Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий Страница 8

Потом в одиночку возвратился в село. К Десне подошел, когда совсем стемнело. Лед крепко держался за берег, и Харитон подумал, что и нынче он напрасно поверил собственной интуиции, и отправился смотреть, как вскроется река. Десна, видать, еще не скоро тронется, потому как и морозец крепчает и воздух уж больно свеж, настоянный на березовых почках; небо такое чистое и высокое, словно молодой лед на озере, луна повисла над селом, круглая и огромная, золотистая то ли от солнца, то ли от земного тепла. Вокруг все так прозрачно, так празднично, что и домой возвращаться неохота, тем более что там ждали его одни неприятности. Мама уже вернулась, учительница успела ей наговорить такого, что она плачет и с нетерпением ожидает провинившегося. Ох, эти мамы! Лучше, если бы был отец, — он бы наказал так, без всяких укоров и слез. Как раз маминых слез и упреков больше всего не терпел и боялся Харитон. Чуть что — и начнется: такой-сякой, неблагодарный, бессердечный, матери не жалеешь, не уважаешь, был бы отец жив, он не позволил бы издеваться над беспомощной женщиной!.. А разве Харитон виноват в том, что у него нет отца? У всех ребят отцы домоседы, в селе живут, из дома никуда, а его отец без моря жить не мог, смелый был, настоящий морской волк, не боялся ни тайфунов, ни штормов, плавал и в Арктику, и в Антарктику, не раз тонул в море среди хищных акул. И погиб в шторм, когда иностранное судно спасали. Много людей спас матрос Колумбас, да только сам не уберегся…

Плелся берегом Десны, старался думать про отца, образ которого стерся в детской памяти, знал его Харитон только по фотографии, висевшей на стене, а из головы не выходила Яриська. Если бы отец не погиб, то и у Харитона, возможно, была бы такая сестричка. А теперь не будет, потому что мама сказала: другого папу не желает. Ну, а мама — с характером. Недаром она партизанская дочка.

Уж очень хотелось Харитону иметь сестричку, похожую на Яриську! Пусть бы насмехалась, пусть бы березовым соком или холодною водой его обливала — он все стерпел бы. Приятно становится у человека на сердце, когда на него тревожно и с живым интересом посматривают такие горящие и немыслимо красивые глаза, как у Яриськи. Человеку веселей жить, когда есть на свете такая добрая душа, которая даже перед учительницей за тебя готова постоять. Вон как весело Митьку Горопахе: у них в хате и утром и вечером звенит нежный Яриськин голосок. А у них дома тишина. Мама все время на работе — ее в сельпо продавщицей поставили. Если сама не идет на работу, бывает, что и ночью поднимают. Понадобится кому-то что-нибудь — барабанит в окно: «Открой лавку, Галина!» А Харитон должен один вечерами сидеть, изнывать над домашними заданиями. Телевизора-то у них еще нет, ну вот и ищет себе развлечений… Займется чем-нибудь, а маме это не нравится, сердится. Вот если бы у них Яриська жила, тогда другое дело. И Харитон был бы Харитоном. Вместе домашние задания выполняли бы, вместе в школу бегали, о разных интересных вещах говорили… Но нет у них Яриськи! И не будет… Придется, что ли, у Горопахов забрать, так ведь не отдадут, скажут — пусть подрастет, тогда… А как приведешь ее взрослую? Ведь засмеют же! Скажут: «Женился Харитон, окрутили Харитона!» А зачем ему эта женитьба? Жил столько лет не женатый и еще проживет. Не нужна ему никакая взрослая Яриська, ему бы такую, какая она сейчас…

За этими размышлениями не заметил, как дошел до села, ступил на улицу, что к Десне ведет. Село жило обычной своей жизнью: из печных труб высокими столбами валил к небу дым; то подымаясь, то опускаясь, скрипели колодезные журавли; лениво и протяжно лаяли собаки, верещал чей-то поросенок, и голос радио доносился из центра села — из той радиоточки, что висела на столбе возле маминого магазина. Был ранний вечер, только что стемнело, а на улице ни души. Харитон знал: в это время все сидят за столом, ужинают, один он плелся голодный по улице, и никому до него не было дела.

Он ускорил шаг — засосало под ложечкой. Вспомнил, что блины ел у тетки Тоньки давно, проголодался, странствуя по лесу. Мама тоже, наверное, в ожидании сына ничего не ела. А может, бегает по селу, разыскивает его — исчез куда-то бесследно… Ясное дело, была бы в доме своя Яриська, и он не бегал бы невесть где, а сидел в хате, так нет…

Наконец добрался до дома и невольно замедлил шаг — то спешил, а тут враз не хватило духу войти в хату. Но когда увидел темные окна, — значит, дома никого нет, — смело скользнул в калитку, разыскал в потайном месте ключ, отомкнул дверь, вдохнул знакомое тепло родной хаты и начал быстро раздеваться. Значит, мама и на сей раз задерживается в своей лавке, он спокойно поест чего-нибудь тепленького, ляжет в постель и уснет. А чуть свет проснется, незаметно выберется из дома — и опять к Десне: должен же он наконец увидеть, как вскроется река!

Удивило, что печка холодная, все стоит на тех же местах, как и утром. Харитон включил свет и убедился: мама домой еще не приходила. Отрезал ломоть хлеба и кусок сала, очистил луковицу — очень ему по вкусу такая еда, — ужинал и раздумывал, где же его мама.

V

Харитон вышел из хаты. На улице было темно, но спустя некоторое время он привык к темноте и смело шагнул к сараю, там лежали заготовленные еще с лета дрова. Надо протопить, а то в хате прохладно. Приедет мама — ей меньше будет забот. Вышел на огород и остолбенел — под старой развесистой яблоней стояло что-то страшное, черное, будто привидение… Оно тревожно и угрожающе фыркнуло. Не успел Харитон опомниться, как страшилище побежало в конец усадьбы и перепрыгнуло через невысокий тын; вслед за ним промелькнуло что-то поменьше, похожее на соседского двухлетка-теленка. Тут только, когда неожиданные гости исчезли и растаяли в ночной темноте, Харитон сообразил: да ведь это же лосиха с лосенком! Дядька Евмен высматривал их в лесу, сено возил, а они — подумать только! — в самое село забрались, у него в огороде оказались. Харитон сперва хотел броситься за ними, даже пробежал несколько шагов, но раздумал, остановился. Разве догнать быстроногих лосей,