Альфред Вайденманн - Багажная квитанция №666

ДИРЕКТОРУ БАНКА НЕ ДО СМЕХА

Не угодно ли почистить ботинки? — вежливо спросил Петер Пфанрот, когда к нему подошел господин в плаще.

А что ж еще? Если бы мне понадобилась микстура от кашля, я пошел бы в аптеку, — буркнул толстяк и уселся на одно из двух вращающихся сидений, которое как раз было свободно. — Смотри только не измажь мне носки своей проклятой ваксой!

Толстяк водрузил ноги, словно два чемодана, на низенькую скамеечку и закурил сигару.

— Разрешите немножко засучить ваши брюки?

Толстяк не ответил. Он сидел, окутанный густым облаком сигарного дыма, и смотрел на площадь перед вокзалом.

— Благодарю вас, — тем не менее сказал Петер и осторожно подвернул обшлага его брюк. Приэтом он посмотрел на своего напарника, сидевшего рядом. У того были соломенного цвета волосы, сам он был тощ, как щепка, и звали его Эмиль Шлоттербек. Он как раз начищал до блеска башмаки какого-то таксиста.

— Ну, ясное дело, опять что-то вздумали строить! Будто мало уже понастроили! В этом городе того и гляди угодишь в яму! Сплошные стройплощадки! — Толстяк раздраженно жевал свою сигару, выпуская дым, словно паровоз с перегретымкотлом, и все время поглядывал на привокзальную площадь.

Туда только что въехали два грузовика, остановившиеся прямо у входа в метро, напротив нового здания Международного торгово-кредитного банка. Рабочие сразу же принялись сгружать огромное количество досок и деревянных панелей.

Теперь и ахнуть не успеешь, как разворотят всю мостовую и надергают булыжников, как сорняков, — пробурчал толстяк.

А может, это просто дрова для торгово-кредитного банка, — рискнул вмешаться Эмиль.

Его клиент-таксист, которого он как раз обслужил, заснул на своем стуле. Наверное, после

ночной смены.

— Какие там дрова! Протри глаза! — Толстяк показал своей сигарой на грузовики.

На площади тем временем и впрямь стали сооружать самые настоящие строительные леса, похожие на небольшие башни.

И правда, — согласился Эмиль. — Вроде и в самом деле начинают какую-то стройку.

Я никогда не ошибаюсь, — сказал толстяк и выпустил очередное облако сигарного дыма. Потом он оглядел свои ботинки, и на лице его появилось довольное выражение. — Неплохо, — похвалил он. Блестят, как новенькие.

А сейчас — последний штрих! — торжественно объявил Эмиль. Он удобно откинулся на спинку своего стула, сунул руки в карманы и приготовился смотреть, как Петер с шиком завершит работу.

Петер несколько раз прошелся полоской бархата по носку левого, потом правого ботинка, после чего и наступила обещанная вдохновенная кульминация, означавшая, что чистка обуви окончена: бархатный лоскут взлетел в воздух и, совершив самое настоящее сальто, с эффектным хлопком, который и был смыслом всего фокуса, снова оказался в руках у Петера.

Мой господин, вы побриты, — ухмыльнувшись, поклонился Петер.

И вправду очень неплохо, особенно этот финт в конце. Сколько я должен?

По грошу за каждый ботинок. Итого двадцать пфеннигов.

Плюс еще один грош за эффектный трюк в финале — итого тридцать пфеннигов, — засмеялся толстяк, расплачиваясь.

Очень приятно, что вы довольны, — улыбнулся Петер.

Надеемся, вы еще раз удостоите нас своим посещением! — добавил Эмиль Шлоттербек.

Ах, вот оно что: молодые люди, как я понимаю, компаньоны? — спросил толстяк, застегивая плащ.

Совершенно верно. А это наша общая касса, не угодно ли взглянуть, — пошутил Петер и бросил три гроша в коробку из-под сигар. «Бразильские сигары из Уругвая» — золотыми буквами было написано на крышке.

Ну, удачи вам в делах, — сказал толстяк и нырнул в людской поток на привокзальной площади.

— Может, все же разбудить его? — спросил

Эмиль и посмотрел на спящего таксиста. — Вдруг он куда-нибудь опаздывает?

— Дай ему еще минут десять, — предложил Петер и вытащил из кармана апельсиновые леденцы. — Хочешь?

Эмиль не замедлил воспользоваться предложением. Теперь они оба, посасывая леденцы, стояли, прислонившись к двум каменным колоннам, между которыми располагались их вращающиеся стулья. Это было у самого входа в здание вокзала, слева, на широкой лестничной площадке, на полметра возвышавшейся над тротуаром.

В городе работало двадцать пять мальчишек — чистильщиков обуви, потому что было ровно двадцать пять таких уголков, где им разрешалось работать.

Чтобы как-то защитить себя, эти двадцать пять подростков создали нечто вроде собственной организации. Новеньких принимали лишь в том случае, если кто-то поступал в ученье или просто уходил. Кстати, для «старичков» это была единственная возможность сменить плохо расположенное место на более удачное, потому что новичку полагалось довольствоваться и не очень выгодной точкой.

Район главного вокзала был, конечно, лучшим, потому что находился в самом центре города. Но, в конце концов, ведь Петер Пфанрот считался у ребят за главного, а Эмиль Шлоттербек был вроде как его заместителем.

Тем временем на привокзальную площадь въехал третий грузовик. Несколько человек сразу полезли в кузов. Видимо, они очень торопились.

— Не похоже на стройку, — задумчиво сказал Эмиль Шлоттербек.

Совершенно с тобой согласен, Шериф. Леденцов еще не желаешь?

Эмиль, не спуская глаз с подъехавшего грузовика, протянул руку.

Посмотрим, что они будут выгружать, — сказал Эмиль.

За ним закрепилась кличка «Шериф» — так называл его Петер. И все потому, что Эмиль обожал фильмы о Диком Западе. А героем этих фильмов всегда был шериф, крутой такой парень: стоило только его тени появиться за углом, как самые опасные бандиты уже спешили унести ноги.

Смотри-ка, прожектора, — сказал Петер.

Вроде бы.

И действительно, с подъехавшего грузовика осторожно снимали гигантские, покрытые черным лаком металлические котлы с большой блестящей стеклянной выпуклостью.

— Прошу прощенья, если помешал, — раздался вдруг чей-то голос. Это был господин Шиммельпфенг, владелец маленького цветочного магазина, расположенного прямо на крытом перроне. Он был холостяк, приходил каждое утро в одно и то же время и, пока ему чистили обувь, всегда читал спортивную страницу «8-часовой газеты».

Но сегодня господину Шиммельпфенгу не терпелось сообщить новость.

— Вас, наверное, тоже интересует, что происходит на площади?

Господин Шиммельпфенг сел, и Петер слегка засучил ему брючины.

— Если уж вы не знаете, тогда никто не знает, — сказал Эмиль и подошел поближе. Уж Шерифу-то хорошо было известно, как падок господин Шиммельпфенг на лесть.

Торговец цветами немедленно попался на приманку. Для начала он, правда, выразительно помолчал, затем набрал воздуху и выпалил:

— Кино снимать будут! Это один рабочий сказал владельцу табачного киоска, когда покупал у него сигареты.

Похоже было, что так оно и есть. Господин Шиммельпфенг облокотился на спинку своего вращающегося стула и посмотрел на ребят так, словно только что сделал двойное сальто.

А в это время на привокзальной площади остановился закрытый фургон, со всех сторон отливающий голубым лаком. По бокам лимонно-желтыми буквами было выведено: «Глобаль-фильм».

Петер и Шериф словно онемели, во всяком случае, на миг уж точно. Конечно же, теперь они глаз не спускали с киношников на площади, поднимавших прожектора на деревянные леса с помощью мощных тросов.

— И о чем же будет фильм? — опомнился Петер.

— Кажется, детектив. Об ограблении. Снимать будут у Международного торгово-кредитного банка. Во всяком случае, так краем уха слышал торговец сосисками. Когда начнут, я опять к вам приду. Отсюда все видно, как с лучших мест на трибуне.

Наверное, слово «трибуна» для господина Шиммельпфенга было ключевым. Мгновенно вспомнив про спортивную страницу «8-часовой газеты», он снова погрузился в чтение. Ведь главное было сделано: он нашел слушателей, с которыми поделился распиравшими его новостями.

Через две-три минуты из-за развернутой газеты, скрывшей лицо господина Шиммельпфенга, раздалось недовольное брюзжанье:

— Ну, конечно, теперь, оказывается, судья во всем виноват. Бред какой-то! Эти газетные писаки просто болваны!

Петер и Эмиль насмешливо переглянулись и хором повторили:

— Просто болваны! Нет сомнений, господин Шиммельпфенг!

Тут вдруг проснулся таксист. Он огляделся — посмотрел налево, направо, вверх-вниз, — быстро заплатил свои два гроша и убежал, не проронив ни слова.

Когда Петер завершил чистку ботинок господина Шиммельпфенга обычным финальным трюком с бархоткой, тот как раз приступил к чтению заметки о вчерашнем состязании тяжеловесов.

— Удар ниже пояса в шестом раунде — это уж слишком! — возмущенно воскликнул господин Шиммельпфецг и в сверкающих ботинках отправился наконец к своим ландышам и гиацинтам.