левая – над половицами крыльца, правая – над растущими у ступней лопухами. В лопухах, у правой Леркиной ноги, словно пеший солдат у стремени полководца, стоял сердитый Санька Щетинников и следил за порядком.

Очередь вела себя спокойно. Только иногда какой-нибудь несознательный дошколенок робко совался вперед и пищал:

– А мне сделаешь?

– В очередь! – дружно вопила очередь.

– Я только спросить…

– В очередь!!

– Ага, а вдруг он не сделает…

– Всем сделает, – со сдержанной суровостью говорил Санька. – А те, кто пищат и лезут, получат фигу.

Успокоенный малыш бежал и пристраивался к хвосту очереди.

Очередь была разношерстой. Приходили ребята из разных отрядов. Только самых старших не было: они еще не вернулись из трехдневного похода.

Мальчишки и девчонки стояли терпеливо. Дышали в спину или в затылок друг другу. Держали в ладонях сухие сосновые иглы для кошачьих усов и зеленые стеклянные горошины от порванных бус Натки Королевой. Из этих бусин получались отличные кошачьи глаза – хитрые и блестящие.

Подошла длинная худая девчонка из третьего отряда. Лена не знала, как ее зовут.

– Что это он лепит? – спросила девчонка.

– Кошек, – ответил Санька.

– Фу… а балерину можно?

– В очередь! – раздались голоса.

– А балерина будет?

– Сегодня только кошки, – сказал Санька.

– А балерину нельзя?

– Иди ты со своей балериной! – закричали из очереди. Николка Морозиков упер кулаки в бока и заговорил, хлопая ресницами:

– Что получается, а? В прошлый раз Лерка делал медведей из репейников, а ей крокодил понадобился…

Очередь подтвердила, что был такой безобразный случай.

– Не хочешь кошку – топай отсюда, – заключил Николка. Длинная девчонка подумала и пошла занимать очередь за кошкой.

А Лерка молчал и лепил. Вот он раскатал в ладони короткую глиняную колбасу, прилепил к ней пять колбасок поменьше – лапы и хвост, пристроил голову и вдруг – раз! – согнул все это в баранку. И получилось, что кошка спит, свернувшись калачом. Лапой морду прикрыла. Вот ведь забавная штука: всего, кажется, несколько кусочков глины, кое-как слепленных, а все равно видно, что это кошка. И не простая, а себе на уме. Одно ухо прижато, а другое торчит, как стрелка, прислушивается. И один глаз открыт, блестит украдкой из-под лапы. Наверняка слизала сметану и теперь притворяется, будто не ее дело, а на всякий случай следит за хозяйкой: вдруг придется удирать.

Лена засмеялась и подошла к самым перилам. Остановилась рядом с Санькой. И тогда увидела еще одну глиняную кошку – на крыльце, у левой Леркиной ноги. Это был тощий большеухий и большеглазый котенок. Он сидел, повернув назад голову, трогал растопыренной лапой хвост и удивлялся: что это еще за штука?

– Лерка, подари мне кошку, – тихо попросила Лена.

Лерка, наверно, даже не слышал. А в очереди услышали.

– В очередь! – крикнул нахальный Петька Бородин из третьего отряда. И два малыша, совсем незаметные за чужими спинами, несмело пискнули:

– В очередь…

– Ой, ребята, – заговорила Лена быстро и убедительно, – мне же, честное слово, некогда. Мне еще на кухню надо забежать, а потом в медпункт на перевязку. Сами же знаете, у меня нога…

Очередь молчала. Санька Щетинников тоже насупленно молчал. Лена опять посмотрела на Лерку. Он все так же мял пальцами глину, только его коротенькие брови не шевелились, а были сведены к переносице.

Очень-очень захотелось Лене получить кошку. Именно от Лерки получить, чтобы знать, что он не злится на нее, этот маленький и непонятный человек. Вот бы подарил ей того котенка, который на крыльце! Дома она поставила бы котенка на радиолу, и он, большеглазый и худой, похожий немного на самого Лерку, напоминал бы ей этот шумный, веселый и немного грустный месяц лета…

– Я могу и в очередь, – тихо сказала Лена. – А ты мне сделаешь, Лерка? Вот такого… – она показала на крыльцо.

Лерка протянул Николке Морозикову толстого сытого кота, поднял голову и взглянул на Лену. Взглянул как-то рассеянно и будто не сразу понял, о чем она попросила. Потом глаза его стали серьезными и решительными, словно он приготовил ответ. Но Лерка ничего не сказал и стал смотреть не на Лену, а куда-то мимо нее, далеко. Вдруг он перебросил через перила левую ногу, прыгнул в лопухи, неловко улыбнулся и быстро пошел, а потом побежал к золотой от песка и солнца главной аллее.

По аллее шел от калитки незнакомый мальчишка с палкой на плече. Шел босиком, а на палке болтались связанные ремешками сандалии. И не одна, а две пары.

– Братцы, – тихо сказал маленький Николка. – К нему Лодька приехал…

Они остановились друг против друга, и Лерка, опустив круглую голову, водил ногой по песку: рисовал пальцем кривые восьмерки. Нарисовал три восьмерки, глянул на Лодьку немного виновато и сказал:

– Приехал…

– Ага, – ответил враг Лодька.

«Чудеса, – подумала Лена. – Какой же это враг? Непохоже что-то».

В самом деле, ничего коварного и злого не было в нем заметно. На страшилище, которое Лена видела на рисунке, Лодька совсем не походил. Обыкновенный мальчишка, чуть повыше Лерки, с белобрысым аккуратным чубчиком, в синем, очень выгоревшем трикотажном костюме. С тонким, почти незагорелым лицом и длинными, как у девчонки, ресницами.

Ну какой же это враг, да к тому же изменник?..

– Вот, башмаки тебе новые привез, – сказал Лодька. Снял с плеча палку, и две пары сандалий упали в песок – старые, стоптанные и новые, оранжевые. Новые Лодька поднял и протянул Лерке.

Лерка почему-то вздохнул:

– Хорошие. А где взял?

– Как это где? У тебя дома. Приехали ведь уже…

– Приехали? И мама? – неожиданно просиял Лерка.

– Ну да. Сюда хотели приехать, да я сказал, что взрослых в лагерь не пускают.

– Не пускают, – грустно согласился Лерка. И вдруг насупил коротенькие брови. – А тебя-то пускают. Я ждал тогда, а ты… – И закусил губу, словно боялся, что заплачет. С чего бы это?

Очередь за кошками уже распалась. Мальчишки и девчонки подходили и подходили и скоро обступили Лодьку и Лерку тройным кольцом. Оказалось, что у Лодьки здесь полно знакомых.

– Лодька, здорово!

– Привет, Лодька!

– Лодька, ты надолго?

Он совсем не отвечал или кивал не глядя, потому что смотрел на Лерку.

А Лерка смотрел на него обиженно и строго.

– Да я не мог, – сказал негромко Лодька. – Нинка болела, в садик не ходила, я с ней дома сидел. Думаешь, интересно сидеть с ней…

– А знаешь что, Лодька-а, – раздался из-за мальчишечьих спин унылый Ларискин бас. – А Лерка тебя изменником дразнил и стрелял в тебя стрелами, и еще… Лена Максимовна-а, а Санька по шее стукается!

– Это не Санька, а я, – спокойно объяснил Николка Морозиков. – Еще не так заработаешь, зануда.

Лерка почесал о плечо подбородок и сказал, глядя в сторону:

– Я же не знал, почему ты не едешь…