Иван Василенко - Артемка у гимназистов Страница 7

Артемка подумал, не о нем ли идет речь, и даже хотел тихонько спросить Алешу, но Алеша уже шел на сцену, чтобы улечься на диван: он играл Подколесина.

— Сеня, Артемка, приготовьтесь! — крикнул Коля. Артемка рванулся, но тут же сдержал себя. А ноги все-таки дрожали. Вслед за Сеней он поднялся сзади сцены на подмостки и в ожидании сел на табуретку.

Алеша сделал губами «пах-пах-пах», будто курил трубку, потом повел глазами по «потолку» и начал:

— «Вот как начнешь эдак один на досуге подумывать, так видишь, что наконец точно нужно жениться».

И так это вышло у него по-домашнему, спокойно, что успокоился и Артемка.

Потом вышел Сеня, и между Подколесиным и Степаном начался разговор о фраке. Сеня играл плохо.

— Ты ж пойми, — поправлял его Коля: — Степан — слуга, крепостной, ленивый, ему не хочется подняться с лежанки, а барин только и знает: «Эй, Степан!», «Эй, Степан!» Отвечай ему скучно, гляди в сторону, а ты торопишься, говоришь с испуганным видом — зачем? Ну, сначала!

«Вот голова!» — подумал Артемка, еще более проникаясь уважением к Коле. Он взглянул в «публику», как, мол, та считает, и сердито отвернулся: гимназисты смотрели не на Алешу и Сеню, а на него, Артемку, и перешептывались. Артемке опять стало не по себе.

«Хоть бы скорей уж!» — подумал он с отчаянием. Наконец Степан доложил:

— «Старуха пришла».

— «А, пришла; зови ее сюда», — отозвался Подколесин.

Артемка глотнул воздуху, вскочил и посмотрел на Колю. Тот жестом показал, откуда и куда идти.

— «А, здравствуй, здравствуй, Фекла Ивановна! — сказал Подколесин, и в глазах Алеши Артемка увидел нескрываемое любопытство. — Ну, что? Как? Возьми стул, садись, да и рассказывай. Ну, так как же, как? Как бишь ее: Меланья?..»

Артемке покачалось, что доска у него под ногами куда-то уходит. Неживыми руками он взял стул и вместе с ним, как на палубе парохода в качку, пошел к дивану.

— Ближе, ближе, — показывал Коля, — вот сюда.

Артемка поставил стул, сел и, сдерживая себя, чтобы не торопиться, сипло сказал:

— «Агафья Тихоновна».

— Так, — кивнул головой Коля. — Только громче немного.

И от этого «так» у Артемки сразу освободилось дыхание. Он чуточку помолчал и уже чистым голосом медово протянул:

— «Агафья Тихоновна».

— «Да, да, Агафья Тихоновна. И, верно, какая-нибудь сорокалетняя дева?» — с возрастающим любопытством отозвался Алеша.

Артемка взглянул на Колю. Тот поощрительно кивнул. По лицу Феклы разлилась сладость:

— «Уж вот нет, так нет; то есть, как женитесь, так каждый день станете похваливать да благодарить!» — Артемка поднес ладонь к губам и чмокнул ее.

— «Да ты врешь, Фекла Ивановна!» — воскликнул Алеша, с явным удовольствием входя в роль.

Теперь Артемка даже не взглянул на Колю. Поджав по-старушечьи губы, он сказал:

— «Устарела я, отец мой, чтобы врать; пес врет», — и такую состроил обиженную физиономию, что кто-то из гимназистов не выдержал и прыснул.

Артемка вскинул голову: гимназисты смеялись весело, добродушно. Артемка посмотрел, понял, что победил, и тоже засмеялся.

Артемка обзаводится гардеробом

Заглянув в будку, всякий бы решил: с ума спятил парень. Иначе зачем этому парню строить перед зеркальцем гримасы и по-старушечьи болтать разный вздор! Впрочем, в эти дни Артемка действительно был вне себя. Он до того входил в роль, что, позови кто-нибудь на базаре: «Фекла Ивановна!», он обязательно выскочил бы из будки.

С каждым днем репетиция шла все лучше. Хотя Артемка и удивлялся раньше, что гимназисты ходят по сцене как-то ненатурально, но и у него самого сначала путались ноги. И с руками была беда: иногда Артемка прямо не знал, куда их девать. Только на третьей репетиции догадался, что ими можно придерживать концы шали.

Но от одного недостатка Артемка так и не смог избавиться: сваха Фекла и торговка Дондышка в его воображении почти полностью сливались в один образ, и он незаметно для себя уснащал речь Феклы такими оборотами, что Леночка и Нюра в испуге только глаза расширяли.

— Стой! — вскрикивал Коля. — Иди сюда, посмотри в книгу. Ну, где здесь написано: «Чтоб тебе рожу перекосило»? Нет таких слов в роли!

— Правильно, нет! — удивлялся Артемка. Потом смотрел в тетрадочку и опять удивлялся: — И тут нет. Чудно!

Расписывая невесту, он сравнивал ее с медовой халвой. Яичницу называл толстобрюхим идолом, Кочкарева — брандахлыстом. Коля запрещал одни слова Артемка говорил другие, Коля запрещал другие — Артемка пускал в ход третьи. Ничего не добившись, режиссер махнул рукой.

На четвертой репетиции Артемка подошел к Коле и тихонько сказал:

— Юбки у меня нету — вот беда.

— Юбки нет? — засмеялся Коля. — Ну, это не такая уж беда!.. Леночка, Нюра, вы поможете?

— Поможем, — ответили девушки. После репетиции Нюра сказала:

— Пойдемте с нами.

Шли вчетвером: Леночка, Нюра, Коля и Артемка. В такой компании Артемке еще не приходилось ходить по улице.

Шли к Нюре, а Нюра жила в самом центре. К счастью, солнце уже село и только алели края облаков. А когда вышли на Главную, и совсем стемнело. У парадного входа с эмалированной дощечкой на двери остановились. Нюра уже подняла руку к кнопке звонка, но потом повернулась и скользнула по Артемке взглядом:

— Может, пусть пройдет в беседку? А то, знаете, мама…

— Правильно, — подтвердил Коля. — Пойдем, Артемка, сюда.

Он открыл чугунную калитку и через мощеный двор провел Артемку в садик.

— Посиди здесь, — показал он на увитую диким виноградом беседку и ушел.

В беседке было совсем темно. Артемка подумал:

«Как бы дворник не застал одного! Обязательно по шее накладет». Ждать пришлось долго. Несколько раз по двору кто-то проходил, стуча сапогами о булыжник и пугая Артемку.

Наконец послышались легкие шаги и знакомые голоса. Вошли Леночка и Нюра и положили на стол что-то бесформенное, смутно забелевшее в темноте. Следом вошел Коля. Он зажег свечу, и Артемка увидел большой узел.

— Очень уж ты худой, — сказал озабоченно Коля. — Сваха выйдет тощая.

Девушки развязали узел и стали расправлять платья. Повеяло духами и тем особым запахом, каким пахнут все сундуки и гардеробы.

— Вот это, кажется, — сказала Леночка. — Ну-ка, поднимите руки.

Над головой у Артемки зашуршало. Секунда пахучей темноты — и он увидел на себе шелковое лиловое платье.

— Широкое, — смутился Артемка.

— Ничего. Надо только вату подложить. Нате вот шаль, — подала Нюра.

Шаль тоже была шелковая, в цветах, с густым масляным отливом. Артемка накинул ее на плечи и, посапывая от удовольствия, посмотрел на Колю.

— Хорошо, — сказал Коля. — Ну-ка, пройдись.

Артемка вспомнил, как он целый день ходил в теннисном костюме Джона перед пантомимой в цирке, И теперь робко спросил:

— А можно мне так домой пойти? Я верну, вы не сомневайтесь.

— Как, в женском платье? — в один голос вскрикнули девушки.

— А что же, — поддержал Коля, — пусть упражняется. Вали!

— Можно? — обрадовался Артемка и, не сказав даже «до свиданья», бросился из беседки.

Когда Леночка, Нюра и Коля подбежали к калитке, они увидели только дворника. Старик поскреб в бороде и озадаченно сказал:

— Вроде привиделось.

— А что? — спросила Леночка, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

— Да дамочка тут одна из нашего двора выпрыгнула. Платье, как на барыне, шаль на плечах, а босая. Вроде тронутая…

Дебют

Утром в самый день спектакля старьевщица принесла Артемке чинить сафьяновые сапожки. Починка требовалась пустяковая, но Артемка покачал головой и сказал, что раньше чем к завтрашнему дню готовы не будут. А вату Артемка купил на толкучке по случаю — чуть не целый тюк.

С этим тюком за спиной, с узлом под рукой и в сафьяновых сапожках Артемка и явился на Сенную.

Сначала вышло замешательство: никто не знал, на какую половину послать Артемку — на женскую или мужскую. Решили так: загримировать на мужской, а одеть на женской.

Леночка и Нюра так умело принялись за него, будто всю жизнь только такими делами и занимались. Артемке было и приятно и в то же время неловко, что девушки возятся с ним. Он чувствовал на своем лице их дыхание, даже через вату ощущал прикосновение их тонких розовых пальцев и боялся шевельнуться.

— Теперь посмотрите на себя, — сказала Леночка и за руку подвела Артемку к большому зеркалу.

И Артемка увидел пожилую женщину в капоре, с шалью на плечах. Артемка прищурился — женщина тоже прищурилась; Артемка поджал обидчиво губы и покачал головой — женщина тоже обиделась и тоже покачала своим капором.

Когда Артемка пошел на мужскую половину, то с радостью заметил, что идет «плавно и степенно», как учил Коля.

Гимназисты уже надели парики с зачесанными вверх хохолками, форменные мундиры, взятые у своих отцов и дядей, и высокие, «гоголевские», воротники, подпиравшие подбородки. Увидев Артемку, Петя-Яичница загоготал, потом уперся кулаками в бока и грозно сказал из роли: