Иван Васильев - Алые пилотки Страница 5

— Ай, молодцы, ребятушки! Горазд умные слова на доске написали. Наши батьки, бывало, крапивой нас драли, если в рожь забежим.

Мы не знали, что и сказать. Чудно, сам хлеб топчет и говорит, что это плохо. Мы, когда набедокурим, отпираемся, прикидываемся неразумными. А дед Никита сам себя бранит.

Мы спросили, зачем же он тогда не дорогой пошёл, а через поле.

— А вот скажите, ребятушки, как мне быть? Вчерась товарищ Ведерников приходил, председатель Совета. Велел молоко продавать. Сказывал, план трещит, в городах молока нехватка. А мы разве против, мы завсегда готовы продать. Куда его, молоко-то? Нам со старухой литра хватит.

— Дед Никита, — закричал с досадой Башкин, — мы тебе про поле говорим, а ты нам про молоко!

— Так и я же про поле. Хлеб топтать — худое дело. А где ж мне, старому, две версты лишку переть? Тропинку закроете, я и молоко не стану носить. Пущай колхоз подводу присылает.

— Нас это не касается, — встрял Пономарёв. — Мы за молоко не отвечаем.

Я остановил их:

— Погодите. Если в каждую деревню подводу назначать, тоже не прибыльно получится.

— Так, так, — поддакивает дед. — Не прибыльно, сынок. Народу мало, а деревень вон сколько!

— Ну, тогда пускай ходят, — заворчал Башкин. — Нечего столбы ставить.

Вижу, положение безвыходное. И дед Никита прав, и мы правы. И молоко продавать надо, и хлеб нельзя топтать. Ну, я всё-таки нашёл выход. Скомандовал взять вёдра и нести на завод.

Патрульные подхватили молоко и понесли на дорогу. Дед Никита поплёлся следом.

— Одному снесём, а на всю деревню нас разве хватит? — ворчал Пономарёв.

Я сам понимал, что не хватит. В Игнатовке двадцать дворов, с каждого по ведру понесут — двадцать вёдер, а когда коровы на траву выйдут, то и все сорок наберутся. А носят либо старики, либо которые с работы придут, усталые. На дорогу их и палкой не повернёшь.

— Пока никого не пускать! — приказал я. — До особого распоряжения. Молочный вопрос выясню в Совете.

И Женя Стрельцов, начальник штаба пионерского патруля, одетый по всей форме, направился в сельсовет выяснять «молочный вопрос».

Председатель сельсовета Ведерников сидел за столом и крутил диск телефона. В трубке часто пикало, отчего председатель сердился.

— Какой болтун висит на телефоне целых полчаса!.. А, Стрельцов! Жалоба, брат, на твою команду есть. Стариков обижаете.

Женя не решился идти к столу, присел на стул у двери.

— Нет, — сказал он председателю, — не обижаем. Мы вежливо не пускаем. А вот как с молоком быть, товарищ Ведерников?

— Вот именно: как быть с молоком? — Председатель кончил вертеть диск и повернулся к посетителю. — Ты, Стрельцов, парень с головой, понимаешь государственный интерес. Давай-ка посчитаем. В личном пользовании имеется 250 коров. По тысяче литров с каждой продать ничего не стоит. Двести пятьдесят тонн! Цифра, а! А закроете тропинки — половина отпадёт. Свиньям скормят. Разве это дело?

— Не дело, — согласился Женя. — Только денежки за молоко в свой карман кладут, а хлеб топчут колхозный. Я пришёл спросить, что делать?

Председатель сельсовета Иван Николаевич Ведерников насупился: он не любил упрямых посетителей, они отрывали от дела.

— Ишь ты какой учёный. «В свой карман»… Конечно, в свой, в чей же ещё? Но молоко-то государству идёт, народу. Ты, поди, в курсе, что район второй год валит план по молоку.

Женя не был в курсе «молочных проблем», он стоял на своём.

— Я не шибко учёный. Вот Пётр Иванович Горбачёв — учёный. Он нам толковал, сколько хлеба затоптали.

— Знаю, о чём Горбачёв может толковать. Для него выгода — бог. Молиться готов на выгоду. Вызвали бы твоего Горбачёва разок в район да сняли стружку за молоко, как с нас снимают… А, что тебе говорить, мало ты каши ел. В общем так: молоконосы пускай ходят, много не затопчут.

Женя даже привстал, так ему странно было слышать слова председателя.

— Ага, молоконосы пускай ходят, в магазин пускай ходят, в сельсовет пускай ходят… Я товарищу Телегину доложу, что вы дали такой приказ.

— Плохо ты воспитан, Стрельцов. Не умеешь со взрослыми разговаривать. Иди.

Не в духе был председатель сельсовета, потому и сказал так. А это ведь неправда, Женя разговаривал культурно и вежливо.

И вообще все кузьминские в этом отношении воспитанные ребята. Они, например, со взрослыми всегда первыми здороваются и не только со своими однодеревенцами, а со всеми, кто бы ни встретился. В клубе, когда случается кино смотреть, не лезут сломя голову вперёд, чтобы поскорее да получше места занять. Усядутся взрослые, а тогда уж ребята заходят.

Как-то в райцентре слёт пионеров был. Ветераны войны выступали, знатные колхозники, рабочие. Потом в летнем саду большой концерт показывали. Городские ребята живо скамейки позанимали, а пионеры Успенской школы стоят в сторонке, ждут своей очереди. Пожилой мужчина — орденов у него полная грудь — подошёл к нам и спрашивает:

— Что же вы такие несмелые? Наверно, из деревни?

— А что хорошего наперёд старших лезть, — сказал Толя Башкин.

— Вон в чём дело! — удивился ветеран, — Похвально, похвально…

Плохо, конечно, когда вежливость за несмелость принимают, но если настойчивость путают с невоспитанностью, тоже несладко. Не от безделья же явился в Совет Женя Стрельцов, не лично для себя просить чего-то пришёл, он пришёл как начальник штаба, то есть лицо официальное, а поэтому обязан быть настойчивым.

Женя не ушёл, остался сидеть, как и сидел. А чтобы не было скучно, принялся разглядывать плакаты на стене. На одном плакате говорилось, что при утечке газа надо звонить по «04», на другом сулили «Москвич», если купишь билет лотереи ДОСААФ, а на третьем…

Женя глазам не поверил, пока не прочитал подпись под фотографией: «Победитель в областном соревновании пастух-двухтысячник Н. С. Стрельцов».

На плакате были и другие портреты и целый столбец фамилий, но первым значился Женин отец. Против его фамилии стояла цифра «2085». Столько литров молока дала за лето каждая корова в стаде, которое он пасёт.

«Интересно, — думал Женя, — почему он дома не сказал, что на плакате напечатан? Может, не узнал себя? Он тут не очень похожий: в белой рубахе с галстуком, важный, будто начальник какой».

Между тем у Жениного отца важности и в помине нет. Он простой, обыкновенный человек. Сердиться совсем не умеет. Хотя иногда не мешало бы и построжить сына, у которого оценка по поведению частенько бывает сниженная.

Однажды пришёл Женя из школы и говорит:

— Пап, тебя учительница вызывает.

— Зачем?

— Ну там… ерунда одна… баловались.

— Так что, уши надрать? От этого ума не прибавится. Кабы ты понимал, что отца с матерью позоришь… Да где тебе понять.

Сказал, на том и кончилось. А Женя половину ночи не спал, постигал одно деревенское правило. В Кузьминках, когда хотят похвалить кого-нибудь, говорят: «Весь в отца». Как будто других слов не знают. А разве обязательно быть похожим на кого-то? Разве нельзя быть самому по себе?

Получается, что нельзя. Конечно, стать таким, как отец, неплохо. При встречах с ним шапку снимают, на собраниях в президиум выбирают, в деревне, если что скажет, все слушаются. Отчего такой почёт? Работает хорошо — только и всего. Так и все работают, в Кузьминках лодыря не найдёшь. А вот же говорят: «Все Стрельцовы в родителя». Это, значит, в деда. А деда Женя никогда не видел, он на войне погиб. Интересно получается, человека давно нет, а его все помнят, и мало того, что помнят, — сыновей и внуков по нему оценивают.

За одну ночь, конечно, Женя не постиг этой народной мудрости, но кое-что всё-таки понял, и с месяц поведение его было примерным. А потом забылся — и опять замечание в дневнике.

— Умнеешь, но медленно, — говорил отец. — В твои годы надо бы поскорей.

Такой вот у Жени отец, добрый и уважаемый человек, а по портрету этого не скажешь. На портрете он сильно важный. Наверно, плохой фотограф снимал.

Жене хотелось стащить плакат со стены. Ну зачем он тут повешен? Один товарищ Ведерников и любуется. Кто зайдёт по делу, тому не до плакатов, выяснил, что нужно, и пошёл. Плакаты надо вывешивать в людных местах, чтобы все читали и пример брали с победителей.

— Стрельцов, сядь-ка поближе. Серьёзный разговор есть.

Председателя Совета осенила какая-то мысль. Женя пересел от порога к столу.

— Вот кончишь ты в школу ходить. Что думаешь делать?

— Это когда совсем кончу?

— Не совсем, а нынче. Летом чего будешь делать? Собак по деревне гонять?

Нет, председатель сельсовета определённо не понимал, что перед ним не просто школьник, а командир целого отряда добровольных охранников хлеба. Стрельцов ему напомнил.

— У меня важное дело есть: хлебный патруль.