Друг капитана Гастелло - Юрий Яковлевич Яковлев Страница 7

– Дедушка говорит, что все равно от чего погибать – от мины или от пули.

– Это верно, – согласилась Антонина Ивановна, – вопрос – кому погибать.

Теперь девочка опустила голову. Она как бы затерялась на далеких сложных перекрестках прошлого и напряженно искала верную дорогу На мгновение она утратила уверенность. Кому погибать? Как ответить на этот бесконечно трудный вопрос? Тем более что погибнуть должна была Тоня, Антонина Ивановна.

Вместо привала наступил самый трудный участок пути. Девочка вдруг подняла глаза на учительницу и, как бы рассуждая сама с собой, заговорила:

– Лида спала на минах и приносила на станцию яйца… в корзине. И передавала вам записочки для партизан. Но на этот раз вы не пришли…

– Я не пришла! В том-то и дело!

– Вы не пришли, и Лида сама понесла записочку к партизанам. И попала в засаду…

В класс снова заглянула стриженая голова. И тонкий голосок, заикаясь, повторил:

– Вв-вас директор зз-зовет!

Завуч не услышала голоса и не увидела стриженой головы. Она как бы покинула класс и перенеслась в далекое тяжелое время, когда взрывались эшелоны врага, а тринадцатилетние девочки погибали наравне со взрослыми бойцами.

Девочка тоже не заметила посланца директора. Она продолжала отвечать на трудный вопрос:

– Вы не пришли, потому что были ранены. Раненые не могут ходить… Вы были ранены…

Антонина Ивановна молчала. Тогда девочка дотронулась до руки учительницы.

– Вы же были… были!…

Девочке казалось, что завуч никак не может вспомнить, была ли она ранена накануне того дня, когда схватили Лиду. Силится и никак не может вспомнить. И, чтобы помочь ей, девочка спросила:

– У вас болит плечо?

Антонина Ивановна как-то механически погладила левое плечо правой рукой.

– Болит временами, по погоде…

– Вот видите, болит по погоде! – обрадовалась черноголовая: наконец-то ей удалось убедить Антонину Ивановну, что она была ранена.

– Теперь, когда заболит старая рана, вспоминаешь не о войне, а о поликлинике, – рассеянно сказала учительница.

А девочка уже двигалась дальше:

– Когда Лиду вели на расстрел, она крикнула: «Передайте маме, что меня ведут на расстрел!»

Эти слова так непривычно прозвучали в пустом классе, что Антонине Ивановне показалось, будто она слышит голос своей маленькой боевой подружки – пионерки Лиды Демеш. И сама Лида стоит рядом: беленькое лицо, ровные низкие брови, внимательные серые глаза, глядящие чуть исподлобья…

Голос, удивительно похожий на Лидин, произнес:

– Мне пора на кружок… Я хожу в танцевальный…

«Лида тоже ходила в танцевальный», – подумала бывшая партизанка Тоня Кулакова.

Дверь тихо затворилась. И девочка, которая, когда рисует, облизывает кисточку, ушла, а учительнице показалось, что ушла Лида. Лида Демеш… И Антонина Ивановна все не решалась поднять глаза, чтобы не обнаружить, что Лиды нет рядом. Антонина Ивановна продолжала оставаться в том трудном и бесконечно дорогом времени, куда ее неожиданно привела черноголовая девочка и откуда, заглушая все звуки жизни, долетели слова: «Передайте маме, что меня ведут на расстрел!»

ОТ АВТОРА

В этом рассказе очень мало вымышленного. И все, что связано с маленькой пионеркой – героиней Лидией Демеш, – правда.

Лиде Демеш было всего тринадцать лет, когда она была активным бойцом Оршанского подполья. Пусть этот рассказ напоминает о Лиде тем, кто ее забыл, и познакомит с ней тех, кто ее не знал.

Мальчик с коньками

В солнечный мартовский день в городе начинают таять сосульки. Они отсчитывают целебные капли больной, простуженной зиме.

По городу идет мальчик с коньками.

Он худой и вытянутый. Все ему не по росту, все мало. Лыжные брюки – до щиколоток. Пальто едва достает до колен. Руки он держит в карманах, а запястья голые, красные от ветра: рукава коротки. Шея у мальчика тоже длинная, худая. Шарф закрывает ее только наполовину. Шарф зеленый, в полоску, с фиолетовыми чернильными пятнами на самом видном месте.

Кажется, что вчера еще все было мальчику впору и что это за ночь он так подрос, вытянулся. А новую одежду не успели купить.

Руки мальчик держит в карманах, а коньки у него под мышкой.

Какой-то он нескладный и неустойчивый. То споткнется на ровном месте, то налетит на прохожего. То бежит вприпрыжку, то, заглядевшись на машину, останавливается посреди дороги. Глаза у него зеленые, задиристые.

Дерзкий взгляд и независимая походка выдают в мальчике непоседу и драчуна, который среди ребят чувствует себя уверенно, а оставшись один, не знает куда себя деть.

На пальто не хватает пуговицы. Она вырвана с мясом. Основательно потертая шапка сидит на одном ухе, оставив второе на холоде. Развязавшийся шнурок волочится по тротуару: некогда с ним возиться.

И только коньки, удобно пристроившиеся под мышкой, в полном порядке. Они крепятся медными заклепками к черным