Валентин Рыбин - Берег загадок Страница 5

— Чует мое сердце — будет в этом году засуха. Ты давай-ка полей бахчи на всякий случай.

Вот и возился Довран на другой день, после того как побывал у пионеров, с насосом. Полил все, как полагается, а еще через день занялся замешиванием глины — надо было обмазать крышу сарая, в котором жили овцы и коза. Зимой крыша сарая протекала, и животные дрогли от сырости. Лег пять собирались отец с сыном починить крышу, и вот наконец-то Довран сам вызвался это сделать. Отец не стал перечить: что ни говори, а подрос парень, вполне может выполнять мужскую работу.

Довран выкопал возле двора яму, залил ее водой и занялся приготовлением самана — мелкой соломы, похожей на мякину. Вся и разница, что мякина остается после помола зерна, а самая мальчик приготовлял сам. Он нарвал прямо возле двора в саксаульнике высохшей травы и изрубил ее топором на чурбаке. Потом в яму с водой набросал глины и посыпал сверху саманом. Проделав все это, Довран залез в яму и начал месить глину. Он ходил, утопая по самые колени в глине, и топтал ее, чтобы она как следует смешалась с саманом. Довран делал дело и тихонько напевал песню. Изредка он вылезал из ямы и заглядывал в хижину — не проснулся ли отец? Отец крепко спал на кошме. Пришел он с реки поздно ночью — проспит до самого обеда. Отец лежал в трусах и майке. Одежда его валялась возле кошмы. Довран, заглянув в хижину, обратил внимание, что брюки отцовские слишком уж грязны, да и рубаха давно уже не белая, а серая. Топча ногами глину, Довран вспомнил мать: когда она была жива — отец всегда ходил чистым, да и в хижине не было грязно. А сейчас столько пыли намело, даже посуда вся в пыли. Довран подумал: после того как он обмажет крышу, обязательно наведет чистоту в хижине. Надо вытрясти кошмы, подмести пол, вымыть всю посуду, ложки и вилки. Думая об этом, Довран так ушел в свои мысли, что не заметил как ко двору подошли его новые друзья. Он месил глину, а они стояли за дувалом и смотрели на его нелегкое занятие, Генка один раз тихонько свистнул, чтобы отвлечь Доврана от дела, но мальчик не услышал свиста. Тогда Генка заложил два пальца в рот и свистнул еще раз, как следует. Довран встрепенулся, однако снизу из ямы он никого не увидел — пришлось вылезти из нее.

— Здорово! — бойко выкрикнул Генка, залезая на дувал. — Что это ты делаешь?

— Здравствуй, Довранчик, — ласково улыбнулся и Бяшим, тоже забираясь на дувал. — У, оказывается ты вон чем занят, — недовольно протянул он. — А я тебя жду... Все время ждал — думал придешь.

— Ай, некогда мне туда-сюда ходить, — не очень дружелюбно отозвался Довран, однако долг вежливости обязывал его встретить гостей как подобает хозяину, и он вышел к ребятам.

— Ты хоть ноги-то вымой, — сказал Бяшим, недовольно косясь на его залитые жидкой глиной ноги. — Делаешь такую работу, которую и взрослому осилить трудно, — добавил он с жалостью.— Что — разве твой отец не может сам замесить глину?

— Может — не может — твое какое дело! — рассердился Довран.— Я сам захотел обмазать крышу. Отец тут не виноват.

— Ладно, Довран, не сердись, — сказал Генка. — Бяшим вообще белоручка. Он умеет работать только ложкой и вилкой, лопата ему не по плечу,

Довран и Генка засмеялись, а Бяшим насупился.

— В общем так, Довран, — сказал торжественно Генка, увлекая Доврана к берегу реки. — Мы сегодня ночью выпустили из клеток на свободу всех наших птиц и зверушек. Сорока с вороной улетели, зайцы убежали, лисенок тоже...

— Уж тоже уполз,— подсказал Бяшим. — Только коршун остался. У него простреляно крыло. Когда его выпустили он, вместо того, чтобы подняться в небо, налетел на завхозовскую кошку и начал ее клевать.

— Значит, отпустили всех! — обрадовался Довран. — Вах, да вы же молодцы!

— Только никому ни слова, — предупредил Генка. — Командир «синих» рвет и мечет — ищет виновника, да и вожатые всполошились. Говорят — это хулиганский поступок. «Синие» подозревают, что это сделал ты, Довран. Но ты не обращай внимания — живи себе спокойно. Меня, Бяшима и Аннагозель они тоже подозревают. В общем-то, они мыслят логично и правильно, но это еще не значит, что мы должны сознаваться.

— Больше всех завхоз Абдулла кричит, — уточнил Бяшим. — Он же лису поймал и коршуна подстрелил, и зайчишек он из норы вытащил, а зайчиху пристрелил.

— Вах-ов! — испуганно вздохнул Довран. — Пока не поздно, вам надо убежать из интерната. Давайте, я спрячу вас — никто не найдет.

Ребята засмеялись наивности Доврана и еще горячее принялись рассказывать. Особенно старался Генка.

— Знаешь — что мы сказали «синим», когда они ворвались к нам в палатку. Мы сказали Им, что ночью видели старую лису — она прокралась в павильон, открыла клетку своего лисенка, а потом и всех остальных выпустила на волю. Они, конечно, не поверили, но все же допускают мысль, что именно так и было. Сейчас ходят, плачут по убежавшим экспонатам. Завхоз Абдулла их успокаивает. Ничего, говорит, я вам еще добуду всякой дичи.

— И добудет — он такой, — горько усмехнулся Бяшим.— Только, и рыскает со своим ружьем. Надо в город за продуктами ехать, а он по амударьинским зарослям бродит. Лодка у него. Может, сломаем лодку?

— Ну, что ты! — возразил Генка. — Это уже вредительство. Надо отличать благородное дело от антиобщественного поступка. Не вздумай, Бяшим, ломать лодку.

— Ладно, что ты привязался...

Довран, следивший за перепалкой друзей, спокойно рассудил:

— Конечно, лодку ломать не надо. Но всех зверей, которых будет приносить в лагерь ваш завхоз, вы выпускайте на волю.

— Это уж как пить дать! — засмеялся Генка.

— А если замки поменяют? — усомнился Бяшим.

— Ничего, как-нибудь справимся с замками.

Довран заметно повеселел, видя какие благородные у него новые друзья. Ему захотелось сделать для них что-нибудь хорошее.

— Хотите арбуза? — сказал он. Выбирайте любой. Не знаю только — спелые они или нет.

Генка и Бяшим пошли, склонившись, по бахче, выбирая покрупнее арбуз, а Довран спустился с берега к воде и стал мыть ноги. Помывшись и поднявшись вверх, он застал ребят за пиршеством. Расколов арбуз, они наслаждались розовой еще не совсем спелой мякотью, и причмокивали.

— Вкусный арбузище! — сказал Генка.

— Это все ваши? — спросил Бяшим.

— Наши, конечно. Сами семечки сажали. Я сам сажал,— довольно отозвался Довран. — Если хотите еще один арбуз сорвем. Можно и дыню, но они еще зеленые — это я точно знаю.

— Смотри-ка, смотри, вон сорока, которую мы выпустили! — воскликнул вдруг Бяшим. — Это она прилетела, чтобы поблагодарить нас за то, что мы ее освободили из клетки.

Ребята посмотрели на песчаный косогор и увидели на саксауле сороку. Крутясь волчком, она о чем-то кричала, и создавалось впечатление, что она кричит именно ребятам, сидящим на бахче с кусками арбуза в руках.

— Она, наверное, думает, что мы грабим бахчу и кричит «караул», — сказал Генка и встал, чтобы запустить в нее арбузной коркой.

— Не надо, — спокойно сказал Довран. — Это она меня предупреждает. Это моя сорока. Она говорит, что идет со своим войском аждарха. Сейчас он появится — давайте спрячемся.

Довран мгновенно лег, скрывшись в зеленой арбузной ботве. Подражая ему, залегли и Генка с Бяшимом. И вот, словно по волшебному мгновению, из-за косогора появилась человеческая фигура в черных брюках и белой рубашке. Генка тихонько присвиснул:

— Ребята, да это же Меред Аннаевич — наш начальник. Интересно, куда он направляется. Кажется, к твоему двору топает, Довран.

— К моему? — насторожился Довран. — А зачем?

— Наверное, он решил, что это ты ночью зверушек из павильона выпустил. «Синие» ему пожаловались, мол, сын бакенщика приходил ночью, вот и решил он пожаловаться твоему отцу, Довран, — предположил Бяшим.

Пока ребята предполагали и догадывались, Новрузов; действительно, подошел к дувалу и окликнул:

— Эй, хозяин! Можно вас на минутку!

Никто на его зов не откликнулся, и Меред Аннаевич позвал хозяина еще и еще раз.

— Отец спит, — сказал Довран и посмотрел на друзей. — Ладно, вы сидите и ждите меня здесь, а я пойду узнаю — зачем он пришел.

Довран побежал к своему двору, остановился; зашел сбоку, разглядывая начальника пионерлагеря,

— Вы к кому... дядя? — Голос Доврана неловко осел, потому что Довран хотел назвать гостя по имени и отчеству, но вдруг забыл, как его зовут, и вот пришлось назвать «дядей».

— А это ты, Довран! — обрадовано воскликнул Новрузов. — Ну, здравствуй! — Он протянул руку и сжал пальцы мальчика. — Я пришел к тебе.

— Ко мне? — не поверил Довран.

— А почему бы и нет. Захотелось еще раз взглянуть на тебя, посмотреть, как ты живешь. Заодно с твоим отцом познакомиться. Можно войти?

— Заходите, чего там... В наш дом дорога для всех открыта, — щедро отозвался Довран и повел гостя во двор,