Мария Толмачева - Как жила Тася Страница 6

А добиться своего хочется. И, как на грех, никого дома нет, одна мама: слышно, как она на машинке шьет. Вдруг раздался звонок. «Наверно, Коля!», подумала Тася и бросилась открывать дверь.

Но оказалось, что пришел какой-то господин.

«Спросить разве у него?» – мелькнуло у нее в голове. – «Наверное, он знает!»

Надо было торопиться: вдали уж раздавались шаги горничной. Тася испытующе подняла глаза на гостя и поспешно сказала:

– Послушайте, вы, наверно, умеете читать? Да? Вот скажите мне пожалуйста, что это за буква так пишется? – и она подняла ручки и скрестила два указательных пальца.

Господин удивленно посмотрел на нее, потом рассмеялся:

– Я так полагаю, что это будет «х»! – сказал он. – А на что это вам нужно, прилежная барышня?

Но Тася уже не слушала и мчалась назад в детскую. Еще на бегу она вставила мысленно эту букву куда следует, и получилось «кухарка»; отличное, совершенно ясное слово «кухарка».

– Нянечка, – радостно бросилась она к старушке, у меня «кухарка» вышла! Право, вышла!

– Какая кухарка вышла? – изумленно поглядела на нее сверх очков няня. – Никуда наша Даша не вышла, сейчас я на кухне была!

– Да нет, няня! Какая бестолковая! Вот тут в газете написано слово «кухарка», и вот еще и еще, смотри пять раз! – водила Тася пальчиком по строчкам газетного листа.

– Мало ли народа без места ходит, вот и объявляются! – равнодушно ответила та, отстраняя легонько девочку. А ты не мешай-ка мне сударыня: вон я мамашино платье распарываю, еще разрежу где из-за тебя!

Но Тася была очень довольна своим новым успехом и, взяв Мишку на руки, села к столу и заставила его писать карандашом много «х», больших и маленьких.

А после святок, когда Коля и Маня снова с утра стали уходить в свои гимназии, мама как-то позвала к себе Тасю.

– Знаешь, детка моя, сказала она, – ты теперь уж большая, пора тебе за ученье приниматься. Вырастешь большая, будешь много знать и понимать, интересно будет на свете жить. Хочешь учиться?

– Хочу! А как это делать-то? – неуверенно спросила Тася.

– Что делать? Да учиться.

– Учиться?

– Ну вот, прежде всего, я тебя читать научу!

– Читать? – переспросила Тася и спокойно прибавила: – Ну, читать-то я умею!

– Как умеешь? удивилась мама. – Кто же тебя научил?

– Сама… и Коля, и все…

– Да быть не может! Вот смотри какую я тебе красивую азбуку купила. Дай-ка, я открою, прочитай-ка тут!

Тася с любопытством взглянула на хорошенькую картинку, буквы были крупные и понятные.

– Вот к-о-т! – протяжно прочитала она.

– А тут? – мама показала на другую строчку.

– Н-а-ш-а к-а-ш-а! – опять прочитала Тася.

Мама даже книгу опустила от изумления.

– Детка моя, вот сюрприз! – едва выговорила она.

Тася взглянула на радостное лицо матери, вдруг застыдилась, покраснела и бросилась ей на шею. А потом она рассказала, как ей неприятно показалось, что Сонечка с Томкой читают, а они с Мишей не умеют, и решила выучиться.

Мама ее крепко поцеловала, подарила красивую азбуку, а когда вернулся папа, и ему рассказала, как порадовала ее Тася.

На радостях папа за обедом велел принести бутылку шипучего кваса, громко хлопнула пробка, красивыми пузырьками заиграл напиток в стаканах, Коля громко прокричал:

– За Тасины успехи! Ура! – и все потянулись к ней со стаканом, чтобы чокнуться.

А Тася широко улыбалась и чувствовала себя именинницей.

ТАСИНА ПАСХА

В эту зиму минуло Тасе семь лет, и она собиралась в первый раз в жизни говеть. Она очень гордилась этим, учила молитвы и очень огорчилась, когда не удалось.

Дня за два до Страстной промочила Тася на «вербах» ножки, заболело горлышко, сделался жар, и о том, чтобы в церковь идти, нечего было и думать.

И только в Страстной четверг, когда все собрались яйца красить, позволила мама и Тасе одеться и выйти в столовую.

В доме уже пахло праздником: горничная, высоко подоткнув платье, домывала окна, няня усердно терла мелом образа, а мама в сторонке мелко резала миндаль и цукаты, и Коля то и дело подбегал к ней полюбоваться.

Еще немножко слабенькая, Тася присела к столу, на котором Маня, в большом переднике, разводила в стаканах разные краски. А вот и Даша с усилием тащила большую кастрюлю только что сваренных, дымящихся яиц.

– Мне эту! Эту дай краску! Я хочу, чтоб у меня яичко синенькое вышло! – кричит Тася.

Что за интересное дело! Яички выходят одно лучше другого. Тася сосредоточенно поливает их ложкой, чтоб они вышли ровные, без пятен, но Коле скоро надоедает делать свое дело, как все: он то обмакнет свое яйцо сперва в один цвет, а потом в другой, а то один конец оставит белым и красит только наполовину; и на чистом месте выведет ХЕ.

– Мамочка, ты подари мне несколько яичек, я хочу всем сделать сама по яичку, чтобы христосоваться! – просит Тася.

И когда мама позволила, отобрала себе на тарелочку самых чистеньких и красивых и принялась за дело. Папе сделала желтенькое, а Коля пририсовал красную звезду и буквы ХЕ. Для мамочки в пестренькой бумажке с бабочкой посредине. Мане и Коле по одинаковому красненькому, чтоб никому не завидно было, няне – лиловенькое. И вдруг вспомнила:

– А Мише-то? – и задумалась на минутку. Потом соскочила с места и подбежала к маме.

– Мамочка, не грех, если я и с Мишей похристосуюсь?

Мама задумчиво посмотрела на нее и улыбнулась легонько.

– Не грех, детка!

Так Тася для всех яиц наготовила и стала с нетерпением праздника ждать.

Самый это большой, самый радостный день, одно слово Светлое Воскресение! – говорила ей няня. – Всякая тварь радуется, солнышко играет!

– А ты что это, нянечка, делаешь? – спросила Тася, следя, как ловкими руками делала что-то няня над Маниным белым платьицем.

– А вот оборочки плохи! К заутрене Христовой готовлю!

Тася вдруг вспомнила, как в прошлом году перед Пасхой мама рано укладывала Маню с Колей спать, приговаривая:

– Не ляжете, не разбужу вас к заутрене!

И как потом рассказывали дети, как весело было ночью идти в церковь. Вспомнила, тряхнула решительно головкой и побежала к маме.

– Вот я говеть не могла, так к заутрене я непременно пойду! – объявила она твердо, в то же время нерешительно и неуверенно заглядывая маме в глаза.

А та стояла в это время в кухне и, раскрасневшись, растирала желтки с сахаром, и ее рука двигалась так быстро, что нельзя было рассмотреть. На мгновенье она остановилась и поглядела на дочку.

– Ну что ж! Пожалуй, если уж тебе так хочется! сказала она. Тогда попроси няню и тебе белое платье разгладить.

Тася взвизгнула, кинулась обниматься, чуть не сшибла на пол чашку с желтками и побежала объявить няне великую новость. Коля услышал и остался недоволен.

– Вот еще! Всякую мелюзгу брать! – ворчал он. – Раскиснешь, нюни распустишь! Ведь мы в гимназическую церковь пойдем, мне перед товарищами стыдно будет!

– И пожалуйста!… И совсем не раскисну! Ты сам раскиснешь! – обиделась Тася, отходя в сторону.

Полные всякой веселой суеты прошли полтора дня. Настала суббота. Погода стояла ужасная: сыпал мокрый снег пополам с дождем, от ветра рябили лужи, и снежинки вертелись, как сумасшедшие.

– Ну, если к вечеру не будет лучше, я тебя не возьму в церковь, и не просись! – сказала мама Тасе.

Девочка испуганно посмотрела, но по маминому лицу поняла, что так и будет, что и просить не стоит.

И Тася убежала в гостиную, где никого не было, и стала молиться:

– Господи! Дай, чтоб снег прошел! Дай, чтоб меня в церковь взяли! Я буду умная, дай, чтоб взяли!

Но вот уже стало смеркаться, пора было обедать, а снег все шел и таял, падая на мокрую грязную землю.

Ну, дети, в семь часов вы лягте и постарайтесь заснуть, а в половине одиннадцатого я вас разбужу! сказала мама.

– А я? – жалобно протянула Тася.

Мама усмехнулась.

– Ложись и ты! Может быть, погода еще улучшится!

Тася печально побрела в свой уголок и, на всякий случай, стала на ночь укладывать кукол и зверей.

Последними взяла Мишку и новую фарфоровую собачку, купленную на «вербах», которая ей очень нравилась. Тут новая мысль вдруг пришла ей в голову. Она нерешительно поглядела на собачку, повертела ее в руках, потом повернула голову к образу и прошептала:

– Вот если, Господи, я к заутрене пойду, так я эту собачку Коле подарю: ему очень хочется! И, немножко успокоенная, она покорно легла в кроватку.

Но в непривычный час ей не спалось, и все нет, нет, да откидывала Тася одеяло и слушала чутко, что делалось кругом, как раздвигали стол в столовой, как ходила взад и вперед мама, принося что-то.

– Спи, спи, неугомонная! – ворчала няня, – что ты все вертишься?

– Да я не могу, нянечка, – жалобно пискнула Тася, – мне не спится!

– Ну, так лежи!

Тася повздыхала и решила еще немножко полежать, а потом пойти посмотреть, что делается за