Вера Иванова - Весенний подарок для девочек. Лучшие романы о любви (сборник) Страница 8

Он и сам не заметил, как за размышлениями дал некоторый крюк и вместо собственного дома неожиданно оказался у митрофановского. Около него как раз и стояли Рыбарь с Митрофановой. По их лицам было понятно все. Илья резко повернул назад. Жить дальше жалким Карлсоном и Кривой Ручкой не хотелось. Надо было срочно что-то предпринять, но он не знал, что и каким образом.

В не менее отвратительном настроении шел домой из школы и Феликс Лившиц. Он тоже заметил отсутствие на классном часе Марины Митрофановой и Орловского. О Рыбаре он даже и не подумал, потому что, во-первых, вообще никогда о нем не думал, а во-вторых, видел, как Вадим побежал вслед за Мариной, которая спускалась в гардероб. Он уже давно заметил, как Орловский пялится на Марину, и приходил от этого в бешенство. Зачем ему Марина, когда вокруг него и так вьются толпы других жаждущих его внимания девчонок? Вот ему, Феликсу, нужна только она. Он влюблен в Марину с самого первого класса, когда она одна только и воспринимала его как человека. Конечно, пока он был презираемым Носопырой, то и подумать не мог о том, чтобы предложить ей свою дружбу.

В этом августе, рассматривая себя в зеркале, он очень удивился, когда понял, что здорово вырос за лето и даже лицом изменился к лучшему. Он, конечно, этому порадовался, но такого интереса к себе со стороны девчонок даже и представить не мог. Он так надеялся, что и Марина посмотрит на него заинтересованно, но она почему-то вдруг взяла и пересела к Милке Константиновой, ничего не объясняя.

Феликс каждый день собирался подойти к ней и спросить, что случилось, но все откладывал, чтобы получить еще парочку лишних подтверждений нынешней своей привлекательности. Как раз вчера Лена Слесаренко, новая соседка по парте, пригласила его к себе на день рождения. Поскольку раньше Феликс никогда такой чести от девчонок не удостаивался, то решил, что час его пробил и можно наконец подойти со своими предложениями к Митрофановой. И что же теперь получается? Получается, что он опоздал? Вот если бы Слесаренко пригласила его пару дней назад, тогда бы он уже вчера объяснился с Мариной. Или не объяснился? Надо быть честным хотя бы с собой. Он боялся подойти к Марине. Самым вульгарным образом трусил, за что и наказан. С Орловским тягаться трудно. Если бы Феликс был девчонкой, то он сам наверняка бы выбрал Вадима…

Таким образом, странная Марина, сама того не подозревая, оказалась в центре некоего квадратного поля любви, в углах которого находились четверо ее одноклассников. И каждый из них считал, что имеет особенные права на Митрофанову: Феликс — по причине длительности и проверенности временем своего сильного чувства, Орловский — потому что сам выбрал себе Марину из многих претенденток на его благосклонность, Кривая Ручка — по той причине, что Марина сама выбрала своими заботами его. А уж о Рыбаре и говорить не приходится. С ним, с Рыбарем, и так ясно. И если остальные трое еще в чем-то сомневались и соизмеряли свои надежды с возможностями, то Богдан Рыбарев был готов пойти за Марину на любые страдания и самую мученическую смерть.

5. «Индекс популярности» и игра ва-банк

Марина собиралась в школу, то и дело замирая от сладкого предчувствия новой встречи с Богданом. Богдан! Какое удивительное имя! Богдан! Данный Богом! Кому? Собственной матери, конечно, но и ей, Марине, тоже. Как здорово, что она догадалась переменить свою любовь с ветеринарным уклоном на настоящую. Это же совсем несравнимые вещи: любовь, которая не что иное, как всего лишь жалость и забота, и любовь, которая — ЛЮБОВЬ, такая вот — вся из больших букв!

— Маринка! Сейчас сыр с бутерброда шлепнется на пол! — уже не первый раз за утро мама вывела дочь из состояния грез наяву. — О чем ты все время думаешь?

— Так… Ни о чем особенном, — вздрогнула Марина, сыр шлепнулся-таки на пол, его тут же подхватила ловкая Буся и потащила на коврик в прихожей, где любила лакомиться крадеными, а потому особенно сладкими кусочками. Муся жалко пищала на почтительном расстоянии от Буси, но Марина знала, что ей ничего не перепадет. Она отрезала ломтик для Муси и сунула его ей прямо в острые зубки.

— Кошкам сыр нельзя, — сердито сказала мама, — ты же знаешь.

— Тебе с твоим больным желудком тоже нельзя есть острое, а ты ела вчера маринованные огурцы, — отбила мамин выпад Марина.

— Как контрольная по физике? Написала? — спросила мама, поскольку, кроме огурцов, она вчера ела еще и копченую колбасу, и ей захотелось поскорее перевести разговор со скользкой темы на другую.

— Конечно. Когда проверят, не знаю, но меньше четверки не будет, это точно.

— А Рыбарев? — опять спросила мама, опасаясь, как бы разговор все-таки не сполз на копченую колбасу.

— А что Рыбарев? — испугалась Марина. Какой ужас! Зачем мама спрашивает о Богдане? Неужели она их видела?

— Ты же сама говорила, что ходила готовить его к контрольной по физике. Разве нет?

— Нет! — быстро ответила Марина. — Я сначала хотела пойти, но потом не пошла…

— Почему?

— Так… Расхотелось…

— Ну и правильно, — согласилась мама. — Почему это ты должна к нему ходить? Надо — сам пусть прибежит, не развалится.

Мама допила последний глоток кофе, сунула чашку в раковину, бросив дочери: «Сполосни, опаздываю», — и помчалась в комнату одеваться на работу.

Марина, прислонившись к стене, отходила от испуга. Мама ничего не должна знать про их новые отношения с Богданом. Вообще никто из взрослых ничего не должен знать, потому что они все испортят, как все испортили в прошлом году Маргарите Григорович и Сереге из бывшего 8-го, нынешнего 9-го «Б». Эти гнусные взрослые устроили за ними тотальную слежку. Серегина мамаша чуть ли не поселилась в школе, чтобы оградить сыночка от Марго, а Людмила Ильинична каждый классный час вела со своими учениками такие воспитательные беседы, от которых их всех тошнило. Марина помнит, как униженная Григорович рыдала в туалете оттого, что они с Серегой просто дружили и даже ни разу не поцеловались, а их обвинили во всех грехах. В этом году Марго и Серега обходят друг друга за километр, а кому от этого лучше? Только Серегиной мамаше, которая несколько лет теперь может спать спокойно, поскольку у сыночка выработалась стойкая аллергия на девчонок. А Маргошка стала нервной, злой и заранее подозревающей всех в тех самых грехах, в которых ее несправедливо обвиняли.

Марина натянула куртку и спустилась в лифте на первый этаж. Там, в полутемном тамбуре между двух дверей, ее поджидал Богдан. Марина попала прямо в его объятья и тут же почувствовала теплые губы на своей щеке.

— Нет! — испугалась она и отпрянула. — Увидят! Пошли лучше в школу.

И они пошли по тротуару на почтительном расстоянии друг от друга, но все равно вместе.

У классной доски толпились ребята и оживленно переговаривались. На ее зеленом поле висели прилепленные прозрачным скотчем три больших желтых конверта. На одном из них кривыми синими буквами было написано слово «Золотое», на другом — «Серебряное», на третьем — «Медное». Ребята засовывали внутрь конвертов какие-то маленькие скрученные листочки. Все были так увлечены этим занятием, что Марина с Богданом поняли — на их приход никто не обратил внимания. Ошибались они жестоко. Три пары зорких глаз видели, как в дверях кабинета Рыбарь пожал пальцы Марине Митрофановой, а она вздрогнула и залилась румянцем.

Богдан прошел к своей последней парте, а Марина, бросив на стул сумку, подскочила к доске и протиснулась поближе к Милке.

— Людмила, что тут происходит? — спросила она подругу.

— Как это что? Парни царевен выбирают! Для Элечкиного праздника. Ах да… — вспомнила она, — тебя же не было на классном часе… Поскольку ты мне ничего не хотела вчера рассказать, я даже не стану спрашивать, где ты была. — Милка метнула быстрый взгляд в сторону последней парты и зашипела Марине в ухо: — Хотя, не буду скрывать, я заметила, что и твоего любименького Рыбаря тоже не было на классном часе.

— Я тебе все расскажу, Милка, только без свидетелей, — и Митрофанова кивнула на одноклассников, — а ты мне про царевен объясни.

— Ну, так и быть, — согласилась Константинова и с большим удовольствием принялась объяснять Марине суть происходящего.

— Ну что? Все положили? — оглушительно крикнул Васька Кура и напустился на Пороховщикова. — А ты, я гляжу, уже второй раз подходишь к «Золотому» конверту! Так всякий может!

— Ну и что же, что второй? Я первый раз не положил, потому что решил переписать понятнее… Хотя, какое твое дело, что я решил?! — не остался в долгу Лешка.

Кура не удостоил его ответом, оглядел еще раз класс, увидел за последней партой Богдана, спокойно читающего учебник, и гаркнул еще громче:

— Э! Рыбарь! Греби сюда! Тут у нас мероприятие! Нечего уклоняться!