Владимир Марченко - Подорожники Страница 5

– А давайте, и мы перекусим, – предложил тип, расстегивая толстенный портфель. – У меня блинчики с мясом, колбаса с чесноком, брынза из молока. Начнём с колбасы и блинов…

– Нет. Я не привыкла, есть лёжа. И вообще, что вам от меня надо? Заманили на эту… полку, а теперь хотите насильно кормить? – спохватившись, добавила мягче и нежнее: – Что-то не хочется. У меня были ватрушки и пирожное, но, наверное, всё измялось. Хотите мятые ватрушки? – солгала Надя и удивилась своей смелости.

Тут поезд сбавил ход движения. Свет фонарей принялся влетать в окна. Она рассмотрела его коварные глаза. Они нагло целовали её. Надя дружила с пацаном в девятом классе. На Новый год, когда танцевали в клубе, он, не спрашивая, поцеловал её щёку. Она испугалась и хотела плакать, ведь девчонки говорили, что даже от пацанов беременеют, не говоря о взрослых парнях. Никогда никому не разрешала к себе прикасаться.

– Давайте съедим вашу ватрушку с моими ломтиками колбасы.

– Это вредно, – сказала Надя. – Я читала, что колбаса с ватрушкой – сплошной холестерин, что принесёт вашему здоровью вред, а про моё – и говорить нечего, так как лежачий желудок не переварит пищу. Тем более, эти продукты несовместимы.

– Тогда отменим ужин и заодно завтрак. Проведём конкурс. Вы любите конкурсы? Соревнования? Это здорово. …Поздравляю вас и вашу команду волейбольную с победами. Было бы нас тут трое, получилось соревнование, а участников мало. Вам и отдуваться. Викторина называется… Ответите правильно, получите приз. А если ошибётесь – штраф.

Попутчик быстро рассказал о викторине, о том, что её ждёт, если она проиграет или победит. Надя была уверена, что выиграет, ведь в деревне не было другой такой коллекции по огромному количеству фантиков. Она знали всё о конфетных фабриках, даже искала литературу об истории конфет.

Ей захотелось победить, а знаний у неё было предостаточно. «Почти зачёт, – подумала Надя Плотинова из деревни Трусово. Она не предполагала, что попутчик знал, что выиграет. Его коварство и хитрость недооценила.

Надя осторожно ела протянутую конфету, задумывалась, отвечала. Он протягивал ей фантик. Она с трудом читала название, и огорчалась… в который раз. Конфеты были свежими, вкусными. Надя никогда не пробовала таких. Даже не могла предположить, что в природе существуют конфеты незнакомого ей вкуса. Стучали колёса. Храпели пассажиры. А её долг всё рос и рос.

Прошло двадцать, а потом и тридцать лет. Они не встретились. Если удаётся, Надя покупает детям конфеты. Пробует и огорчается. Таких конфет, какие она дегустировала в полутёмном вагоне, не встречается. Если и совпадают названия, то вкус совсем другой. Она удивляется. Те были великолепными. А эти не такие, хотя и вкусные. Наденька закончила техникум. Поступила в институт. Надеялась, что когда-нибудь встретит того паренька и вернёт долг.

Незнакомец тогда помог ей. Вынес сумку. Они стояли у вагона. Молодой человек оказался не наглым, не стал требовать долг. А может быть, забыл. Она-то помнила. Надя решилась. «Хоть часть долга верну», – подумала, целуя незнакомца сладкими губами. Тогда он обнял её. Заскрипел вагон своим нутром. Вдобавок принялся возвращать ей её же долг. Так нельзя! Она не успевала. Уговор, есть уговор. Ему нужно было остаться, чтобы получить все проигранные баллы.

– Отдай долг кому-нибудь, кого полюбишь на всю жизнь, – сказал коварный искуситель и вцепился в поручень вагона, будто хотел удержать поезд.

Много лет Надя живет со своим долгом. Он иногда терзает её. Она не любит быть должной. А тут такой случай.

Растут дети. Житейские проблемы накатывают одна за одной. Тайком, чтобы не видели взрослые дочки и внуки, вынимает коллекцию, выбирает те фантики, которые складывала в карман синего плаща, чтобы не оставлять на полке сор. Разглаживает их, нюхает и читает названия. Глаза её смотрят очень далеко. Морщинки на милом лице исчезают. Надежда Павловна превращается в ту милую девочку, не успевшую отдать долг.

ЗА МОЛОКОМ

Пригородный поезд Барнаул-Рубцовка шёл неторопливо. Сосредоточенно постукивали под вагонным полом колёса. В теле старого вагона поскрипывали больные суставы, что-то дребезжало на крыше. Мой попутчик напористо вглядывался в полутёмные поля за окном.

– Не видно огоньков, – откинулся спиной к стене. – Под Новый год всегда идёт снег.

Мы разговорились. Николай спешит из командировки, везёт жене и дочке городские подарки. Мы знали, что праздник придётся встречать в этом вагоне. Не мешкая, выложили на газету буфетные пирожки, открыли консервные банки и нарезали куски колбасы. Встречать Новый год не очень весело в поезде, но если ты не один, а с интересным попутчиком, то неудобства вагонного уюта немного сглаживаются. Монотонный надоедливый колёсный стук после второй порции не кажется неприятным и бестолковым.

Мчался наш поезд. Мелькали редкие станции. Входили и выходили, возбуждённые, приближающимся праздником, пассажиры. Мы сидели друг перед другом за узким столиком и делились запомнившимися событиями из недолгой жизни. Ведь только спутнику можно рассказать заветное, так как никогда с ним уже не встретишься.

– Хочу предложить один случай. – Николай налил минеральной воды в вагонный стакан и медленно выпил, как предписывают врачи по внутренним органам. – Лет десять назад я работал на «скорой». Выпало нашей бригаде дежурить в такой вот праздник. Есть любители отдыхать вне дома, так как суета и колгота не дают прочно почувствовать атмосферу радости. Я люблю готовиться к празднику. Предвкушение события – это праздник. В новогоднюю ночь люди стараются не болеть. Это замечено не мной. Как болеть, если с детства мы приучены, что с боем курантов к нам приходит заветное счастье, мы верим, что с нового года добавят зарплату, снизят расценки за услуги. В реальной жизни нашей деревни на краю Алтайского края никаких изменений в лучшую сторону не происходило. Чтобы эта реальность не была чересчур пресной и невкусной, стараемся делать друг другу подарки.

Слушая попутчика, который вдруг принялся уходить от главного направления. Чтобы потянуть нить выступления в нужное русло, осмелился налить вина в поездные стаканы, в которых нам принесли вполне приличный чай. Его выпили пару часов назад, как только бросили портфели под сидения. Праздничный Барнаул ещё долго заглядывал в окно своими огнями, а мы думали о родных. Конечно, они не забудут нас, и поднимут фужер за тех, кто едет домой. Вот и мы, коснувшись стаканами, подумали о родных, что нас ждут.

– Перед ужином пришла дежурная сестра из детского отделения, – продолжал спутник. – И говорит, значит, что нужно молока, чтобы накормить близнецов, которых утром перевели из родильного отделения. Могли бы, и домой выписывать, но что-то врачу показалось не совсем стабильным. У мамаши молоко пропало. Явление не редкое, но в другое время и незаметное. Перед праздником в больнице – тишина и покой. Кто в самоволку отправился, кто выписался подчистую. Накормить детей некому. Роженицы со своими крошками – дома. Дала медсестра Вовке Лисицыну флакончик под молочко и адреса бывших наших постоялиц. Просит быстрее добыть нужный продукт кормления близнецов. Понятно, дети тоже хотят праздник встретить. Голубой огонёк им не нужен, а вот чего-нибудь пососать из бутылочки – другое дело.

Ночь тёплая. Снежинки, как мотыльки, на стекло шмякаются. Из окон свет ёлочных огоньков брызжет на сугробы палисадников. Остановился в ближнем переулке. Стучит Вова. Тихо. Никто не открывает, но музыка слышна. Дёрнул я дверь, и вхожу. Крючок взбрякал. Ждать нам некогда. Выходит паренёк в синей майке. Поздоровались быстро.

– Мы из больницы, Нам бы молока, – подаёт Вовчик бутылёк. Парень спокойно берёт, ставит на стол, достал из холодильника двухлитровую банку с белым напитком…

– Есть кипячёное, – суетится хозяин.

– Нет, – машет рукой Вова. – Нам это… нужно женского молока. Покормить некому близнецов. Все выписались мамаши.

Смотрю на фельдшера, давлюсь смехом. Стоят парни, и друг на друга смотрят. Слышно, как ресницы стучат.

– У нас в детском отделении дети голодные. У матери нет молока в нужном объёме, – начинает вновь пояснять Володя. – Все уже родили, кому кого надо и уехали. А молока нет.

Паренёк сообразил. Поставил банку. Конфузливо вытирает лоб.

– Откуда. Сами начали прикармливать.

Тут вышла хозяйка. Из себя небольшая, как школьница, а глаза добрые и радостные. К столу зовёт свои сковородки, кастрюльки начала откупоривать. Мальчишка в холодильнике шарится. А мы – к двери. Извините, говорим, дети у нас. Они огорчаться начали вдвоём. Мы поздравляем с Новым годом. На Снегурочку Вова не походит, но у меня тогда борода отрастала.

Едем дальше. Останавливаемся у большого дома. Тютькины. Кто их не знает. Собаки цепи рвут от негодования, как пролетариат. Заходим. Веселье до потолка в самой кухне. Тут ребёнку рады. Малыши не реагируют на подобные демонстрации. Вырубили магнитофон. Нас за руки, и волокут волоком к столу. Отыскал я глазами хозяйку, махнул. Вова взялся заученно объяснять: