Бетси Байерс - Лебединое лето Страница 7

— Нет, вы посмотрите только, — бормотала тетя себе под нос. — Опять угадать не могут! Ну и бестолковые же у нас знаменитости! — Она нагнулась к экрану и крикнула, будто участники могли ее услышать: — это же Клэрк Гейбл[5]! — И снова себе: — Неужели трудно догадаться? Человек, работающий в бюро — это клерк! Отгадка — Клэрк Гейбл!

Чарли потрогал ее за плечо и опять попытался было показать ей пустую петельку на пижаме.

— Чарли, я же сказала — завтра пришью, — отмахнулась тетя.

Он вернулся в кухню, где Сара красила в раковине свои оранжевые кеды.

— Слушай, отстань, пожалуйста, — сказала сестра. — Я не могу сейчас отвлекаться. Мэри, прекрати смеяться над моими кедами.

— Не могу, они такие огромные… Сара вытащила кед из раковины, подцепив его двумя ложками.

— Сама знаю, что огромные. Но лучше бы ты отговорила меня красить оранжевые кеды голубой краской. Ты посмотри, что вышло. Согласись, более мерзкого цвета ты в жизни не видела.

— Соглашаюсь.

— Могла бы, между прочим, не соглашаться так быстро. На пакетике с краской теперь должны указывать, что в этот цвет запрещается красить оранжевые предметы. Предупреждение, так сказать.

— Напишут обязательно.

— Только писать надо как можно крупнее. Глянь, какой ужас получился. У такого поганого цвета должно быть поганое название.

— Оно и есть. Умбра[6].

— Как?

— Умбра.

— Мэри Уэйсек, ты это сама выдумала.

— Вовсе нет. Цвет так называется.

— Никогда не слышала слова, которое бы лучше описывало действительность. Умбра. Это же вылитые кеды цвета умбры, так ведь? — Сара плюхнула мокрые кеды на газетку. — Они просто — Чарли, не путайся под ногами, а то я заодно и тебя покрашу!

Он отступил на шаг, все еще держа в руках пижамную курточку. Бывали в жизни мальчика минуты, когда он никакими усилиями не мог обратить на себя внимание близких. Он поймал Сару за руку — но сестра стряхнула его ладошку.

— Чарли, у меня для тебя ничего нет, ни пуговицы, ни чего другого. Иди, наконец, спать.

Грустный и обиженный, он поплелся к себе в комнату и лег в постель. Пальцы его как бы сами собой нашли пустую петлю от пуговки; мальчик невротически растягивал ее и дергал, пока ткань не начала рваться, и тогда он стал расширять разрыв пальцами, так что в конце концов от пижамы спереди оторвалась и повисла целая полоса. Сжав оторванную полоску в кулаке, Чарли смотрел в потолок.

Был час ночи, Чарли пролежал без сна уже три часа.

Снаружи послышался странный шум — и мальчик впервые отвлекся от своей пижамы. Он прекратил стучать ногой о стену и сел в кровати, глядя в окно. В кустах кто-то шевелился, Чарли видел, как колышутся ветки.

Он разжал кулак, выпуская рваную ткань, и вцепился в подоконник: ему показалось, что сквозь листву медленно скользит белый лебедь. Воспоминание о плавной красоте птиц на озерной глади неожиданно наполнило его радостью.

Чарли встал и подошел к другому окну. Послышалось кошачье мяуканье, и белый кот Хатчинсонов нырнул в приоткрытую дверь — но Чарли не обратил на него никакого внимания. Перед его глазами потрясающе четко рисовались образы лебедей, и мальчик даже предположить бы не мог, что видел всего-навсего кота.

Неустанно ища лебедя взглядом, он прижался лицом к стеклу. Белизна прекрасных птиц, их безмолвное великолепие слишком сильно впечатлили его, и теперь мальчик страстно желал снова оказаться у озера, сидеть в высокой траве и кормить лебедей хлебом.

Неожиданно ему подумалось, что лебедь за окном прилетел его искать. С блаженной улыбкой Чарли вернулся к кровати, сел и медленно обул тапочки. Он вышел в коридор, слегка шаркая ногами по линолеуму, и добрел до гостиной — но никто не услышал шума его шагов.

Входную дверь на ночь не заперли, чтобы внутрь проникал свежий воздух; была закрыта только дверь-сетка. Чарли откинул крючок и вышел на крыльцо. Спавший в кухне Бойси услышал звук открывающейся двери и приплелся в гостиную. Он тихо заскулил, увидев, что Чарли выходит, и поскребся в дверь лапой — но, не дождавшись ответа, вернулся в кухню и опять свернулся на своем половичке под раковиной.

Чарли присел на крыльцо и замер в ожидании. Сперва он терпеливо ждал, что лебеди вот-вот появятся и подойдут к нему, но время шло, а лебедей все не было, и мальчик начал нервно шмыгать ногами по третьей ступеньке. Взад-вперед.

Вдруг что-то белое мелькнуло в кустах. Чарли поднялся, держась за перила, спустился с лестницы и пошел через двор. Он добрался до кустов — но лебедей и там не обнаружилось. Только белый кот щурил на мальчика глаза сквозь переплетения ветвей.

Чарли постоял, глядя на кота. Он никак не мог понять, куда же девались лебеди. Он теребил полоску оторванной ткани на груди, увеличивая разрыв. Кот попятился и окончательно растворился в тени.

Постояв неподвижно, Чарли развернулся и побрел по двору. Поравнявшись с калиткой, он замедлил шаг. Ему много раз говорили, что со двора в одиночку выходить нельзя; но правила, непреложные при дневном свете, когда по шумной улице ездили машины, казалось, не имеют никакого отношения к происходящему сейчас.

В ночном сумраке исчезло все, что обычно пугало мальчика: быстрые велосипеды, шум, стрекот газонокосилок, собачий лай, детские крики. Оставалась только тишина и серебристый лунный свет. Чарли словно бы принадлежал этому ночному безмолвному миру куда в большей степени, чем дневной лихорадочно активной жизни.

Он медленно открыл ворота и вышел на улицу. Вот он уже миновал дом Хатчинсонов, потом — Теннентов, потом — Уайсеков. Налетел легкий ветерок, и воздух наполнился ароматом садовых цветов. У поворота Чарли приостановился, потом продолжил путь по пустырю перед домом Эйкеров. В темноте мальчику показалось, что он вышел на то самое поле, по которому они с Сарой вчера вечером шли смотреть на лебедей.

Перейдя пустырь, Чарли дошел до края леса и теперь брел меж деревьями. Он был уверен, что деревья вот-вот расступятся, и он увидит озеро и белых птиц на черной глади воды. Не останавливаясь, Чарли всматривался в темноту перед собой, каждый миг ожидая водного блеска.

Идти становилось все труднее. Иногда Чарли спотыкался о камни, попадал в овражки или натыкался на неожиданные ветки. Но образ лебедей все стоял у мальчика перед глазами, и он не повернул назад.

Глава 10

Чарли постепенно уставал, осознавая — что-то здесь не так. Озеро потерялось. Мальчик остановился и посмотрел вокруг, но не увидел ни одной знакомой приметы.

Он повернул направо и пошел вверх по склону холма. Неожиданно позади залаяла собака. Остолбенев от громкого и неожиданного звука, он даже отступил на шаг — а потом бросился бежать. Залаял еще один пес, и еще один — Чарли даже не представлял, откуда ждать беды. Он ужасно перепугался и поэтому бежал все более неуклюже — хватаясь руками за кусты, жадно глотая воздух, так что скоро ему казалось, что весь мир вокруг несется вскачь, только бедные ноги Чарли не могут сдвинуться с места.

Лай будто бы доносился сразу отовсюду, псы окружали его, а он метался из стороны в сторону, как загнанный зверек, путающий следы. С разбегу бедняга влетел в колючий кустарник и оцарапал лицо и локти, причем ему показалось, что боль как-то связана с собаками — и он бешено замолотил руками, даже не чувствуя, что шипы еще глубже вонзаются в кожу.

Он долго бился и вертелся, стараясь освободиться, и наконец преуспел. Лай за спиной постепенно утихал, но в панике Чарли этого даже не заметил и снова побежал вслепую, с распахнутой на груди одеждой, натыкаясь на кусты и деревья, спотыкаясь о невидимые камни под ногами. Наконец он выскочил на открытое место и впервые смог развить хорошую скорость.

После долгого бега мальчик наткнулся на проволочную ограду, и проволока больно врезалась ему в кожу. От неожиданности он не удержался на ногах — и сел на землю, задыхаясь и прижимая ладони к голой груди.

Далеко внизу, под холмом, человеческий голос увещевал собак; те и впрямь успокоились, и единственным звуком для Чарли осталось его собственное частое дыхание. Он посидел, скорчившись и ожидая, когда снова сможет нормально дышать; потом разогнулся и впервые с тех пор, как вышел из дома, заметил, что у него порвана пижама. Мальчик осторожно запахнул обтрепанные края курточки на груди, будто это могло успокоить боль от пореза.

Через некоторое время он смог подняться на ноги, постоял неподвижно — и наконец двинулся вверх по склону, вдоль проволочного заграждения. Теперь Чарли шел прихрамывая: упав, он потерял одну тапочку.

Ограда кончилась внезапно. Она была старая, неизвестно когда поставленная, и уцелела лишь частично. Увидев, что она кончилась, Чарли испытал невольное облегчение — как будто именно ограда мешала ему достигнуть цели. Приободрившись, он переступил через обрывок проволоки и зашагал к темнеющему лесу.