Наталия Кузнецова - Почти идеальное ограбление Страница 14

– Возможно, ты и прав, – только и сказала она, а Ромка тут же позвонил Арине. Не слушая его, девушка объявила:

– Я собираюсь к Сонечке в больницу. Уже выхожу.

– Но ты же вчера к ней ездила!

– Вчера я не смогла ничего ей сказать, язык не повернулся, а сегодня решила-таки это сделать.

– А мы хотим рассказать тебе что-то очень-очень важное.

– Тогда, если вам удобно, подъезжайте к больнице. Машину мою вы знаете, подождете возле нее.

– Удобно. Едем!

Арина вышла из больничного корпуса и кивнула ребятам:

– Давно ждете?

– Не очень. Как себя чувствует твоя знакомая? – спросила Лешка.

– К счастью, гораздо лучше, – отпирая двери своей иномарки, ответила девушка. – Сонечка начала шевелить ногами, то есть с позвоночником у нее все в порядке, а это самое главное. Уже нет сомнений, что она сможет ходить, а тем паче работать. И поэтому известие о подмене своего «Восхода» Соня восприняла более-менее спокойно. И, оказывается, у нее есть еще одна работа, о которой пока никто не знает. Она сказала, что не решалась ее выставлять, так как считала незавершенной, но мне удалось ее убедить, что, пока обстоятельства складываются столь удачно, грех ими не воспользоваться. Поэтому прямо сейчас еду к ней домой за этой самой картиной, Сонечка дала мне ключи. Хотите со мной?

– Еще бы! – воскликнул Ромка.

Свернув на проспект Мира, Арина остановилась у светофора на перекрестке и обернулась к брату с сестрой:

– Ну, а у вас что стряслось?

– А вот что. Мы вчера вечером случайно оказались у галереи и увидели, как туда пришла какая-то женщина и осталась работать в мастерской. Такая вот из себя, – Ромка сделал рукой зигзаг и пояснил: – Стройная, одним словом. А сегодня мы зашли в один ресторанчик на Старом Арбате, – он сказал это так, будто ходить по ресторанам для них с Лешкой самое обычное занятие, – и встретили ее там. А потом на одном из стендов увидели картину, очень похожую на «Восход», только она «Закат» называется. И узнали, что ее написала женщина, которую зовут Инна Николаевна, то есть та самая тетка, сечешь? Вот, посмотри, – он показал девушке дисплей своего фотоаппарата с последним снимком. – Видишь, как нам повезло и как быстро мы во всем разобрались? Остается только узнать, кто она такая. Ты случайно не знаешь?

Арина покачала головой:

– Понятия не имею.

Ромка даже на месте подскочил!

– Значит, Павел Петрович ее от всех скрывает? Разве это не подозрительно? Что, если он с ней в сговоре? И тогда ты была абсолютно права, когда говорила, что он сваливает все с больной головы на здоровую.

Вспыхнул зеленый свет, и сзади засигналили. Арина тронула машину с места.

– Надо, конечно, разобраться в том, что ты мне сказал, однако Павел не может быть ни с кем ни в каком сговоре. Я хоть и зла на него за подозрительное отношение к моим друзьям, но абсолютно уверена, что сам у себя он никаких картин не крадет.

– Тогда, возможно, его просто-напросто водят за нос. Пригрел эту тетку на своей груди, и мы должны открыть ему на нее глаза. Сегодня же сделаем фотографии и завтра ему покажем. Как ты на это смотришь?

Арина пожала плечами:

– Покажите, не помешает. Я вот думаю: нести ли мне в его галерею новую работу Софьи? С одной стороны, Павлу хочется помочь, несмотря ни на что, с другой – кто может гарантировать, что и с этой картиной ничего не случится? Хотя теперь, я надеюсь, он примет особые меры безопасности.

– Я по радио как-то слышал, что картину самого Марка Шагала «Над городом» из нью-йоркского музея увели, а уж из галереи-то этой, да при большом желании… А Павел Петрович уже установил новую систему видеонаблюдения?

– Не знаю, – ответила девушка.

Глава 7

ТАЙНА ЧУЖОГО ДНЕВНИКА

Софья Полянская жила в самом конце Кутузовского проспекта, на третьем этаже огромного дома, в большой двухкомнатной квартире. Одна из комнат, более просторная и светлая, служила художнице мастерской. На мольберте у окна стояла небольшая картина.

– Эта? – спросил Ромка.

Арина кивнула.

Лешка повернула ее к себе и воскликнула:

– Еще лучше прежней, да?! Хоть они и похожи. А солнечные блики какие яркие! Как настоящие.

На этом холсте первые лучи невидимого солнца тоже пронизывали покрытый дымкой полупроснувшийся город, предвещая замечательный день. Утро только занималось, тротуары блестели в ожидании пешеходов, магазины распахнули двери для первых посетителей. Картина так и называлась: «Ожидание». Арина тоже залюбовалась ею:

– Вроде бы ничего особенного, но каким оптимизмом дышит этот пейзаж! Все-таки Софья – настоящий мастер. Она умеет делиться с людьми своей радостью.

– Рома, а тебе нравится? – обратилась к брату Лешка.

Ромка молча кивнул, утешая себя тем, что у него совсем другая манера письма и в абстрактной живописи он тоже запросто может стать, если уже не стал, непревзойденным мастером.

– Давай посмотрим, что у нее еще есть, – увидев стоящие в углу картины, попросила Лешка. – Очень хочется увидеть, что она написала.

– Сонечка почти ничего не успела сделать после возвращения из Нью-Йорка, – ответила Арина и наклонилась к стене, перебирая недописанные холсты на подрамниках.

Ромке стало неинтересно, и он отправился бродить по квартире. Но ничего примечательного не заметил. Обычная, как у всех, кухня. Не отличалась особой обстановкой и вторая комната. Ромка подошел к окну, остановился возле письменного стола и увидел, что в самом большом ящике торчит ключ. Очевидно, хозяйка торопилась и забыла его вынуть. Не сдержав любопытства, Ромка прикрыл за собой дверь, повернул ключ и выдвинул ящик. Поверх собрания самых разных вещиц: маленьких игрушечных человечков-инопланетян, смешных утят, динозавриков, брелоков, писем в старых конвертах, газетных вырезок, квитанций, значков и всякого рода косметики – лежал небольшой черный ежедневник в блестящем переплете из искусственной кожи.

И Ромка не утерпел. Его рука сама, непроизвольно, потянулись к тетрадке. Это был дневник. На первом листе стояла дата: 15 октября.

Писала Софья крупными, чуть ли не печатными буквами, поэтому не приходилось разбирать слова. И Ромка прочел:

Кто сказал, что Нью-Йорк – это каменные джунгли? Очевидно, тот, кто никогда не видел его на рассвете и не слышал, как шумят платаны на Пятой авеню, как падающие листья покрывают зеленые газоны Центрального парка. Достаточно одного осеннего раннего утра, чтобы навсегда влюбиться в этот невероятный город. Как брызжет солнце с окон небоскребов! Это «праздник, который всегда с тобой». Хемингуэй сказал это о Париже, но лучшей фразы я сейчас подобрать не могу. Ведь, в отличие от него, я художник, а не писатель.

Воровато оглянувшись на дверь, Ромка прислушался. Лешка с Ариной все еще что-то двигали в соседней комнате. Тогда он быстро перелистал ряд страниц.

19 декабря.

Очевидно, я себя переоценила, ожидая моментального и сногсшибательного успеха. А теперь мечтаю лишь о сносном существовании, чтобы оно давало мне возможность работать. Хорошо, что в одну из галерей взяли сразу несколько моих работ. Кое-кто уже это считает огромным достижением…

Не успев дочитать, Ромка вздрогнул, заметив рядом с собой внезапно возникшую тень.

– Ты чего крадешься, как призрак? – недовольно прошипел он.

– А ты что делаешь? – Лешка заглянула в тетрадь и возмутилась: – Рома, как тебе не стыдно! Нельзя читать чужие письма и дневники, или ты об этом не знаешь?

– Прекрасно знаю, – пробурчал Ромка и тем не менее не положил тетрадь обратно, а, снова оглянувшись на дверь, откуда вслед за Лешкой могла появиться Арина, быстро нашел последнюю страницу.

Лешка хотела вырвать у него тетрадь, но вместо того перегнулась через его локоть, и любопытство взяло верх над ее принципами.

13 марта.

Снова поругались. Неужели она мне завидует? Хоть бы я ошибалась! Но порой кажется, что ей хочется меня убить. И что она сделала бы это с превеликим удовольствием, если бы набралась смелости и могла остаться безнаказанной. И за что? За то, что мне удается больше? Но я работаю, как лошадь, сама подчас не зная, что мне позволяет держаться на плаву: неустанный труд или мои небольшие способности.

Скрипнула дверь, и Ромка быстро сунул тетрадь обратно в ящик. В комнату вошла Арина.

– Пора идти, – сказала она, укладывая картину в пакет.

Ромка двинулся за девушкой к выходу, но у порога преградил ей путь. Только что прочитанные строки не давали ему покоя.

– П-послушай, – заикаясь, сказал он, – а автокатастрофу, в которой пострадала твоя подруга, не могли подстроить ее враги?

– Какие враги у Сонечки? – удивилась Арина. – Если б ты был с ней знаком, то понял бы, какой она замечательный человек и что ее нельзя не любить или хотя бы не уважать. А в тот злополучный день она куда-то спешила и, сама того не ожидая, поймала на улице такси. Не частника, а самое настоящее, с шашечками. А потом на трассе столкнулись сразу несколько автомобилей, и ее такси влетело туда же. Кроме Сони, пострадали еще трое людей. А виноват в дорожной аварии мокрый асфальт, на котором занесло одну из машин.