Екатерина Неволина - Город оживших снов Страница 7

Тяжелая дверь захлопывается за спиной. Холодно. Ужасно холодно. Кажется, здесь одни щели, из которых задувает студеный декабрьский ветер.

Я колочу в тяжелую дверь ногами – до тех пор, пока еще есть силы, но никто не отвечает мне.

Холодно, смертельно холодно!

Я открываю глаза и сперва никак не могу понять, где нахожусь. Широкое окно, занавешенное дымчатым тюлем, одеяло, упавшее с кровати, тумбочка, вторая кровать, на которой спит кто-то еще… Приглядевшись, понимаю, что это Наташка и я нахожусь вовсе не в продуваемой башне старинного рыцарского замка, а в номере рижской гостиницы. Причина холода – всего лишь упавшее одеяло.

Но сон… Как странно, что мне опять снился тот же рыцарь. При одном воспоминании о нем меня пронзила дрожь, и я почувствовала, как по спине, по самому позвоночнику, пробежал холодок. Эти сны сведут меня с ума. Но почему, зачем они меня преследуют?

Я села на кровати, глядя на серую в утренних тенях комнату. За окном – далекие огни неспящего города. Сердце тревожно колотилось, доводы разума казались несостоятельными.

Глава 5

Зов тайны

Следующее утро прошло как на иголках. Пока все ходили по магазинам и выбирали сувениры, я просто извелась, думая, как бы незаметнее ускользнуть. Однако Галина Дмитриевна, видимо, всерьез взялась за нашу троицу, потому что рядом с нами постоянно маячил кто-то из взрослых – либо она сама, либо тетя Лена, дама из родительского комитета. Стоило мне сделать шаг в сторону, как за спиной раздавалось грозное: «И куда ты, Сосновская, направилась?»

Но вот наконец мы набрели на маленький магазинчик, как нельзя больше похожий на лавку чудес. Там было все, что только можно представить: и льняные салфетки с изящными вышивками узоров из диких трав, и розы, вырезанные, казалось, из цельного куска янтаря, и серебряные ложечки с домиками или фигурками ангелочков на черенке, и простые и вместе с тем удивительные деревянные ступки. И пока наши сопровождающие любовались этим великолепием, я выскользнула за дверь. Они, к счастью, даже не расслышали треньканья колокольчика.

За несколько дней скитаний я уже почти освоила хитросплетение узеньких рижских улиц, однако сегодня заблудилась и едва нашла дорогу к месту встречи.

Я снова примчалась, едва дыша от быстрого бега. Шел густой снег, и при этом стоял такой туман, что видимость терялась за пять шагов. Я подошла к углу собора, постояла у приметной плиты… Очевидно, сегодня мне повезет не больше, чем вчера, а все героические ухищрения – мои и Наташки (угадайте, кого станут допрашивать, когда обнаружат мое отсутствие) – пропадут даром.

Я уже собиралась повернуть назад, как вдруг рядом послышался знакомый голос:

– Привет!

Артур стоял среди снежной пелены и улыбался. Снежинки запутались в его волосах и белели на ресницах, неожиданно черных для таких светлых волос. Он был одет в то же серое полупальто, а на плече висела сумка для ноутбука.

– Привет. Хорошо, что ты пришел, – тихо отозвалась я, думая, что если новогодняя Рига – сказочный город, то сам он как нельзя лучше подходит на роль принца.

Все-таки Артур симпатичный. Им можно любоваться, как красивой статуэткой. Со стороны. А Юра – другой, живой, от него исходит тепло, особенно когда он поет и улыбается. Его можно любить, Артуром – только восхищаться.

– Ну я же обещал. Пойдем, – Артур протянул мне руку так естественно и просто, что я спокойно вложила пальцы в его ладонь.

Его рука оказалась теплой-теплой, почти горячей. Мы шли по белому, окутанному густым туманом миру, вдвоем в снежной круговерти, и рижский мальчик отогревал мои пальцы. Он был моим проводником.

– Вот здесь, – Артур остановился у какой-то двери и, распахнув ее, шагнул внутрь.

Я вошла за ним, почти готовая к тому, что попаду в сказку… или в свой сон.

Но нет – за дверью находился обычный холл с большой широкой лестницей, как это и бывает в музеях. Мы сняли верхнюю одежду, купили билеты, и я пошла за своим провожатым через анфиладу залов.

Артур шел уверенно, ни разу не сбился и не задумался, и я решила: он наверняка бывает здесь часто.

– Вот, посмотри.

Мы остановились у стеклянного стеллажа, а в подсвеченной лампой витрине лежала большая книга, раскрытая на одном из разворотов. Говоря о том, что она старинная, Артур несколько преувеличил. Не такая уж древняя – судя по табличке, начала XIX века.

Я наклонилась поближе, чтобы разглядеть. На странице было немного текста, набранного черным готическим шрифтом с завитушками и красными буквицами, начинающими каждый новый абзац, а еще – небольшой, в четверть листа, портрет, заключенный в рамку из переплетенных линий и странных синих цветов.

На портрете была изображена девушка с волосами, закрытыми старинным головным убором, однако у самого виска выбивалась легкая светлая прядь. У девушки были тонкие спокойные черты лица, чуть припухшие веки, небольшой аккуратный рот. Одежды полностью закрывали ее тело, не оставляя для обозрения даже кусочка шеи, однако была видна рука – очень изящная и тонкая. Этой рукой девушка держала пеструю змею.

«Почему змея? При чем тут змея?» – удивилась я, и вдруг поняла, что это – всего лишь плетеный пояс. Однако общий замысел это ничуть не проясняло.

Она действительно была чем-то похожа на меня, но не настолько, чтобы сходство вызывало изумление. Разительнее всего различались выражения наших лиц. У меня никогда не было такого отрешенного, буквально неземного взгляда, да и вообще лицо ее казалось удивительно несовременным – сейчас такие не встречаются.

– Согласна, что-то общее есть, однако…

Я не договорила, поскольку случайно взглянула на парную страницу и почувствовала, что у меня подкашиваются ноги. Видимо, я действительно покачнулась, потому что мой спутник бросился ко мне и схватил меня за плечи.

– Марина, что с тобой? Тебе плохо?

Я молчала и смотрела только на картинку, где гарцевал на породистом коне рыцарь, облаченный в темные латы и шлем, на верхушке которого красовалась лапа хищной птицы. На лице рыцаря было забрало, однако я узнала его. Это он являлся ко мне по ночам с тех пор, как мы оказались в Риге. Это его голос заставлял меня дрожать от страха.

Артур проследил направление моего взгляда и снова посмотрел на меня с явным интересом.

– Ты его знаешь, – сказал он, ничуть не удивившись.

– Знаю, – я отрешенно, как сомнамбула, кивнула.

– Пойдем, неподалеку есть хорошее кафе, там можно поговорить.

Ему пришлось потянуть меня за руку, потому что я так и стояла на месте, словно ноги мои вдруг приросли к полу.

Перед глазами словно стоял туман. Я и сама не помню, как мы прошли через залы, вышли в холл, застегивала ли я пуговицы своей дубленки, или это сделали за меня… Очнулась я уже на улице, когда в лицо ударил порыв холодного ветра.

Горсть снежинок упала на губы и растаяла от жара кожи, растекшись по подбородку. Я осторожно слизнула талую воду. Она была чуточку, едва-едва сладкой.

Вот и кафе со стеклянной дверью и звонким колокольчиком. Народу полно. Но, к счастью, в самом углу как раз освободился столик, и мы сели за него.

– Что будешь? – спросил Артур, снимая серое полупальто.

– Ничего, спасибо.

– Ладно, тогда закажу на свой вкус. Тебе понравится, – пообещал он.

Я равнодушно пожала плечами и сняла дубленку, пока Артур делал заказ, и вскоре нам принесли имбирный чай и тарелку с яблочным штруделем, на котором медленно таял белый шарик мороженого, кокетливо приукрашенный шоколадной и апельсиновой стружкой. Стол был прозрачный, с двумя черно-серыми льняными салфетками и еловой веточкой в крохотной вазе – видимо, в честь Нового года.

– Ешь, тебе нужно подкрепиться, – сказал Артур, подвигая тарелку поближе ко мне.

Я отрезала крохотный кусочек лакомства, окунула в мороженое и положила в рот. Хрустящее тесто было в то же время таким нежным, что буквально таяло на языке, а сочетание горячего и холодного – пирога и мороженого – подчеркивало тонкость и необычность вкуса.

Мне так понравилось, что я не остановилась, пока не съела все.

– Ну а теперь рассказывай! – Артур поставил локти на стол и домиком сложил руки над чашкой, из которой поднимался легкий пар.

Я рассеянно взглянула в окно. Мимо проходили незнакомые люди, разговаривая и смеясь как в немом кино – ведь через стекло их голоса не долетали, и было видно только, как раскрываются и закрываются рты, как кривятся в мимике лица.

– Тебе это, конечно, покажется ерундой, – пробормотала я, теребя край салфетки, – но дело в моих снах…

Стараясь вспоминать как можно лучше, я рассказала Артуру о рыцаре, изредка поглядывая: не смеются ли надо мной. Серые внимательные глаза были серьезны. На одну из светлых бровей упала прядка из челки, и это смотрелось так трогательно и мило, что мне вдруг захотелось коснуться этих волос.

Артур слушал меня с напряженным вниманием, словно боясь упустить даже слово. Чай в его кружке остыл, мой, кажется, тоже.