Хейно Вяли - Волчья Лапа Страница 8

Теперь, когда противник находился тут же, под рукой, он не казался и в половину таким устрашающим, как издали. Но в то же время было странно и чудно просто так, ни с того ни с сего начинать сражение. Поэтому они посматривали и помалкивали.

У сына констебля Мейнхарда опыта по части боевых действий было больше, чем у Красных муравьев, но и он выжидающе молчал. Крепость явно понравилась всему вражескому отряду. Столь мощно и величественно выглядела крепость снаружи, что все сильнее хотелось осмотреть ее изнутри, самим постоять на ее бастионах. Не жалко было и кое-чем поступиться, чтобы получить такую возможность.

— Мощная крепость, честное слово! — похвалил Мейнхард и кивнул одобрительно в сторону своей ватаги. Ватага голосисто подтвердила мнение главаря.

— И долго вы ее возводили? — обратился Мейнхард к Красным муравьям.

— Полчаса и еще чуток! — не сдержался Рогатка.

— Шутники, честное слово! — улыбнулся Мейнхард и, поманив свою ватагу пальцем, стал приближаться к крепости.

— Стой! — предупредил Красномураш. — А то откроем огонь. Ступайте назад!

— Не выдрючивайся, Рыжий! — Мейнхард вяло махнул рукой. Но все же остановился.

— Возвращайтесь назад. Туда, где прежде стояли, — потребовал Красномураш.

— А если не пойдем?

— Рогатки! — скомандовал Красномураш своим. — Прицелиться!

Так и произошло.

Ватага Мейнхарда неохотно отступила на требуемое расстояние, но сам он остался на месте. Сунул руки в карманы и презрительно сплюнул.

— Мы пришли на переговоры, — сказал он неожиданно для всех. — Предлагаем вам перемирие.

— Предлагаете перемирие?! — воскликнул Волчья Лапа. — Какие у вас основания предлагать нам!? Предлагают побежденным!

— Можно и без предложения, — сказал Мейнхард небрежно. — Договоримся просто так. Устроим перемирие и делу конец!

— И что тогда? — допытывался Красномураш.

— Тогда? У нас воздушный змей готов. Пойдем хоть его запускать. Мощный змей получился, мы вчера пробовали. Словом — объединимся в одну компанию.

— А пятнадцать крон госпожи Кеза? Кто заплатит их господину Маази?

— Послушай, Рыжий, странный ты человек, — разозлился Мейнхард. — Честное слово!

— А хотя бы и так!

— К госпоже Кеза я не имею ни малейшего отношения. И быть нянькой при ее мальцах не намерен!

— Но ведь ты же затащил их в сад к господину Маази.

— А ты докажи!

Так переговоры снова зашли в тупик.

— Подумаешь, крепость! — съязвил Мейнхард. — Ее и муха с лету разрушит.

— Ну давай, муха, лети, чего же ты ждешь? — усмехнулся Рогатка. — Только смотри, как бы этой мухе не оказаться с разбитым носом!

Это было существенное и в должном духе сделанное предупреждение. Когда же за тем Красномураш потребовал, чтобы Мейнхард отошел от крепости подальше, а тот вызывающе медлил, Раймонд натянул резинки рогатки и пустил первую еловую шишку в противника. Попадание было точным и болезненным, и Мейнхард быстро отступил к своим.

Сначала обе стороны — главным образом ватага Мейнхарда — просто так метали друг в друга шишки и все, что попадалось под руку. Сражение не слишком разгоралось, и ни одна из сторон не понесла сколько-нибудь значительных потерь. Наконец, наступающие попытались захватить крепость, но их штурм был отбит. Новая яростная попытка ворваться в крепость убедила атакующих в бесплодности подобного образа действий, и они отступили в кусты. Передышка дала Красным муравьям возможность как следует продумать свой план обороны. Но тут выяснилось, что сражение вообще прекратилось, — войско Мейнхарда уже маршировало по улице туда, откуда пришло.

— Ну, мужики, на этом дело не кончится! — сказал Раймонд, почесывая подбородок, и, конечно, он был прав. Все же первое сражение оказалось выигранным, и победа была за Красными муравьями. Сознавать это было приятно.

— Приказываю, — сказал атаман, — изменить порядок охраны знамени и крепости. Стоять на посту у боевого знамени — великая честь. Кроме того, теперь среди нас есть мужественные бойцы, которые достойны такой чести. Поэтому приказываю: сегодня охранять знамя будет Рогатка, который обнаружил противника и отважно сражался. Завтра на посту будет стоять Раймонд, который мужественно сделал сегодня первый выстрел. Послезавтра часовым будет Волчья Лапа, потому что и он бился мужественно. Смирно!

Красные муравьи вздрогнули и замерли по стойке «смирно». К сожалению, слишком поздно пришла в голову атаману мысль подать команду — все важное он уже успел сказать.

— Вольно! — скомандовал он. — Можете сесть.

Но рассиживаться было некогда. Половина запаса шишек оказалась израсходованной. Пришлось собирать их повсюду. Также требовал пополнения запас «патронов» для рогаток.

— Сегодня они сюда больше не сунутся, — сказал Красномураш. — Но вообще-то — кто его знает. — И он протянул Рогатке свой свисток. — Если заметишь их, свисти. Мы придем тебе на помощь.

Красные муравьи отправились в лес собирать шишки. Рогатка поднялся на знаменный бастион, посмотрел вслед товарищам и улыбнулся.

6

Теперь красные муравьи работали в саду у господина Маази лишь вчетвером: пришлось к прежнему расчету прибавить еще один день. Но это была небольшая потеря, и они не особенно огорчались. Зато серьезную заботу вызывало у них странное поведение компании констеблевых сыновей. Против ожидания, боевые действия после первого сражения так и не возобновились. Однако часовые в крепости несколько раз обнаруживали дозорных противника. Те издалека наблюдали, что происходит в крепости, и, будучи обнаруженными, никогда не вступали в «обмен любезностями», а когда кое-кого из них Красные муравьи попытались захватить, отступили, не принимая сражения.

— Плохи у них дела! — бахвалился Луи, но, видимо, правы все же были те, кто считал, что сыновья кон стебля задумали что-то серьезное. Красные муравьи высылали разведку, чтобы выяснить намерения противника. Но разведка или вообще не обнаруживала противника, или, если и обнаруживала, то занятого работой, казалось, не имеющей отношения к боевым действиям. Такое коварство ватаги констеблевых сыновей страшно раздражало. И когда, наконец, Красные муравьи в саду господина Маази отрабатывали последний «рабочий день», который к тому же был наполовину короче всех предыдущих, они — нечего скрывать — почувствовали облегчение, что наконец освободились от этого дела.

Облегчение чувствовал и господин Маази. Само собой разумеется, господин Маази вообще никогда не пускал в свой сад ни одного работника без присмотра, но за мальчишками он следил с удвоенным вниманием. Особенно злило господина Маази то обстоятельство, что он не смог поймать маленьких прохвостов ни на чем запретном. Ведь это же невозможно, чтобы они ничего в саду не съели или не украли, — упрямо говорил себе старый скупердяй. Но подтвердить свою неколебимую уверенность фактами ему не удавалось. Это и оказалось причиной того, что господин Маази день ото дня относился к мальчишкам все более неприветливо. Совсем хмурым и въедливым был господин Маази в последний день работы. «Почему он льет всю воду не на грядки, а мимо?!» — придирался он к Луи. «Господи помоги! — всплескивал он руками, ворча на Красномураша. — Этот малый, как сумасшедший слон, затаптывает все края грядок!» «А этот большой лентяй и волынщик, — ворчал он на Рогатку. — Если он будет так работать, господин Маази заплатит ему не по десять, а по восемь сентов». Подойдя к Волчьей Лапе, он начинал долго и жалостно оплакивать увядший цветок, хотя Волчья Лапа не мог быть в этом виноват. Затем круг начинался снова.

В половине девятого по времяисчислению господина Маази — ибо он «случайно» перевел свои старинные серебряные часы на двадцать минут назад — он торжественно объявил госпоже Кеза:

— Эти пятеро теперь в расчете с господином Маази!

Лицо его украсила добрая улыбка. Но он тут же нахмурился и обратился к мальчишкам:

— А вы теперь скажите господину Маази честно и от чистого сердца: неужели действительно ни один из вас в саду господина Маази не сунул в рот ни единой ягодки, ни единого стручка?..

— Господин Маази… — начал было Красномураш важно, но Рогатка не дал ему закончить. Он посмотрел открытым взглядом господину Маази прямо в глаза и признался:

— Господин Маази, я действительно… сунул… Четыре клубники, честное слово. Они были такие заманчивые — большие и красные.

И это так и было.

— Ха! — победно и радостно воскликнул господин Маази и всплеснул руками. — Разве господин Маази не сказал вам: эти маленькие мальчишки — воришки, они словно… — Но на половине фразы господин Маази сжал свои узкие стариковские губы и о чем-то задумался. — Так-так-так, — произнес он другим тоном. — Но по крайней мере они честные! Господин Маази сам очень честный и очень порядочный человек, и, если они, эти мальчишки, ему говорят: господин Маази, у меня нет этих двух сентов, тогда господин Маази это понимает. Господин Маази не такой, который запрещает. Господин Маази говорит: пусть они пойдут все со мной, попробуем вместе клубнику господина Маази!