Олег Бундур - Царское море Страница 5

Всё готово. Вперёд! Это и называется, взять на усы.

Теплоходу теперь хорошо! Ехай себе да ехай, то есть езжай да езжай, вернее: иди да иди, прижавшись к ледоколу. Громкая связь постоянно включена.

— «Таймыр» — «Аршеневскому». Выходим на открытую воду, скорость увеличиваем до 12 узлов!

— «Аршеневский» — «Таймыру». Понял, увеличиваю скорость до 12 узлов.

Хоть и на полынью вышли, усы снимать не будем. За нею могут быть снова тяжёлые льды, как потом и оказалось. Теперь оба судна привязаны друг к другу до места назначения, до строящегося порта Сабетта.

И несведущему человеку не понять со стороны: то ли первый корабль тянет за собой второй, то ли второй толкает первый.

Ну, так это — несведущему. А я-то знаю: никто никого не тянет и не толкает, оба судна идут на своих двигателях, а плотно соединены — чтобы на тяжёлых участках лёд между ними не забивался, не мешал ходу.

В пути

Ледокол идёт, преодолевая плотный лёд и торосы. Как сказал один старпом, царапается через торосы.

Когда стоишь на носу корабля, действительно чувствуешь, как ледокол переползает через нагромождения льдин, слышишь, как снег тяжело скрипит под днищем, как льдины шуршат, стучат, грохают о борта.

Кажется, что ледокол и в самом деле выпускает когти и впивается ими в лёд и царапаясь, ползёт и тянет за собой гружённый теплоход.

Вообще, здесь буксир совсем другое понятие, чем на суше. Когда говорят про автомобиль, который тянут на буксире, его действительно тянут.

А ледокол совсем не тянет «Аршеневского», тот идёт на своих двигателях, просто они идут в такой плотной сцепке, на усах, чтоб льдины не попадали между кормой ледокола и носом теплохода, не забивались между ними и не мешали идти.

Придём на полуостров Ямал, в строящийся порт Сабетта, поставим «Аршеневского» под разгрузку, а сами дальше пойдём.

Кстати, почему Сабетта? По легенде, когда в 20-е годы прошлого столетия на полуостров Ямал пришла Советская власть, Советы, ненцы, плохо знающие русский язык, повторяли: «пришла сабета, пришла сабета».

Оттуда и пошло название Сабетта. Ну, а почему два «т», не знаю. Может, для прочности, тут же вечная мерзлота, а буква «т» похожа на сваю, что забивают здесь в мерзлоту.

Гены

Вот скажите, почему, когда мы дома делами заняты, не смотрим на часы, не подгоняем время — совсем не торопимся за стол садиться. Ну, на полчаса позже пообедаем, какая разница?

А когда находимся в отеле на берегу Средиземного моря, в больнице или ещё где, где кормят по часам — совсем другое дело!

Как только подходит время обеда или ужина, начинаешь беспокоиться, смотришь на часы: не опоздать бы!

А чего спешить? Твой обед никому не отдадут, да и сам никто не возьмёт: со своей порцией справиться бы! А вот спешишь и всё!

Это потому, что человек стадное существо. Скажем иначе: общественное. И потому в глубине подсознания спрятана борьба за пищу. Ещё с тех времен, когда мы по деревьям лазали и с дубинками охотились. Да и позже — то же. Кто успел, или кто смел — тот и съел!

Но тут-то на ледоколе кормят 4 раза в день, ни скорость, ни смелость не нужна. Но вот…

Смотрю на часы: 11.20. Скоро обед. Начинаю готовиться. Оправдываю себя: пока выйду, пока в кают-компанию спущусь на четыре этажа, как раз и будет время обеда — 11.30. Прихожу — рано! Стал вырабатывать характер. Время ужина, а я только начинаю собираться, приведу себя в порядок, не торопясь спускаюсь и прихожу на 10–15 минут после того, как ужин начался. Вот так и приучил себя.

Но всё равно, когда остаётся 10 минут до начала приёма пищи, как-то беспокойно становится. Ничего не поделаешь — гены!

Второй, который был первым

Пишу уже вторую книжку о ледоколах, дошёл до середины и только сейчас спохватился: вам же, наверное, будет интересно узнать, откуда они взялись — ледоколы, с чего начиналось. Какими они были — самые первые.

И чего только не придумывали, чтоб ходить через льды! Вот смотрите: и топорами лёд рубили, и пилами пилили, и молотами били, и сбрасывали на лёд с носа корабля тяжеленные гири-шары, и взрывали лёд, и пытались поливать его горячей водой, чтоб он таял, и много чего ещё. Ничего себе, да? Старались люди. Но много ли пройдёшь во льду с помощью всего этого, если даже всё вместе соединить.

И однажды 150 лет назад один предприимчивый мужчина придумал такой пароход, который зимой через лёд ходил. Мужчину звали Бритнев, его корабль «Пайлот», а ходил он по Финскому заливу от Кронштадта до Ораниенбаума — это нынешний город Ломоносов.

Бритнев придумал сделать у парохода срезанный нос. Ну, почти, как у сегодняшних ледоколов! «Пайлот» этим срезанным носом наползал на лёд и ломал его. Лёд, конечно, был не самый толстый, так и пароход-то…. Ой, да какой пароход — пароходик! Всего 26 метров в длину, а мощность меньше, чем у сегодняшнего старого «жигулёнка». Но ведь 27 лет ходил исправно!

А потом, уже в 1899 году построили настоящий ледокол с железными бортами, с двигателем в 9000 лошадиных сил. По тем временам это была мощность! Назвали его «Ермак». В честь мужественного казака Ермака Тимофееича. Он первый с дружиной Сибирь осваивал.

Так и ледокол «Ермак» первый по-настоящему осваивал льды.

Придумал его известный адмирал Макаров. Ходил «Ермак» во льдах Балтийского моря, Финского залива и в арктических льдах бывал. И в войне с фашистами участвовал, даже награды военные имеет.

И что интересно: как пароход, ломающий лёд он был вторым, после «Пайлота», но как настоящий ледокол — первым!

И прожил «Ермак» не пароходную — целую человеческую жизнь — 64 года! Может, тогда железо было крепче? Так сейчас на ледокол надевают ледовый пояс из бронированной стали…

Ну, не знаю. А может, хотел дожить до первого атомного ледокола «Ленин». А когда увидел его, подумал:

— Ну, теперь и на покой можно!

Коч

Честно говоря, рассказ о первых ледокольных судах надо было начинать с поморских кочей. Ну, вы знаете, что поморы — люди, что селились по морю Белому, по его берегам.

А Белое море покрывается льдом. И чтоб можно было ходить в море от ранней весны до поздней осени, поморы придумали такие суда — кочи. Очень давно придумали.

Главным отличием коча от ло́дьи и ладьи́, от баркаса и карбаса была его форма. А по форме коч похож на половинку скорлупы грецкого ореха. Догадались почему? Когда льды сдавливают коч, он выскакивает на поверхность льдин — бока-то круглые.

Кроме того, для защиты от льдов делалась вторая обшивка, а в месте соприкосновения коча с водой, по ватерлинии, крепили пополам распиленное бревно. Потом у ледоколов стали делать такой ледовый пояс, только бронированный.

Кстати, вторая ледовая обшивка называлась коца, отсюда — коч. Когда судно возвращалось из плавания, эта вторая обшивка была как бы исклёвана льдинами.

Теперь я понял, почему подруга жены Оксана, собирая у нас на даче клубнику, находила ягоды, клюнутые птицами, говорила:

— Вот, ягоды покоцаные!

Наверно у Оксаны предки были поморами, ходили на кочах. А иначе, откуда она это слово знает?

Кочи строили большими и малыми, они могли груза брать и 7 тонн, и 30 тонн. И скорость у них была хорошая — до 200 километров в сутки проходили, в два раза быстрее иностранных!

Но, к сожалению, до наших дней целиком не сохранилось ни одного коча, так, находили какие-то полусгнившие части, обрывки каких-то записей…

Вот по этим данным наши специалисты сделали чертежи и построили коч.

А настоящие кочевники — то есть мастера по кочам, строили без чертежей. Начертит палкой на песке размеры и строит. Вот глазомер и умение — позавидуешь!

Кстати, я так же на дачном участке свой дом строил: начертил длину и ширину, сделал фундамент, а потом на нём дом построил. Ничего, до сих пор стоит!

На мостике

— Опять он про мостик! — подумаете вы.

Да, про мостик. Я же там времени больше, чем в каюте провёл. Мостик — такое замечательное место! Побудешь там пару часов, и уже многое будешь знать о жизни ледокола, об экипаже, о ледовой обстановке. А когда ты в курсе всех событий, становишься как бы участником их.

Современный ледокол трудно представить без мостика, ну и, значит, без палубных надстроек, без иллюминаторов.

Трудно представить, но вот первые ледоколы были именно такими — без мостика и палубных надстроек. В лучшем случае была промёрзшая рубка. На вахту выходили в тулупе, в валенках, в шапке-ушанке.

Но каким бы тёплым ни был тулуп, через четыре часа вахты моряк насквозь промерзал и бежал отогреваться.

А знаете, почему не было палубных надстроек? Да потому, что их надо было обогревать, а на ледоколе каждую лопату, каждый пуд угля берегли для главной цели, для прохождения через льды.

Потому жилые помещения находились ниже главной палубы. Там внутри ледокола было тепло от работы двигателей, от горячих механизмов.