Макс Бременер - Тебе посвящается Страница 8

— Волков бояться — в лес не ходить! — проговорил он решительно. И не слишком смело улыбнулся.

…Когда наутро Хмелик указал Валерию в коридоре на Шустикова и Костяшкина, Валерий изумился. Костяшкина он не знал, но Алеша Шустиков был в мужской школе его одноклассником. И за те годы, что Валерий учился с ним вместе, Алеша Шустиков никогда, ни по какому поводу не оказывался в центре внимания ребят. Он был тих и уныл. Даже Ляпунову никогда не подпевал. Пожалуй, лишь два раза имя его было у класса на устах. Первый раз — когда он в числе сельскохозяйственных культур, произрастающих в долине реки По, назвал макароны. Все тогда долго хохотали. И второй раз — когда в седьмом классе у ребят зашел разговор о будущих профессиях. Кто мечтал стать капитаном ледокола, кто химиком, кто футболистом, кто артистом, как Ильинский, кто разведчиком, как Кадочников… И многие признавались, что выбор еще неточный — может, и передумают. Шустиков же сказал твердо, но без мечты в голосе:

«Я — зубным техником».

Его переспросили:

«Зубным врачом?»

«Нет, техником, как дядя мой».

«А что тут интересного?»

Шустиков пожал плечами.

«Обеспечен буду очень хорошо», — пояснил он снисходительно и вяло.

«Чем?» — наивно спросил кто-то.

«В материальном отношении», — веско ответил Шустиков.

Гайдуков потом, наверно, неделю приставал к нему. Он обрушивал на Алексея названия вывесок.

«Привет, «починка зубов»! — обращался он к Шустикову. — Как дела, «мосты и коронки»?»

Шустиков только кривился слегка. Но, когда Игорь как-то окликнул его: «Эй, «челюсти новейших систем»! Это как понять? Щелкаем, что ли, с гарантией?» — Шустиков обиделся.

«Какое б ни было дело, — сказал он, — издеваться над ним нечего».

Игорь тогда сказал Валерию:

«Ерунду он городит!»

Но все-таки Шустикова оставил в покое.

Вот на этого Шустикова и указал Хмелик. Валерий тотчас сказал об этом Игорю, тот — Зинаиде Васильевне. И Гайдуков пригласил Шустикова и Костяшкина для объяснения в пионерскую комнату.

Чтоб услышать беседу Гайдукова и Котовой с обидчиками малышей, Валерий прошмыгнул в холодный и пустой школьный зал. Здесь он взобрался на маленькую эстраду и прильнул к заколоченной двери, ведшей в пионерскую комнату. Но, как Валерий ни напрягал слух, доносились до него только отдельные слова. Выпрямившись, он на цыпочках отошел от двери. При этом доски под ним заскрипели, а с дрогнувшего шкафа сорвались свернутые в тяжелую трубку старые плакаты. Валерий поспешно выскочил из зала в коридор и тут стал поджидать Игоря.

Наконец Зинаида Васильевна, Игорь, Шустиков и Костяшкин вышли из пионерской комнаты. Зинаида Васильевна сразу же направилась в учительскую, Гайдуков подошел к Валерию. Костяшкин и Шустиков были совершенно спокойны и не торопились уйти. Приблизился прогулочной походкой Станкин, взял Игоря под руку и увел его. Тогда Костяшкин с дурашливым недоумением протянул ему вслед:

— Ты сма-атри… — и вразвалочку побрел к стенгазете.

Валерий небрежно спросил Шустикова, кивнув на двери пионерской:

— Что это вы там? Всю большую перемену…

— Штаны просиживали, — ответил Шустиков и, вынув из кармана завтрак, принялся за бутерброды с корейкой.

— Минута до звонка! — крикнул кто-то.

Шустиков зажевал быстрее.

Игорь, которого Валерий настиг в дверях класса, ему сказал:

— Видно, напутал твой малыш. Не поручусь, а не похоже…

После уроков Валерий заглянул в 5-й «Б». Учительница только что покинула класс, и все уже выскочили из-за парт.

— Завтра — в кино. Помните? — обратился к ним Валерий.

— Помним! — отозвались ребята оглушительно, точно пробуя голоса после часового молчания.

— Ну, я вас не держу… А Хмелик где? — Валерий переводил взгляд с места на место. Ему казалось, что Леня запропастился где-то здесь, заслонен чьей-то спиной.

Ребята на ходу отвечали:

— А он раньше ушел…

— Он захворал…

— Не захворал, а об ступеньку разбился…

— А на контрольной был еще…

— И на ботанике…

Класс пустел. У Валерия, как от удара, гудело в голове. «В чем дело? — думал он. — Мог же Хмелик на самом деле поскользнуться, оступиться…»

Но почему-то не верилось.

Он узнал адрес и побежал к Хмелику домой. Он бежал по мостовой, чтоб не натыкаться на прохожих, и, кажется, еще никогда не испытывал такой тревоги.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Хмелик отделался ушибами — синяками да шишками. Через несколько дней он появился в школе. И все-таки Валерий не мог сказать с облегчением, что опасался худшего. Обошлось без увечий, но то, что произошло, было не менее, хотя по-иному, скверно. Хмелик наотрез отказывался говорить, как он сверзился с лестницы, кто его толкнул или бил. Он молчал. Он не сробел — Валерий сознавал это, — а просто сообразил: вожатому хулиганов не одолеть. К чему же спрашивать попусту?.. Этот вопрос читался в хмуроватом взгляде Лени.

Получалось — нелепей не придумаешь. Он, Валерий, не может защитить маленького. Не может унять подлецов. От внушения Гайдукова и Котовой Шустикову с Костяшкиным ни тепло, ни холодно. Зато Хмелику от «внушения» Шустикова и Костяшкина пришлось плохо — он не надеется больше, что в школе будет, как надо, по-справедливому.

Кто же тогда главнее в школе, кто хозяева: Игорь Гайдуков, Стасик Станкин, Лена Холина, он сам или теплая компания молодчиков, на все поплевывающих, сквернословящих по вечерам в переулке — наперебой, напоказ, «тихим» на острастку? Кто задает в школе тон: комитет комсомола и совет дружины или шайка верзил из переулка?

Жажда поделиться своими думами и недоумениями с человеком, который зрело и уверенно истолковал бы все и на все дал ответ, одолевала Валерия. Эта жажда усилилась, когда Игорь вскользь сказал ему, что Котова советует в ближайшее время принять в комсомол Алешу Шустикова. Шустикова, который, если б даже и не трогал Лаптева и Хмелика, все равно недостоин был звания комсомольца! Чего-то самого главного недоставало в Шустикове. Он мог на сборе в торжественной тишине, после воспоминаний о героических днях прошлого, засвистеть вдруг — и вовсе не из озорства. Ему было просто незнакомо торжественное настроение. Может быть, Валерий и не сумел бы связно сказать об этой черте в характере Шустикова, но одно он знал твердо: тот вступает в комсомол ради какой-то своей выгоды и ни для чего больше. Это было неоспоримо. И, однако, оспаривалось… Зачем?

Как Валерию нужен был умный и непременно старший товарищ, как ему хотелось подойти к Ксении Николаевне! Ему казалось, что ее ответ на его вопросы может оказаться поразительно простым и неожиданным, как решение головоломки. И тогда сумятица в его голове заменится умным и строгим порядком. Но после тройки, да еще «некрепкой», как говорят в таких случаях в школе, он не считал себя вправе занимать время учительницы разговором «на тему вообще». (Так, по застенчивости шутливо, называли, бывало, ребята в мужской школе откровенные беседы с учителями по душам.) Еще решит, чего доброго, Ксения Николаевна, что он пытается загладить впечатление от своего неудачного ответа.

В то время как Валерий колебался, подойти или нет к Ксении Николаевне, он узнал, что его разыскивает по школе Наталья Николаевна, студентка-практикантка.

Наталья Николаевна преподавала ботанику в 5-м «Б». Именно после ее урока Хмелика избили. Наталья Николаевна проводила его домой. Она пыталась узнать, с кем Хмелик подрался, но он молчал, а она, внимательно присматриваясь к этому так не похожему на задиру мальчику, догадалась, что драки и не было. Когда перед уроком она заходила в биологический кабинет, Хмелик и другие ребята сосредоточенно разглядывали новые пособия, развешанные по стенам, — цветные изображения васильков, тюльпанов, одуванчиков, окруженные мелкими циферками и тоненькими, исходящими, как лучики, стрелочками. Настроение у всех было мирное.

Нет, драки не было — было избиение. В драке не бывает одного пострадавшего. И она не обходится без шума. Наталья Николаевна не сомневалась в этом. Хотя Леня ничего не подтверждал, ничего не отрицал, она не повторяла одних и тех же вопросов, а задавала всё новые и наконец сказала, что ей неясно одно: от кого ему досталось. Но Хмелик и тут промолчал.

А Наталья Николаевна стала горячо говорить ему, что не должна несправедливость остаться безнаказанной; что ее педагогическая практика в школе заканчивается, но она не может расстаться с 5-м «Б», пока не накажут тех, от кого пострадал Леня. Если она, Наталья Николаевна, не сумеет сейчас восстановить справедливость, то как же через год сюда придет на постоянную работу?.. (Она договорилась с директором, что, наверное, кончив институт, будет учительницей у них в школе.)