Гавриил Кунгуров - Топка Страница 5

— Один человек.

Потом опять сосчитает все пальцы и скажет:

— Два человека.

Сосчитает третий раз и скажет:

— Три человека.

Это будет 60 оленей, а по его счету — 3 человека.

И как дойдет Пальси до 11 человек, так собьется и заорет:

— Жена, зови скорее Еремчу!

Придет Еремча, Пальси как крикнет:

— Хорошо ли пасете моих оленей?

— Хорошо, — отвечает Еремча.

— Сколько у меня моих оленей?

— Больше чем твоих пальцев на руках и на ногах, если их считать три года, — отвечает спокойно Еремча.

— Ого-го-го! — радуется Пальси и потирает пухлые руки о засаленные кожаные штаны.

— Пасите хорошо, старайтесь, чтобы еще больше было у меня оленей. Если прибредут к моему стаду чужие олени, ловите их, ставьте мое клеймо и не отдавайте хозяевам!

Пальси дает Еремче щепотку крепкого табаку и отпускает.

Когда появляется в тайге много дорогой белки, Пальси и Еремча радуются больше всех.

Пальси спрашивает Еремчу:

— Примечал ли ты в тайге нынче белку. Много ли дорогого зверя?

У Еремчи глаза загораются, как у злой рыси, и он, улыбаясь, говорит:

— Белки в лесу больше, чем волос на твоей голове. Ой, много, беда много белки!

Смеется Пальси и довольным голосом отвечает:

— Надо, Еремча, нам на охоту собираться.

— Наша охота, дорогой хозяин, не в тайге, а в чуме. Нам не надо ни ружья, ни пороху, ни пуль: белка сама прибежит в твой богатый чум...

И оба громко смеются.

Когда наступает горячая пора охоты, идут к Пальси бедняки, охотники безоленные, низко кланяются и говорит:

— Без оленя охотнику в тайге нет пути, дай бедному охотнику оленей на время охоты.

Пальси ласково отвечает:

— Хорошему охотнику никогда не жалеет Пальси дать доброго оленя из своего стада.

Потом он называет количество белок, которое обязан отдать охотник при возвращении обратно оленей.

Бедняки-охотники тяжело вздыхают, долго думают, но соглашаются. Когда оканчивается охота, к большому чуму Пальси идут цепочкой олени. На каждом олене большой пучок серебристых белок.

Доволен Пальси: добыча у него хорошая. Зато бедняки-охотники возвращаются в родные чумы усталые, печальные, с низко опущенными головами.

Пальси и Еремча считают себя добрыми, они всюду говорят:

— Сиротам жизнь даем, бедных от смерти голодной спасаем.

День и ночь пасут бедняки безоленные и пастухи сироты огромное стадо жадного Пальси. А Пальси с гордостью говорит:

— Это мои дети, всех кормлю, — вот я какой!

Часто в глухой тайге слышатся крики и стоны. Запоздалый охотник в страхе спрашивает:

— Кто это стонет так жалобно и так страшно рыдает? У кого такое большое горе? Не крик ли это подстреленной птицы? Не стон ли это раненого лося?

Это крик человека! Это злой Еремча жестоко наказывает провинившихся пастухов.

Сегодня у Топки маленького большое горе. Злая волчица разорвала молодого олененка. Не мог отбить у голодного зверя добычу Топка. Больно бил Топку кожаной веревкой Еремча. Никто не слышал как плакал Топка. Седая тайга спрятала слезы Топки. Лишь вольный ветер подхватил его крики и понес их далеко, далеко...

— Пусть унесет ветер мои крики, — подумал Топка, — может быть большой человек услышит их, может быть большой человек убьет злого Пальси и Еремчу.

Не даром Пальси прозвали Амака Амман, а это означает — Медвежья пасть. Ничего нигде не пропустит Пальси, обязательно схватит, как жадная пасть. И все ему мало.

Как тут быть?

Лето уходило. Солнце все чаще пряталось в черные тучи, пожелтел лес, листья разносил порывистый ветер, низко склонялись сухие травы. Торопливо собирались в далекий путь гуси, утки и другие перелетные птицы.

Все живое готовилось к страшной северной зиме.

— Мокрое время — хуже морозов, — говорил Топка, — даже собаку из чума жалко выгнать.

Жена отвечала ему:

— Надо ехать к Пальси, просить обещанных оленей, надо к зимнему кочевью готовиться.

На другой день отец Топки подъезжал к чуму богатого Пальси. Его встретили четыре злых собаки. Они с яростью набросились на приехавшего, как бешеные волки. У чума стоял сын Пальси. Он далеко увидел ехавшего на олене Топку, но не смог узнать и крикнул своему отцу:

— На добром олене кто-то едет, видно богатый гость!

Рассмотрев лицо приехавшего, он рассердился на самого себя за досадную ошибку и злобно прошипел:

— Едет Топка Большой, наверное, будет просить оленей из нашего стада. Гони его, отец, прочь, все равно с голыша ничего не возьмешь.

В это время отец Топки, с трудом отбившись от собак, пролез в чум.

— Садись, — сказал Пальси.

Оба сели, поджав под себя ноги, закурили длинные трубки. Синее облако дыма поднялось над хозяином и над гостем.

Сплюнули почти враз, помолчали. Вновь сплюнули и вновь помолчали.

Топка думал: как лучше попросить у Пальси обещанных оленей. А Пальси думал: бедняк всегда похож на зайца общипанного, богатому с ним и сидеть то стыдно.

Разговор начал Пальси.

— Сына навестить приехал?

— Да, — ответил Топка.

— Сын твой — плохой пастух, — сурово пробормотал Пальси.

— Как?.. — испуганно крикнул Топка.

— Русские, говорят, у тебя были, — перебил его Пальси.

— Были, — с недоумением ответил Топка.

— Сына, говорят, ты русским продаешь. Много ли за него обещают?

Покраснел от обиды отец Топки и готов был расплакаться, но когда увидел как бегают хитрые глазки Пальси, разозлился. Он хотел было изо всей силы ударить Пальси, но сдержался и подумал:

— Богатого пальцем заденешь, а он тебя кулаком...

Проглотив обиду, отец Топки больше не сказал ни слова, быстро вышел из чума. Он ничего не слышал, что кричал ему вслед Пальси.

Садясь на оленя, он увидел, что сын Пальси громко хохотал. Сын Пальси думал, что отец выгнал бедного Топку.

Из чума вышел Пальси, он пристально смотрел вслед уезжающему Топке:

— Олень, ах, добрый олень у него!..

А олень, гордо вскинув ветвистые рога, плавно нес обиженного хозяина к его бедному чуму. Пальси не удержался и сказал свои мысли вслух:

— Худые у меня пастухи: такого доброго оленя не могут отбить у этого голыша!..

Сын одобрительно качал головой. Пальси злобно закричал:

— Жена, зови Еремчу!

Топка Большой ехал обиженный и грустный. Вдруг олень пугливо вздрогнул и остановился. Топка увидел перед собой сына. Топка маленький дышал тяжело и отрывисто, как молодой олень после большого бега. Он стоял, склонив низко голову, и крупные слезы падали на голубой мох.

Отец и сын молчали.

Топка маленький тихо сказал:

— Возьми меня в свой чум... Жить у Пальси я не могу.

Отец сердито ответил:

— Слово я дал Пальси, слово мое крепче камня. Как его нарушить?

Кругом тихо, тихо... В этой глухой тишине слышно было как колотилось в груди сердце и у отца, и у сына.

Тишину нарушил строгий голос отца:

— Слово охотника — самое крепкое слово!

Опять стало тихо.

Сын прошептал:

— У меня горе большое случилось: злая волчица олененка разорвала...

Глаза у отца сделались большие и страшные, складки глубокие на лбу поднялись.

Крепко задумался отец Топки: и сына жалко и слово дал... Как тут быть?

Он вспомнил хитрые глаза Пальси, свою горькую обиду и решил первый раз в жизни нарушить слово.

Отец Топки ехал мрачный. Всю дорогу он думал одно и то же.

— Худые дела делаю, — твердил он, — слова свои, как шерсть грязную, на ветер бросаю...

Он готов был передумать и отправить сына обратно к Пальси, сдержать свое крепкое слово. Но перед ним вновь мелькали хитрые и злые глаза Пальси, и вновь сердце обливалось горячей обидой.

Отец Топки не передумал.

К чуму подъехали поздно. Молча расседлав оленя, отец пустил его пастись. На вопросы жены ответил коротко:

— Собирай все, поедем на реку Виви. На старом месте счастья нам не увидеть.

Жена ответила:

— Ведь до этой речки 40 дней ходу, разве можно доехать на наших оленях.

Отец Топки сердито крикнул:

— Мокрому не страшен дождь! Бедный не боится далекого пути. Как-нибудь доедем!

Он сел чинить старенькую упряжь, готовиться в далекий и трудный путь.

Топка затосковал, помогая отцу, он думал о школе, но спросить отца об этом не решался.

На другой день, когда уже все было готово к отъезду, к чуму подошли учителя. Они возвращались с самого далекого стойбища. С ними ехали в школу три будущих школьника: одна девочка и два мальчика.

Топка обрадовался. Опять долго говорили о школе. Мать Топки плакала. Отец упорно молчал.

Наконец, отец тихо промолвил:

— Пусть Топка едет в школу, пусть наши пути разойдутся...