Александр Власов - О вас, ребята Страница 50

В Берлине Загеру дали подписать особые условия. Из них он узнал, что за побег из лагеря хотя бы одного человека, он, Загер, будет лишен звания и предан военному суду. Но зато предотвращение побега расценивалось как высокая заслуга перед фатерландом.

Накануне отъезда к месту нового назначения Загер обратился к своему астрологическому справочнику, который предсказал долгую жизнь, чины и увеличение семьи. Над последним пунктом предсказания Загер задумался. Семьи у него не было. К любым наследникам он испытывал глубокое отвращение.

Но астрология не могла ошибиться, и Загер испытующе посмотрел на собаку.

— Ты помнишь мое правило? — сухо спросил он. — Никаких наследников! Это относится и к тебе. Принесешь щенков — утоплю…

Загер прибыл в лагерь днем.

Караул у временных казарм, выстроенных метрах в трехстах от густой колючей проволоки концлагеря, встретил его машину привычными возгласами:

— Ахтунг! Ахтунг!

На дорогу высыпал весь офицерский состав охраны.

Загер встал в открытой машине, картинно вытянулся, обвел холодным взглядом тупые лица почтительно остановившихся в отдалении людей и гаркнул:

— Хайль Гитлер!

— Хайль! — проревели офицеры.

— Гав! Гав! — пролаяла Диана.

Загер гордился тем, что научил собаку дважды тявкать после каждого фашистского приветствия.

Для гитлеровцев из лагерной охраны это было неожиданно. Но, увидев, что новый начальник погладил собаку и дал ей кусочек сахара, офицеры подобострастно заулыбались и сделали для себя первый вывод: хочешь быть на хорошем счету, — не вздумай пнуть собаку.

Второй вывод не заставил себя ждать.

Когда Загер вышел из машины и направился к казарме, впереди пробежала кошка. Он остановился, как-то по-особому чмокнул губами. Диана выскочила вперед, в несколько прыжков настигла кощонку, подмяла ее под себя и, выбрав момент, когда вихрь когтей немного утих, кусанула, звучно чавкнув челюстями. Выполнив приказ, она вернулась.

— Чья? — спросил про кошку Загер и, узнав, что она не имеет определенного хозяина, но чаще всего обитает в четвертой комнате, произнес: — Всех из этой комнаты — на фронт. Завтра.

Затем Загер приказал офицерам идти вперед и только после этого вошел в казарму.

Кабинет нового начальника находился в конце длинного коридора. Справа и слева темнели прямоугольники дверей. Белые эмалированные номерки комнат поблескивали над каждой дверью. Дойдя до комнаты № 13, Загер попридержал шаг, бросил на ходу:

— Всех из этой комнаты — на фронт. Завтра!

Затем он ловко выхватил из кобуры парабеллум и, не целясь, выстрелил в дверь. Осколки эмали с номерка брызнули на офицеров. Те отшатнулись. Загер чуть раздвинул губы, что означало улыбку, и произнес:

— Тринадцатых номеров в казарме быть не должно.

Когда за начальником и двумя его помощниками закрылась дверь кабинета, офицеры вздохнули с облегчением и на цыпочках отошли подальше от страшной двери.

— Сумасшедший! — шепнул кто-то и поперхнулся, подумав, что через полчаса это откровенное словечко может дойти до Загера: недостатка в охотниках выслужиться любой ценой не было. Чтобы как-то поправить дело, тот же офицер поспешно добавил: — Или гений! И то и другое часто сосуществует… Даже наверняка гений: во-первых, — крестом награжден, во-вторых, — в приметы верит. Все гении суеверны!

Загер не был ни сумасшедшим, ни гением. Он был расчетлив и хитер. Даже слабость к приметам он старался использовать в своих целях. Он любил лично отбирать подчиненных. Приказав отправить на фронт нескольких солдат и офицеров из старого состава охраны, Загер тем самым освобождал места для преданных ему людей.

— Сколько было попыток к бегству за последние семь недель? — спросил Загер?

— Господин майор! У нас побегов не бывает!

Загер остался недоволен ответом.

— А смертность? — мрачно спросил он. — Хотя бы за семь последних дней?

Один из помощников жестом вымуштрованного офицера положил на стол перед Загером ведомость. Загер взглянул на колонку цифр.

— Та-ак… Понима-аю… — зловеще протянул они вдруг взорвался: — Хаос! Бесцельная трата патронов. Стрельба от скуки. Прекратить это безобразие! Стрелять только при попытке к бегству.

— Да… Но… Продовольствие… Его отпускают из расчета естественного сокращения численного состава пленных…

Загер просиял.

— Вот здесь, господа, и скрываются доказательства того, что ваша охранная служба не выполняет своих обязанностей! Нет такого лагеря, где не мечтают о побеге! Вы просто не изучаете пленных!.. Дайте список!

Загер заключил в кружок номера 13, 113, 213 и все другие, оканчивающиеся на число 13.

— Надеюсь, ясно? — спросил он. — Этих надо убрать в первую очередь… Конечно, при попытке к бегству… Регулярно уничтожать и тех, кто получит эти номера потом!

Загер снова посмотрел в список, полистал его, нашел цифру 777, подчеркнул ее тремя волнистыми линиями, сказал внушительно:

— Три семерки… Рекомендую запомнить. Никаких случайностей. Сохранить до особого распоряжения…

А заключенный № 777 в это время, напрягая сухонькие, разрисованные синими жилками ручонки, втаскивал на гребень скалы большую ивовую корзину, наполненную камнями. Пошатываясь, он шел вверх по склону, и хриплое дыхание вырывалось из его открытого рта. Достигнув вершины, мальчонка скособочился и вместе с корзиной упал на землю. Это у него получилось ловко: корзина перевернулась, камни перекатились через гребень и поскакали вниз — в пропасть.

Мальчонка подобрал корзину и поплелся обратно, уступая дорогу таким же маленьким рабам, поднимавшимся с ношей навстречу. Их было много. Длинной вереницей соединяли они строившуюся внизу дорогу с вершиной гребня. Нагруженные брели вверх, а вниз шли с пустыми корзинками.

На дороге с кирками и большими совковыми лопатами работали женщины. Они дробили куски известняка, выброшенного взрывом, и грузили щебень в корзины.

Вдали виднелось черное жерло туннеля, пробитого в горе. Там тоже копошились люди. От туннеля тянулась гладкая широкая автострада. Она обрывалась возле гребня, с которого спускался мальчонка под номером 777. Дальше громоздились дикие скалы. Сквозь них и прорубали дорогу. Ее прокладывали от подземного завода к ближайшей железнодорожной станции.

По краям готового участка автострады стояли металлические опоры, поддерживавшие маскировочную сеть. С самолета, как бы низко он ни летел, заметить дорогу было невозможно.

На склоне горы, в которой был прорублен туннель, толстыми змеями лежали трубы. По ним в специальные улавливатели отсасывались пар и дым. Все предусмотрели гитлеровские инженеры. Завод даже дышал скрытно.

Солнце лениво ползло по небу. До высокого голого шпиля, за который оно пряталось, было далеко. Значит, еще не скоро раздастся команда строиться и идти в лагерь.

Номер 777 страдальчески сморщился и посмотрел на солнце. Он ненавидел его за медлительность, с которой оно передвигалось по небу. Он ненавидел и небо за его бесконечную протяженность. Все это было чужим для мальчонки, злобным. Он вспомнил свое родное солнце, которое ласкало его под Одессой, чудесное милое небо над Черным морем и, вопреки здравому смыслу, думал, что и солнце, и небо здесь другие, враждебные.

Мальчик попал сюда, в горы, два месяца назад. За это время он перетаскал не одну тысячу корзин с камнями. Каторжный, отупляющий труд отучил его надеяться и ждать. На что надеяться? Кто найдет их в этой горной глуши? Кто выручит? И ждать… Чего ждать? Он прекрасно знал, чем кончится его жизнь: упадет обессиленный… выстрел… Его тело перебросят через гребень, и оно покатится туда же, куда падают принесенные им камни — в пропасть. И он ни на что не надеялся, ничего не ждал. Только ненависть еще жила в нем. Ненависть к солнцу и небу. К охранявшим пленных гитлеровцам была не просто ненависть, а что-то другое, огромное и безумное, не имевшее названия.

Продолжительные резкие свистки заставили мальчика очнуться. Все побежали прочь с дороги. Фашист с автоматом прошел в тупик, где, упершись в грудь скалы, обрывалась дорога. Он чиркнул колесиком зажигалки, поджег шнур и поспешно спустился в щель, прикрытую листом железа. Здесь прятались от осколков охранники, а пленные должны были сами заботиться о своей безопасности.

Взрывы не только рушили горную породу. Они входили в систему планомерного уничтожения пленных. Подрывные работы были организованы с дьявольским расчетом. Группа подрывников-женщин закладывала патроны с короткими, очень короткими шнурами. Спичек у пленных не было. Поджигал шнуры один из солдат охраны. Он это делал тогда, когда большинство пленных находилось вблизи от места взрыва. До свистка никто не имел права прятаться. А когда раздавался свисток, до взрыва оставались считанные секунды. Поджигавший шнуры гитлеровец успевал укрыться в щели, а пленные попадали под убийственный каменный град. Убитых и раненых тут же сбрасывали в пропасть, и работа продолжалась.