Яков Тайц - Находка Страница 8

— Ты что же, вроде Золушки, выходит? Туфельки свои теряешь!

— Это не туфелька, — сказала Таня, — это просто тапочка!

— А ты знаешь, Золушка, сколько до Шумилова?

— Не знаю. Знаю, что там! — И Таня показала тапочкой вдаль.

— «Там»! — передразнил генерал. — До этого «там» добрых сорок километров.

Вдруг он открыл лакированную дверцу:

— А ну садись! Некогда нам тут со всякими Золушками время терять!

Таня не знала, садиться ей или не садиться. Конечно, ей очень хотелось прокатиться на «ЗИСе-110», да ещё рядом с генералом. Шутка ли сказать — потом все девчонки на дворе будут завидовать! И все мальчишки. И даже сам Лёша и тот будет завидовать.

Всё-таки она не решалась. Вдруг генерал повезёт её обратно в Москву — теперь, когда она уже и на трамвае всё проехала, и на метро всё проехала, и почти что добралась до самого Шумилова!

— Садись, садись! — сказал генерал. — Нам по пути, подбросим.

— Как это — подбросите? — Таня засмеялась.

— А вот увидишь! Садись.

И Таня решилась. Она ступила босой ногой на тёплую шершавую ступеньку и очутилась на мягком сиденье рядом с генералом.

— Поехали, Сергей, — сказал генерал.

И машина быстро и неслышно понеслась по шоссе. И сразу же все дома, и столбы, и деревья — всё, что только что стояло на месте, все это быстро-быстро поехало обратно в Москву.

— Садись, Золушка, поудобнее, не бойся. Ехать ещё долго. Вот так. А к кому ты пробираешься в Шумилово, интересно? Если только это не военная тайна.

Тане очень приятно было сидеть, вытянув усталые ноги, на мягком сиденье и мчаться с такой невероятной быстротой. Она натянула раздавленную тапочку на ногу и сказала:

— Я брата догоняю. Он поехал клад копать. А меня не взял. А я тоже хочу. Потому что я ещё ни одного кладика не выкопала.

— Я тоже, — сказал генерал. — А что же это за клад, интересно?

— А я и сама не знаю. А вы видели когда-нибудь клады?

— Нет.

— И я не видела.

— А как же это папа с мамой тебя одну отпустили?

— А папы у нас нет. Он погиб на войне. Он, знаете, обещался написать письмо, да так и не написал. На войне знаете как? Там всё некогда, не до писем…

— Да, — усмехнулся генерал и погладил Таню по голове, — на войне действительно не всегда есть время для этого… Между прочим, товарищ полковник, — и генерал обернулся к другому военному, — это самое Шумилове куда шествует наша Золушка, весьма памятное для меня место. Я там оборону держал в сорок первом. Тяжело было. За спиной она, наша матушка белокаменная, — генерал кивнул головой в сторону заднего окошка, — отступать некуда. А немец рвётся остервенело. Танковые атаки одна за другой. Однако отогнали врага. Дальше Шумилова не пустили.

Таня спросила:

— Товарищ генерал, а вот вы были на войне, да?

— Приходилось, Золушка, — ответил генерал.

— А может быть… Вам мой папа там не попадался?

— А как его фамилия?

— Зотов, Андрей Васильевич.

— Зотов, Зотов, Зотов… — Генерал задумался, пошевелил пальцами. — Дай бог памяти… — Он снял фуражку, потёр высокий лоб. — Нет, Золушка… Золотницкий — был у нас такой лейтенант, но Зотова не припомню.

— Жалко! — сказала Таня. — Знаете, я его тоже не помню. А мама говорит, что, когда я стану старше, я его вспомню. Правда?

— Конечно! Обязательно! — сказал генерал и снова погладил Таню по голове.

А Таня стала осматривать машину. Ведь это не просто машина, а «ЗИС», и не просто «ЗИС», «ЗИС-110»!

Таня на трамваях каталась, на метро, на автобусе и даже на двухэтажном троллейбусе каталась, два раза в Зоопарке на осликах прокатилась, но на «ЗИСе-110» она ещё ни разу некаталась.

В открытое окошко задувал ветерок и трепал Танины волосы.

— Где же твоя лента, Золушка?

Таня тряхнула головой:

— У меня, знаете, такие косы, что ни одна лента не держится… А скоро Шумилово?

— Вот как будет столбик со стрелкой, там мы тебя и… сбросим.

Таня внимательно смотрела вперёд, на блестящий, укатанный асфальт, который тянулся далеко, до самого неба. Всё время мелькали столбики, но, наверно, это были не те, не шумиловские, потому что генерал не приказывал водителю остановиться. Высокие дома давно кончились. По обеим сторонам шоссе теперь зеленел лес. Потом потянулось огромное поле. Потом был аэродром и настоящие самолёты. Их было очень хорошо видно. Потом опять начался лес. А ветерок всё время дул Тане в ухо, словно что-то ей говорил.

Вдруг Таня привстала.

— Что? — спросил генерал.

Таня не отрываясь смотрела вперёд:

— Вон, видите там, у столбика, там… тётеньку в белом, очень похожая на мою маму…

Генерал прищурился:

— На таком расстоянии мудрено что-нибудь разобрать.

— Нет, похожая, я чувствую!

Машина быстро шла, и скоро стало видно, что впереди, у автобусной остановки, дожидаются несколько мальчиков и высокая женщина в белом платье. Вдруг Таня запрыгала:

— Это мама! И это Лёша! И это мама! И это Лёша!..

Она высунулась в окно и стала изо всех сил махать рукой и кричать:

— Мама! Лёша! Мама! Лёша!..

— Какая ты звонкая! — сказал генерал. — Ну, сейчас тебе достанется, если это мама.

Машина остановилась. Высокая, немного седая женщина кинулась к машине.

— Мама? — спросил генерал у Тани.

— Конечно, мама! — закричала Таня и стала дёргать ручку дверцы.

— Однако тебя встречают с почётом! Генерал нажал кнопку, дверца открылась.

Таня прыгнула к маме и повисла у неё на шее.

А Лёша, и Стасик, и Женя, и Миша, и Никита стояли навытяжку, как на параде, и только таращили глаза то на Таню, то на генерала.

— Едем, видим — шагает по шоссе этакая путешественница и туфли свои по асфальту разбрасывает, — сказал генерал. — На вот тебе, Золушка, держи! — Он подал Тане голубую ленту которую подобрал на сиденье.

— Большое, большущее вам спасибо! — повторяла мама.

Таня крикнула:

— Спасибо, товарищ генерал! У вас очень хорошая машина. И вы тоже очень хороший.

А Лёша отчеканил, точно сдал рапорт:

— Спасибо, товарищ генерал!

— Не стоит. До свиданья, Золушка! Желаю тебе найти большой, настоящий клад… Поехали, Сергей!

И длинный, чёрный, обутый в белые шины «ЗИС-110» помчался по шоссе. А Таня, и Лёша, и мама, и Женя, и Миша, и Никита зашагали по просёлочной дороге. Таня долго ещё оглядывалась на полосатый столбик со стрелой и надписью: «„В Шумилово“. До Москвы сорок пять километров».

Глава десятая

МАЛЫЙ ПРИВАЛ

Мама не знала, радоваться ей или сердиться на Таню. Всё-таки она больше радовалась. Она с удовольствием прислушивалась к звонкому Таниному голосу. А Таня держала одной рукой маму за руку, другой — Лёшу и говорила, говорила без конца:

— А ты, Лёша, как не стыдно, ушёл без меня! А я всё равно доехала. И на трамвае, и на метро, и пешком ехала. У меня ни копеечки не было… А машина на мою тапочку — раз! Только ей ничего не сделалось… А генерал правда добрый?..

Она тараторила без умолку. А Стасик, и Женя, и Миша с Никитой шли сзади, чтобы не мешать разговору матери с детьми.

Потом мама обернулась к ним:

— А кто из вас, ребята, знает, где тут санаторий?

Миша с Никитой в один голос сказали:

— Да вон там, на горке. Мимо пройдём.

— Вот и отлично, — сказала мама. — Сейчас мы с тобой, Татьяна, зайдём ко мне, причешемся, умоемся, поедим…

— А Лёша? — спросила Таня.

— И Лёша пойдёт.

— Нет, мама, — сказал Лёша, — мне надо в деревню. Там Алексей Кузьмич ждёт. И все. Неудобно.

— Мамочка, можно и я с ним? — взмолилась Таня. — А потом приду. Он меня проводит. Ладно, мамочка?

Мама посмотрела на Танино раскрасневшееся лицо, на её блестящие глаза, распустившиеся косички и сказала:

— Вид у тебя!.. Ну ладно, иди уж… Только ты, Лёша, следи за ней в оба!

— Теперь я уж сама за ним буду следить! — сказала Таня.

Дорога привела их к высоким решётчатым воротам с вывеской:

САНАТОРИЙ «ЗЕЛЁНЫЙ ШУМ»

За калиткой, в будочке, сидел сторож. Он высунулся из будки:

— Потише, граждане! Здесь санаторий всё-таки!

— Ладно, Никанор Васильевич. — Мама остановилась у калитки. — До свиданья, друзья! Так ты, Лёша, приведи Таню. Дорогу найдёте?

— Найдём. Дорога простая.

И мама пошла к себе в санаторий, а Таня с ребятами пошла в деревню. Стасик сказал:

— Всё-таки добилась своего, боярышня. Прикатила!

— Добилась, — ответила Таня.

А Лёша сказал:

— Я тебе говорил, от неё не отвяжешься. Её даже, видишь, генералы и то боятся.

Они быстро дошли до деревни. Там всё ещё продолжался спор:

— Не дадим копать!

— Нет, дадите!

— Нет, не дадим!

Алексей Кузьмич сидел на пеньке, курил трубку и пускал дым колечками. Потом он встал, выколотил трубку: