Тихон Сёмушкин - Приключения Айвама Страница 6

— Ступайте к берегу!

Передний самолёт покачал крыльями и лёг на обратный курс. Второй же самолёт зашёл опять на круг и, совсем низко-низко опустившись, пролетел почти над головой мальчика. Лётчик успел даже высунуть из кабины голову и помахать рукой. Айвам засиял от восторга. Он узнал лётчика. Это был Таграй — чукча, ученик русского лётчика Томилина. Теперь Таграй был известным полярным ледовым разведчиком. Ещё два круга сделал Таграй, и на последнем круге он что-то сбросил на лёд. Так же покачав крыльями и круто набрав высоту, самолёт пошел к берегу.

— До свиданья, до свиданья, Таграй! — крикнул Айвам в небо. Ему захотелось помахать красной материей. Но опять из боязни сбить с толку летчика, он удержался. Айвам долго провожал глазами самолёт. Передний уже превратился в маленькую точку.

«А где Лилит?» — спохватился мальчик и громко стал звать щенка. Но щенка не было. Сильно обеспокоенный, Айвам бродил по торосам до поздней ночи. Он сорвал голос, разыскивая щенка. Исчезновение Лилита так расстроило мальчика, что его даже не интересовала очередная посылка с самолёта. «Наверное, Лилита напугал самолёт, и он убежал, а может быть, он сорвался в разводье», — со страхом подумал Айвам.

Мысль о гибели щенка навела такую тоску на мальчика, что он сам заблудился во льдах. Он долго кружил, далеко отходя от своей пещеры, и теперь сам утратил способность узнавать места. Льды всё-таки очень одинаковы. Большего горя, чем потеря щенка, да ещё здесь, во льдах, мальчик никогда не испытывал. Хотелось плакать, но вместо этого он вновь громко стал звать щенка;

— Лилит, Ли-ил-иит! — кричал он что есть мочи.

Никто ему не ответил в этой ледяной пустыне. Мальчик сбился с пути и не знал, куда идти. В ночном полумраке трудно было определиться, и он полез на торос. Он зорко всматривался, но вокруг всё сливалось, словно над льдами навис тяжелый и мрачный туман. Айвам оглядел небо, усеянное звёздами, и стал искать Большую Медведицу.

«Вон ковшик, вон ручка. А когда я выходил из пещеры, видел только кончик ручки».

И мальчик раздумывал, решал: где же должна быть пещера? Он усиленно припоминал очертания прилегающих торосов и, вспомнив, как пешней на льдинах делал пометки, пошел их искать. И все же Айвам не мог определить, где он находится. Страшно было думать, что предстоит провести ночь одному, без Лилита и без тех вещей, которых так много уже в пещере. И небо становилось мрачным, подул легкий ветерок, звёзды заволакивались, начиналась поземка.

«А вдруг задует пурга?» — уже с испугом подумал Айвам.

Пометок на льдинах не попадалось, да и трудно стало их рассматривать. На лице у него выступил пот; он снял шапку, провёл ею по лицу и пошёл на ветерок; снежинки уже бежали ему навстречу. Он шёл с шапкой в руке, с заиндевевшей головой, сам не зная, куда идёт.

«Надо, пожалуй, здесь переночевать, а завтра днём лучше искать пещеру. Ночью можно далеко уйти. А если подует пурга, день будет тоже как ночь». И Айвам инстинктивно шагнул вперед, навстречу ветру. Он только хотел надеть шапку, как услышал лай щенка. Но щенок тявкнул и замолчал.

«А может быть, померещилось?» — подумал мальчик и, остановившись, подставлял под ветер то одно, то другое ухо. В торосах шумел ветер, и больше не было никаких звуков.

Айвам пошёл на ветер, теперь более убеждённый в правильности пути, так как если действительно тявкнул Лилит, то этот звук мог донести только ветер.

Мальчик остановился и громко стал звать Лилита. Он горестно почесал затылок и снова вспомнил погибшего во льдах отца. Вдруг он опять услышал лай, теперь уже не отрывистый, а беспрерывный. Мальчик бросился бежать на зов щенка. Он бежал быстро, так же как и тогда, когда обнаружил, что льдина его оторвалась. Лай становился всё слышней и слышней. Наконец Айвам узнал знакомую льдину.

Вот по этому склону её он забирался наверх махать рукой самолету. Он остановился, ощупал ступеньку, сделанную пешней, улыбнулся, на глазах выступили слёзы радости, и он, согнувшись, погладил голой рукой ледяную ступеньку. И хотя лай щенка прекратился, Айвам уже знал, где находится. Он надел шапку и уверенно, не спеша пошёл к месту, где упал мешок с самолёта. Он лежал по пути к пещере. Айвам быстро оказался около него. Отсюда было рукой подать до пещеры.

Едва он подошёл к ней, как кубарем из неё выкатился Лилит. В зубах у него была рыбка. Пёс выронил рыбку и бросился на руки к Айваму. Друзья вновь оказались вместе, и теперь им не страшна никакая пурга.

В ледяном домике был настоящий праздник. В сброшенной посылке были палатка, ружьё, патроны, книжка, нож для открывания консервов, вызвавший улыбку на лице мальчика.

— О! Лилит! Смотри, какой Таграй! Он хорошо знает, что нам нужно.

В мешке лежали новые торбаса, две пары меховых чулок, меховые штаны и совсем новенькие рукавицы. Кроме того, два больших куска моржового и тюленьего мяса.

— И опять письмо!

Письму Айвам обрадовался больше всего. Ему казалось, что он долго-долго не разговаривал с людьми. А письмо — как человек. С ним можно разговаривать. Ведь Лилит умеет только слушать, а сам не говорит. Айвам вскрыл конверт и бережно вытащил листок бумаги.

«Айвам!

Вчера к нам в авиаотряд прибыл дядя Тэнмао. Он сказал: если мальчика не удастся взять со льда, сбросьте ему эту посылку. В ней нужные человеку вещи. Я взялся за это поручение и тоже прилетел выручать тебя, но ты сегодня не принял нас. Должен тебе прямо сказать, что прогноз на завтра плохой. Возможно, будет пурга. Но ты не огорчайся. Ничего не бойся. Будь настоящим мужчиной. У тебя теперь есть всё необходимое на много дней. С ружьём и с запасом патронов можно дрейфовать на льдинах хоть до весны. А за это время будет и отличная погода. Мы обязательно тебя выручим. Приветствую тебя, и все тебя приветствуют, потому что, по нашим наблюдениям, ты ведёшь себя совсем неплохо.

Таграй».

— Вот видишь, Лилит! Ты смотри у меня! Не вздумай плакать, — сказал Айвам и стал накачивать примус.

Примус с шумом вспыхнул. Как приятно было смотреть на его синие огоньки!

— Стружки надо положить подальше: загорятся. Это вчера лётчик Томилин столько их положил, завёртывая примус, чтобы не разбился. И когда Айвам стал их собирать, он раскрыл рот от удивления. В стружках лежал точь-в-точь такой же, как и у его учительницы, клеёнчатый метр. Он схватил его и быстро приложил кончик метра к пешне до зарубки.

— Что такое?!

Айвам протёр глаза и снова посмотрел. Толщина льда равнялась двадцати одному сантиметру. Ведь самолёт мог садиться!

Горел примус. С потолка пещеры падали тяжёлые капли. Чайник, набитый снегом, так и стоял в углу. Айвам вяло держал в руках метр. Слышно было, как в торосах гулял ветер, с шумом проносясь мимо пещерки.

К ночи поднялась пурга. Как ревун, завыл ветер в ущельях ледовых полей. Жутко стало во льдах. Даже звери прячутся в такую непогодь. Вой пурги глухо отдавался в ледяном домике.

— Мы совсем не будем выходить, Лилит, — сказал Айвам упавшим голосом.

— Можно потерять наш домик. Мы будем сидеть здесь до конца пурги. Он глубоко вздохнул, думы о двадцати одном сантиметре не выходили из головы.

«Этот ветер может испортить самолётную площадку».

В пещере не было холодно. Ветер не проникал сюда сквозь толстые ледовые стены. За последнее время Айвам углубил пещеру и сделал её просторней. Ледяная глыба, напоминавшая многолетний айсберг, была такой величины, что в ней можно выдолбить место для десятка больших яранг. В пещере было уютно. Сложенная вчетверо палатка служила полом. На ней разостлана оленья шкура, на шкуре — спальный мешок. Ярко горела стеариновая свеча. Шумел примус, и крышка чайника уже начинала танцевать.

В углу, при входе, как это и полагалось в настоящей яранге, стояло заряженное ружьё. Здесь же, на мешке с навагой, лежал рыболовный крючок.

Айвам разулся, снял меховые штаны и оделся во всё новое. Напившись чаю, он залез в мешок. Спать не хотелось. Он придвинул свечу и взял книжку «Детские и школьные годы Ильича». Айвам просмотрел картинки. Вот мальчик Володя Ульянов. Айвам внимательно разглядывал его лицо, пуговицы на мундире, других взрослых людей, нарисованных здесь же. У всех была какая-то особая одежда. Здесь, на Севере, он не видел у русских такой одежды.

Айвам только что начал читать книжку, как в мешке завозился Лилит. Показалась его морда. Наверное, душно ему стало.

— Лилит! А хорошо сделал Таграй: привез нам книжку. С тобой не поговоришь, как с книжкой. С книжкой можно долго говорить, она много рассказывает.

Айвам засмеялся, потрепал морду Лилита и впихнул его в мешок.

— Не мешай мне читать.

Долго читал Айвам. Глухо выла пурга. С книжкой мальчик и уснул. Свеча догорела и сама потухла.

Выл ветер, лёд скрежетал. Пурга усиливалась. Айвам проснулся от духоты. Он. высунул голову из спального мешка и в темноте с открытыми глазами стал прислушиваться к завыванию пурги. «Хорошо, что ветер дует вдоль снежной стены, а то занесёт, долго не вылезешь», — подумал мальчик. Спать не хотелось. Айвам сбился совсем; он не знал сейчас: наступило утро или всё ещё была ночь? Надо выглянуть из пещеры, посмотреть. Но не хотелось ломать так хорошо заделанную дверь. Однако интерес был настолько велик, что Айвам встал, зажёг свечу и с ножом в руке подошёл к снежной двери. Он просверлил в снегу дыру и заглянул в неё. Было темно, но всё же он ощутил, как снег вихрем проносился вдоль стены ледяной глыбы. Он просунул туда руку без рукавицы, и острые снежинки больно закололи обнажённую кожу.