Лидия Чарская - Мотылёк Страница 6

— Совсем англичанин, — определила про себя дядю Шура и перевела взгляд на сидевшую против него женщину.

Она уже слышала, что дядя Сергей женился несколько лет тому назад вторым браком на еще молодой чрезвычайно симпатичной женщине и теперь с живейшем интересом уставилась на молодую особу, сидевшую на месте хозяйки дома.

Нина Александровна Мальковская принадлежала к тому типу людей, которых нельзя не заметить сразу, а, заметив, невозможно уже забыть. Стройная, черноглазая, черноволосая, причесанная строго-гладко на пробор, с красивыми чертами тонкого благородного лица, с грустно-задумчивым взглядом и рассеянной улыбкой, она была удивительно привлекательна и мила. Строго выдержанный костюм из гладкого темного сукна делал ее похожей на молодую девушку, и она казалась старшей сестрой сидевших здесь же трех своих падчериц, несмотря на то, что могла бы быть матерью двум младшим из них.

Эти две младшие — Кара (Конкордия) и Женя, пятнадцати и шестнадцати лет, так и впились любопытным взглядом в Шуру, едва она появилась на пороге. Это были некрасивые живые девочки. Тут же за столом, визави их, сидела, старшая сестра, о которой Шура знала из писем дяди к отцу, как о будущей знаменитости, так как у Лиды Мальковской был хороший голос, и она усиленно занималась пением. Эго был вылитый портрет старика Мальковского: то же длинное, английского типа лицо, те же серые холодные выпуклые глаза и даже те же губы, с немного иронической улыбкой. Прелесть женственности и мягкости совершенно отсутствовала в этом юном лице. За то что-то безвольное и бесхарактерное читалось в лице сидевшего подле сестры семнадцатилетнего лицеиста, избалованного, изнеженного юноши, розового и упитанного, как племенной теленок.

«Это Мамочка — баловень семьи», промелькнуло в голове Шуры при взгляде на двоюродного брата, о котором она уже не мало слышала от своих родителей.

Мамочка или Матвей Сергеевич Мальковский очень походил лицом и манерами на свою покойную мать, первую жену дяди Сергея, и не мудрено поэтому, что сестры Мамочки, хорошо помнившие покойницу и горячо любившие ее, перенесли теперь эту любовь на брата, отразившего черты покойной.

Мамочке все спускалось, прощалось, благодаря этой любви. То был маленький божок семьи, избалованный всеми её остальными членами.

И единственный, кто еще не совсем превозносил Мамочку и этим не портил его в конец, это был сам Мальковский, старавшийся, так или иначе, действовать на юношу.

Присутствовал здесь за столом и шестой человек — молодая, бесцветная на первый взгляд и молчаливая, особа, разливавшая после завтрака кофе из серебряного кофейника.

Шуре Струковой эта молодая особа была совсем незнакома. Впрочем ей и некогда было делать догадки на этот счет.

При появлении вновь прибывшей на пороге столовой, дядя Сергей отложил в сторону газету, которую читал до той минуты, и с протянутой рукой пошел Шуре на встречу.

— Здравствуй, Сашенька, — произнес он членораздельно, ясно и громко, тем голосом, каким обыкновенно лекторы читают свои лекции и ораторы говорят на собраниях. — Добро пожаловать! Мы давно поджидаем тебя. Вчера твои родители прислали нам письмо на счет дня твоего приезда, но, к сожалению, мы его получили только сейчас, так что не было никакой возможности встретить тебя на вокзале. Ну, да, раз добралась до нас без посторонней помощи — очень рад. Доказывает только твою находчивость… Познакомься же со всеми моими, девочка, позавтракай и затем кузины отведут тебя в свою комнату. Ты будешь жить с Катей и Женей.

— Феничка, позаботьтесь о завтраке для моей племянницы, — бросил он в сторону бесцветной молодой особы, которая, услышав это, тотчас же исчезла в буфетной. Шура же подошла здороваться к тетке. Прекрасные глаза молодой женщины с минуту внимательно задержались на её лице. Она обняла гостью и шепнула ей:

— Я уверена, что мы будем друзьями, если вы, конечно, пожелаете этого, и чуточку полюбите тетю Нюту.

Шуре хотелось сказать, что она уже любит ее — обаятельную, милую женщину, успевшую одним взглядом своих добрых ласковых глаз привлечь сердце племянницы. Она не успела, однако, ничего сказать, потому что в тот же миг Кара и Женя повисли у неё на шее, шепча ей, попеременно в уши:

— Миленькая! Хорошенькая! Очаровательная кузиночка! Милая вы наша провинциалочка! Как хорошо, что вы приехали сюда и будете жить с нами! Мы вам покажем Петроград, свезем в театр, в цирк, в балет, на вечер к tante Софи. У tante Софи такие вечера, что прелесть, для самой «молодой молодежи», как говорит tante Софи… Словом, мы вас введем в наш круг и увидите — вам будет превесело с нами! Увидите!

Они стрекотали обе, как сороки, не давая Шуре опомниться.

— Да вот, если хотите и не устали с дороги, мы вас сегодня же свезем к tante Софи… Только вот погода-то неважная… Женя, — авторитетным голосом и тоном скомандовала старшая из сестер Кара, — открой скорее форточку и высунь руку, взгляни — не идет ли дождь…

— Ну, вот еще!.. Буду я беспокоиться, посмотри сама, если хочешь, — отрезала Женя…

— Ну, тогда… — и Кара, наградив сестру убийственным взглядом, сама бросилась к окну.

— Но ты с ума сошла, напускать сырость и холод в комнату, Кара, в моем присутствии. Или ты забыла, как мне надо беречь свое горло… Нет ничего хрупче голоса, а если он пропадет… — произнесла высокая бледная Лида, с видимым неудовольствием в тоне и голосе.

— … То мир потеряет одну из величайших знаменитостей в лице будущей певицы Мальковской, — с неподражаемо-комической гримасой докончил за старшую сестру Мамочка.

— О, Мамочка, как он остроумен, неправда ли! — так и всколыхнулись сестрички-сороки.

— Лида — трусиха и дрожит за свой голос, точно он не весть какое сокровище. Правда, она талантлива — Лида, но ведь и мы не бесталанны тоже: Мамочка дивно играет на флейте, я — скульпторша, а Женя художница. Семья самых настоящих вундеркиндов…

— И у вас есть какой-нибудь талант, конечно, кузиночка? — неожиданно огорошила Кара вопросом Шуру.

Та невольно смутилась, вдруг почувствовав себя совсем ничтожной среди этого сборища талантливых юных особ: певиц, музыкантов, скульпторш и художниц. Правда, она, Шура, всегда недурно танцевала, но разве танцы могут идти в счет при таком положении вещей? Между тем, Лида успела подойти к ней и сказать:

— Я тоже очень рада вашему приезду, Александрин, и буду рада вдвое, если у вас окажется артистическая натура и вы умеете понимать прекрасное.

— Её пение, например, — снова пискнул фальцетом Мамочка.

Отец незаметно взглянул на него из-за газеты, в чтение которой успел погрузиться снова, и юноша замолк сразу, словно поперхнулся.

Потом Шуру усадили подле тетки, а белокурая бесцветная особа принесла ей подогретых котлет с горошком и яичницу на сковородке — предназначавшуюся на завтрак. Шура с большим аппетитом в пять минут покончила с ним, выпила кофе, налитый той же Феничкой, и, поблагодарив дядю и тетку, позволила двум младшим кузинам увести себя и показать ей её будущий уголок…