Ирина Пивоварова - О чём думает моя голова Страница 9

— Вот ещё! — сказала Люська. — Сама отыщется… И потом, разве она умеет петь? Пищит, как цыплёнок. Слушать противно!

— Всё-таки странно, — сказал Павлик. — Где же она? Я слышал её голос где-то рядом.

— Да что ты заладил — «её голос, её голос»! Только и слышу со всех сторон: «Ах, какой у Синицыной голос! Ах, как Синицына хорошо поёт!..» Да если хочешь знать, это я её всем песням научила!

Это было такое враньё, что я чуть с дерева не свалилась.

— Спокойно! — сказал Коля. — Не волнуйся, а то они нас увидят.

— И вообще у неё слуха нет, — сказала Люська. — Ты даже не представляешь, как я с ней измучилась, пока я её научила петь «Как провожают пароходы».

— Не ври, Люська, — не выдержала я. — Как не стыдно врать!

— Ага! — сказал Павлик. — Она точно где-то здесь!

Люська завертела головой во все стороны.

— Ну вот, я пошутила, а ты уж и поверил, — сказала она громким голосом. — «Как провожают пароходы» — это она меня научила. И «Ладу» и «Русское поле». А зато я её арию Ленского научила петь. А арию Ленского в сто раз интересней петь, чем «Русское поле»! И пусть не воображает, что лучше всех поёт. Подумаешь, певица нашлась!

Она потянулась.

— Вчера Сергей Фёдорович приехал, — сказала она всё так же громко. — Привёз мне во-от такой арбуз! И груши во-от такие! И сегодня мы с ним идём на балет «Доктор Айболит». Сейчас надену своё синее платье, туфли надену новые — красные, с дырочками — и пойдём.

И она ушла.

Павлика позвали, и он тоже ушёл. Мы с Колей слезли с дерева.

Всё обошлось хорошо. Никто нас не видел. Никто не ругал. Я даже почти не поцарапалась. Солнце светило так же ярко. Облака были такие же белые. И было тепло. И было ещё утро. И было воскресенье. Но настроение у меня было испорчено.

— Она пошла смотреть «Доктора Айболита», — сказала я. — А я так давно мечтала о «Докторе Айболите»!

— Люсь, — сказал Коля, — ты ведь не кончила. Спой дальше, а!

— И туфли у неё новые…

Я посмотрела на свои потрескавшиеся сандалии.

— Люсь, ну спой, пожалуйста.

— И ей привезли арбуз. Всё-таки несправедливо. Почему всё ей?

— Ты будешь петь дальше? — сказал Коля.

— И груши, — сказала я.

И мне захотелось плакать. Тут Коля посмотрел на меня как-то странно.

— Ну ладно, я пойду, — вдруг сказал Коля. — Ты меня, пожалуйста, извини. Меня ждёт мама.

Он повернулся и пошёл.

— Коль!

Он не остановился. Он шёл к подъезду. Ну и пусть! Много о себе думает! Что я такого сказала? Ну что?

Коля уходил. Я знала, почему он уходит. Колина спина мелькнула на площадке второго этажа. Я знала, знала, почему он уходит!

— Постой! — крикнула я и побежала его догонять.

Я догнала его только на третьем этаже.

— Коль! — забормотала я. — Подожди! Ну подожди, пожалуйста! Я… я хочу тебе одну загадку загадать. Знаешь, какая загадочка отличная! Ни за что не отгадаешь. Правда-правда! Вот послушай… А и Б сидели на трубе. А упало, Б пропало, кто остался на трубе?

— Знаю я эту загадку, — хмуро сказал Коля.

— Коль, — сказала я. — Ты не думай!.. Не думай… Честное слово, я не такая! Я прямо сама не знаю, что на меня нашло! Подумаешь — туфли! Да у меня ведь есть новые туфли! И арбуз — ерунда! Мой папа сколько хочешь таких арбузов может привезти… И груши…

Мы спустились с лестницы и вышли во двор.

— А ты всё-таки спой, — сказал Коля. — Ведь ты не кончила.

И я запела:

Как провожают пароходы-ы,Совсем не так, как поезда-а-а…

В окне в своём новом платье стояла Люська. Она ела грушу.

БЕДНАЯ ДАРЬЯ СЕМЁНОВНА!

Я лежала и думала:

«Я уже целых пять дней больна, а она ни разу ко мне не зашла! Какая же она подруга после этого?»

Подумаешь, обиделась на меня из-за какой-то чепухи! Я сказала, что она хоть и отличница, а глупая, книжек не читает, зубрит одни учебники… Так чего же обижаться, если это правда? И потом, у меня уже тогда температура высокая была — тридцать семь и две. Разве можно обижаться на больного человека?

Вот возьму и тоже на неё обижусь! И никогда не прощу! Пусть подлизывается, пусть прощения просит — ни за что её не прощу!

В прихожей зазвонил звонок. Пришёл Коля.

Он вошёл в комнату, сел на стул и сказал:

— Привет. Как себя чувствуешь? Как температура?

— Спасибо, Коль. Плохо я себя чувствую. Температура очень высокая — тридцать шесть и семь!

— Наверное, тридцать семь и шесть, — сказал Коля.

— Наверно. Может, даже больше. Знаешь, ничего есть не хочется, кроме апельсинов и зефира в шоколаде. Даже уроки делать не хочется. Я вчерашнее домашнее задание так и не сделала, представляешь?

— Представляю, — сказал Коля. — Это очень плохо. Запустишь всё. Ты и так последнее время на одних троечках ползёшь.

— Ну и что? — сказала я. — Хочу и ползу! Это, между прочим, не твоё дело!

— А чьё же? Кто, интересно, у нас звеньевой? Кстати, мы сегодня проводили сбор звена и решили ко всем отстающим прикрепить шефов. Коростылёва будет с Ивановым заниматься, Мухина с Длиннохвостовой, а к тебе прикрепили Косицыну, чтобы она тебя подтягивала. Ясно?

— Ещё чего не хватало! — закричала я. — Пусть только попробует меня подтягивать, я её с лестницы спущу!

Коля вытаращил глаза:

— Ты что, с ума сошла? Вы же подруги!

— Больше она мне не подруга!

— Не пойму я. То вас водой не разольёшь, а то друг на друга глядеть не хотите. Ненормальные какие-то!

И тут снова зазвонил звонок.

Уран, который лежал под моей кроватью, вскочил и помчался к дверям.

— Это Косицына, — сказал Коля. — Ну, я пошёл. Не буду вам мешать.

— Коля, не уходи! Не хочу я, чтобы она меня подтягивала, мы поссорились, понимаешь?

— Поссорились — значит, надо помириться. И вообще, хватит вам ссориться. Вы своими ссорами всему классу надоели.

Он направился в прихожую:

— Привет, Косицына.

— Привет, — услышала я Люськин писклявый голос.

— Пока.

— Пока, — сказала Люська.

Хлопнула дверь. Коля ушёл.

Уран как сумасшедший прыгал и визжал в передней. За что он любит эту Люську, понять не могу! Я лично её терпеть не могу! Подтягивать, видите ли, меня пришла! Ну что ж, посмотрим, как это у неё получится!

Долго из передней доносилось до меня неразборчивое Люськино бормотание и ласковые визги Урана.

Наконец в двери показалась Люськина чёлка, вернее, один её кусочек, и левый глаз, светло-зелёный, в жёлтую крапинку.

Потом остальная чёлка и правый — коричневый глаз.

Потом всё остальное.

Люська вошла в комнату. Уран вбежал за ней и стал прыгать рядом, хотел лизнуть её в лицо. Люська отворачивалась и смеялась.

Она ещё и смеётся!

— Уран, ко мне! — скомандовала я. — Не смей приставать к посторонним лицам!

— Это я «постороннее лицо»?! Уранчик, иди ко мне, миленький! Сама она «постороннее лицо»!

И она расселась на моём стуле и стала гладить моего Урана!

— Уранчик, ми-и-лый, хоро-о-ший, я тебе котлетку принесла. Вот тебе котлетка. Кушай…

— Уран, не смей есть чужих котлет!

Но противный Уран уже на всю комнату чавкал Люськиной котлетой. Этого ещё не хватало!

— Выплюнь! — закричала я. — Немедленно выплюнь котлету!

— Не обращай на неё внимания! — сказала Люська. — Воображала она, понимаешь? — И стала вытаскивать из портфеля ещё какой-то пакет. — Вот, я тебе и колбаски захватила…

— Уран! — заорала я. — Не смей есть эту паршивую колбасу!

— Видишь, что я тебе говорила? Воображает! Думает, без неё никто прожить не может! Думает, она заболела, и все так и побегут её навещать! Скучать будут — прямо лопнут! Пусть не воображает! Я по тебе соскучилась, а не по ней. На вот тебе ещё пирожок с повидлом.

Я вскочила с постели, схватила Урана за ошейник и потащила к себе.

— Сиди тут! — приказала я. — Нечего ей распоряжаться! Пусть свою собаку заводит и кормит всякими тухлыми пирожками!

Но как только я выпустила Уранов ошейник, этот предатель снова бросился к Люське!

— Молодец, Уранчик! — обрадовалась Люська. — Не слушай её. Она думает, она умная, книжек много читает! Да она своего «Витю Малеева» уже полгода мусолит!.. Ешь, ешь пирожок. Правда, вкусный? Его бабушка пекла, когда ещё здоровая была…

Пирожок мгновенно исчез в Урановой пасти.

Уран сидел перед Люськой, повизгивал, вертел хвостом и глядел на неё влюблёнными глазами.

— Да! Ты же ещё не знаешь, что с моей бабушкой случилось? — сказала Люська. — Представляешь, Уран, мою бабушку вчера в больницу увезли!

Уран взвизгнул и ещё сильнее завертел хвостом.

— Не верь ей, Уран! Врёт она! У неё бабушка здоровая как бык! — закричала я.

— Это моя бабушка здоровая как бык?! Я тебе, Уранчик, честное слово даю: моя бабушка утюг на ногу уронила, и её в больницу увезли! У неё, бедненькой, нога прямо раздулась, стала такая круглая! Знаешь, как ей больно было!..