Анна Овчинникова - Сламона Страница 7

— Какие дела, болван?

— Надо разбудить палача, путь он отрубит голову старшему министру!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Предел, Запределье. Черная Королева. Янисса

«Держи ноги в сухе, а душу — в тепле».

Вечером пятого сентября второй этаж сиротского дома опустел: младших увели гулять в городской парк, самые старшие уже неделю назад разъехались кто куда.

Томми Кеслер, обливаясь слезами, отбыл в математическую школу в Кассиз, братьев Холм, выловленных на Северном вокзале, отправили вместе в Ольж, и Билл на прощание отсалютовал восхищенным мальчишкам поднятием сжатого кулака. Остальные старшие жили в госхольнском приюте и ходили в школу на улице Орер — все, кроме Джона Мильна, который недавно вышел из «больничного закутка» и теперь сидел на своем любимом подоконнике в пустой полутемной спальне. Прижавшись носом к стеклу, он смотрел на клены у крыльца и на безлюдную улицу за оградой.

Листья кленов в желтых прожилках хлопали, как паруса…

Осенью на темную воду в гавани столицы Белосонии лег ковер из желтых и красных листьев. Начали дуть холодные северные ветра, торговые корабли один за другим возвращались в гавань, а однажды с мола ударили пушки, и по лиственному ковру к пристани подошел черный корабль с трефовыми тузами на парусах: к королеве Белосонии приехала погостить ее сестра — Черная Королева.

— Как поживаешь, дорогуша? — спросила Черная Королева, когда сестры расцеловались и сели пить чай. — Как здоровье мужа и наследного принца Альберта-Густава-Людовика? Как твой младший — как-его-бишь?

— Ах, и не спрашивай, сестрица! — раздраженно махнула рукой королева Белосонии. — С тех пор, как меня угораздило родить второго мальчишку, в королевстве все пошло шиворот-навыворот! Кто-то устроил погром в детской, муж упал с лестницы и сломал ногу, палач сбежал в Восточное Царство, где больше платят, а я все время пересаливаю суп…

— Нервы, моя дорогая, это все от нервов! — сказала Черная Королева.

— Нервы?! — вскричала королева Белосонии. — Да пока я не завела второго пискуна, я и не знала, что такое нервы! Даже когда Альберт-Густав-Людовик заявлял, что в нашем камине живет домовой, я и то держала себя в руках! А сейчас — поверишь ли, сестра — мне все время мерещатся то покойники в саванах, то скелеты, вылезающие из-под кровати…

В это время в соседней комнате раздался смех принца, и королева с криком:

— Ну вот, опять он шумит! Чтоб ему провалиться! — бросилась к буфету и стала капать себе валерьянку.

— Знаешь, дорогая, — вдруг задумчиво проговорила Черная Королева, — а что, если ты отдашь горлопана мне? Ты же знаешь, мужа и детей у меня нет, а королевству нужен наследник. Может, уступишь мне младшего принца — и я его усыновлю, увезу в свое королевство и сделаю Наследным Принцем страны Черносонии…

— Уступлю ли я?! — завопила королева в восторге. — Магдалина, да я еще отдам тебе свои новые туфли впридачу! Бери, ради бога! Только, смотри, не передумай, я его потом обратно не возьму!

— Не передумаю! — заверила Черная Королева. — Значит, договорились? Неси свои новые туфли!

Спустя неделю корабль Черной Королевы распустил под проливным дождем паруса с нашитыми на них трефовыми тузами: он уплывал в Черносонию, увозя принца Джона, который был теперь сыном Черной Королевы и Наследным Принцем страны Черносонии.

Король с королевой Белосонии помахали с причала вслед кораблю и радостно зашлепали по лужам во дворец.

— Ну, слава богу! Избавились от крикуна! — с облегчением вздохнула королева, и король согласился:

— Слава богу!

Черный корабль все плыл, плыл и плыл — дни, недели и месяцы, и то дожди барабанили в стекла кают, то подолгу светило жаркое солнце.

Черная Королева целыми днями возилась с принцем Джоном, дарила ему игрушки и рассказывала о своем королевстве, о том, как ему здорово будет жить в высеченном из черной скалы дворце.

Принц бегал по всему кораблю, стоял на вахтах вместе с матросами — и так же свободно, как с командой, болтал с корабельным котом, со штурвалом, компасом, ветром и чайками. Но больше всего он любил говорить с королевой и слушать ее рассказы. Он почти не помнил свою мать и называл Черную Королеву мамой.

Но однажды, когда Черносония была уже совсем рядом, корабль остановился в маленьком порту, и на борт поднялся проходимец, назвавший себя маркизом де Свином. Он попросил подбросить его до Черносонии, где у него, дескать, есть дворец с десятью комнатами и садом, — и сразу расположился на корабле, как у себя дома. Не прошло и трех дней, как он сделал королеве предложение руки и сердца, а та от радости не знала, куда деваться, хотя маркиз был старый, уродливый и толстый.

— Только вот что, моя дорогая! — строго сказал маркиз де Свин, едва королева чмокнула его в бородавчатый нос. — Я согласен стать твоим мужем и королем Черносонии при одном условии: чтобы я никогда больше не видел маленького мерзавца Джона!

— Принца Джона? — растерянно переспросила Черная Королева. — Но куда же мне его девать? Его мать ни за что не возьмет его обратно, она так и сказала…

— Это уж твое дело, дорогуша! — хрюкнул маркиз де Свин. — Хотя на твоем месте я бы вышвырнул мальчишку за борт! У нас ведь скоро будет свой сын и наследник, верно, кисуля?

— Через пять минут мальчишка будет за бортом! — воскликнула Черная Королева и выбежала из каюты.

А маркиз де Свин стал примерять перед зеркалом ее корону.

Королева ворвалась в трюм, где принц Джон отбывал наказание за то, что засунул маркизу де Свину дохлую кильку в карман.

Принц коротал время в беседе с ящиком из-под рома, и когда в трюме появилась Черная Королева с висячим фонарем в руке, обрадованно вскочил.

— Мам, я больше не буду! Можно мне выйти?

— Джонни, сядь! — строго велела Черная Королева, подвешивая фонарь к потолку.

Принц вздохнул и снова опустился на ящик.

— «Скрип-скрип?» — вопросительно скрипнул фонарь.

Тень королевы метнулась по стене туда-сюда и зловеще выгнулась над головой принца.

— Джон, ты уже большой и умный мальчик и отлично сможешь меня понять, — решительно проговорила королева. — Понимаешь, жизнь — это сложная штука, в ней не всегда все идет так гладко, как нам бы того хотелось… Ты понимаешь, Джон?

— Ага! — мрачно ответил принц. — А теперь-то мне можно выйти?

— Джон! Не крути головой, послушай меня внимательно: я выхожу замуж за маркиза де Свина, и ты мне теперь нужен, как собаке — пятая нога. Ты понимаешь, Джон?

— Нет… — прошептал принц.

— Нет? Что ж, твое счастье, козленок, потому что… Короче, ничего не попишешь, но мне придется выкинуть тебя за борт!

— Как — за борт?

— А вот так! — сказала Черная Королева, хватая его в охапку.

— Мама, не надо! — завопил принц, обмякнув от внезапного ужаса. — Я больше не буду! Я не хочу! Не надо! Пусти!

— А я-то думала, ты у меня большой и умный мальчик! — строго сказала Черная Королева, выволакивая его на палубу. — И господину Свину сказала: «Джонни — умный мальчик, он сразу все поймет!» А ты ведешь себя, как трехмесячный младенец!

— Я не хочу!!!

— Мне бы сейчас твои огорчения и заботы… Прекрати цепляться за перила, Джон!

— Ма-ам!..

— Поцелуй меня и расстанемся друзьями! — заключила Черная Королева, оторвала руки принца от фальшборта и швырнула его вниз, в далекие черные волны.

— А-а-а-а! — закричал принц, падая в пустоту.

Он на мгновение увидел луну и звезды, отражающиеся в густо-черной воде, окунулся с головой, вынырнул и забарахтался… Но больше уже не кричал, а молча бил по воде руками и задыхался, пока корабль Черной Королевы неторопливо уходил в темноту.

Принца захлестнуло волной, он набрал полный рот воды, захлебнулся и начал тонуть, как вдруг кто-то толкнул его снизу, кто-то с плеском вынырнул сбоку, и тонкий голос спросил:

— Кто здесь тонет?

— Человеческий детеныш тонет! — прощебетал второй голосок, и дельфины окружили принца со всех сторон. — Спасайте малыша!

Принц молча вцепился в мокрый плавник, а другие дельфины плавали вокруг и возбужденно галдели, высовывая из воды блестящие улыбающиеся морды.

— Он упал с того большого корабля!

— Его нужно отнести к людям!

— Иначе он замерзнет!

— Давайте догоним корабль! Малыша увидят и подберут!

— Нет! Я не хочу на корабль, — вдруг сказал принц, крепко прижавшись к дельфиньему боку. — Меня оттуда выбросили, я туда не хочу!

Дельфины на миг удивленно примолкли, а потом загалдели еще громче:

— Он умеет говорить на нашем языке!

— И его выбросили с корабля!

— Что же нам с ним делать, Молчаливый?