Игорь Гуров - Хребет Скалистый Страница 2

— Шурик, к нам в квартиру воры залезли. Управдома нет, что делать?

— Какие воры? — недоверчиво спросил Шурик Бабенко.

— Белый день на дворе.

Он решительно шагнул к Алкиному подъезду. Подобрав на всякий случай валявшийся во дворе обрезок железной трубы, Алла пошла следом.

За ними побежал Васька Лелюх.

Откровенно говоря, когда Шура Бабенко увидел валяющийся на полу выломанный замок, он растерялся не меньше Аллы.

Пожалуй, будь у него за спиной она одна, он благоразумно направился бы в милицию, но отступать на глазах у этого увальня и сони Лелюха было невозможно, и Шура перешагнул через порог.

Алла, привыкшая рядом с Шурой ничего не бояться, двинулась за ним, держа, как ружье, трубу. Безмятежно вкатился в квартиру ничего не подозревающий Васька.

— Идем в кладовку, — сказала Алла, — там картины. Может, воры за ними приходили!

— Ка-кие воры? — пролепетал Лелюх и, не дожидаясь ответа, выскочил на площадку. Кубарем скатившись с лестницы, он выбежал на ярко освещенный солнцем тротуар и, все еще не чувствуя себя в полной безопасности, рванулся на середину улицы. Отсюда была видна крепкая фигура стоящего на углу милиционера. Немного успокоившись, Васька начал раздумывать, правда ли в Алкину квартиру влезли воры или это она и Шурик опять его разыгрывают.

Между тем Шура и Алла шаг за шагом осмотрели квартиру. Они побывали в кладовке, ванной, на кухне, заглянули под кровати, в шкафы и за диван. Нигде никого не было. Все вещи находились на своих местах.

Тем не менее было совершенно очевидно, что здесь кто-то побывал. Об этом говорил не только выломанный замок. Посреди комнаты на ковре валялся окурок. Отец Аллы вот уже неделя, как был в отъезде, да он и вообще не курил. В комнате у Аллы были разбросаны книги.

— Слушай, Шурик, — мелькнула у Алки догадка, — мне Васька болтал, что сегодня к нам приходил этот черномазый, который у тебя хотел в магазине отбить "Трех мушкетеров". Васька говорит, он за "Трех мушкетеров" предлагал чуть ли не двадцать книг. Может, это он приходил? Ищи "Трех мушкетеров".

Ребята торопливо начали рыться в беспорядочно разбросанных книгах и скоро убедились, что толстый красный том Дюма пропал.

— Надо расспросить Лелюха, — решил Шура. — Куда это его черти унесли? Когда нужно, его нет, конечно!

— Да вон он посреди улицы стоит, — кивнула на окно Алла.

— Васька! — отворив раму, закричал Шура. — Иди быстрей сюда.

— Зачем? — вяло откликнулся Лелюх. У него не было никакой охоты идти в подозрительную квартиру.

— Иди сейчас же! — снова крикнул Шура, показывая Лелюху кулак.

Васька побрел к дому с видом приговоренного к смерти.

Он слово в слово повторил то, что уже рассказывал Алле.

Сомневаться больше было не в чем. Этот черноволосый незнакомец, отчаявшись выменять "Трех мушкетеров", решил их украсть.

— Может, в милицию позвонить? — осторожно предложил Лелюх.

— Да! Чтобы нас на смех подняли? Станут они книжку искать! — откликнулась Алла.

— Действительно, — как всегда, согласился в ней Шура, — будто у милиции поважней дел нет.

Волей-неволей друзьям пришлось смириться с пропажей книги, которую они приобрели после стольких поисков.

Замок был вконец испорчен. Алла, оставив мальчиков стеречь квартиру, убежала в магазин покупать новый. Она скоро вернулась.

Шура быстро вставил замок на место выломанного и укрепил его двумя железными пластинами.

— Алка, а как же ты теперь одна в квартире спать будешь? — спросил Лелюх, округляя глаза: это у него всегда служило признаком либо крайнего удивления, либо испуга. — Я бы ни за что не остался.

— Ну, то ты, — отрезала Алла, — а то я. Как ночевала, так и буду ночевать.

Днем это казалось очень просто — "как ночевала, так и буду ночевать". Однако, когда стемнело, Алле стало не по себе. Она зажгла все лампы, какие только были в квартире, зазвала дворового «ничейного» Шарика и, покормив, попыталась уложить его на коврике около двери. Неизбалованный пес, не понимая, почему вдруг на него свалилась такая благодать, долго не хотел ложиться и все ходил за Аллой из комнаты в комнату, умильно виляя хвостом. Когда же он наконец заснул, то во сне начал тревожно и тоскливо подвывать. От этого Алка вконец заскучала. Она сняла со стены двустволку, отыскала в кожаном патронташе волчью картечь, зарядила ружье и положила его на стол. И все-таки одной в квартире было очень неприятно.

Тогда она подошла к телефону и набрала номер театра оперетты.

— Мария Васильевна, — заговорила она, узнав по голосу старую билетершу, извините, пожалуйста, за беспокойство. Это Алла, дочь художника Проценко. Пожалуйста, попросите Ольгу Константиновну Ракитину позвонить к нам в антракте. У меня поручение от папы. Пожалуйста.

Вскоре раздался звонок.

— Олечка, милая, приходи сегодня к нам ночевать, — попросила Алла, обязательно.

— А что случилось, Аллушка? — спросила Ракитина. Алка замялась:

— Ничего не случилось. Но все же ты приходи. Придешь, я тебе все расскажу. Придешь?

— Ну конечно, приду, девочка. Сразу же после спектакля.

Голос в трубке звучал тревожно, но Алла сразу же успокоилась. По ее глубокому убеждению, в списке храбрых людей после Буденного, Покрышкина, Кожедуба и Шурика Бабенко следующей безусловно шла артистка театра оперетты Ольга Ракитина. С ней вдвоем не страшно остаться не то что в квартире, где побывал какой-то плюгавый воришка книг, но и в осажденной врагами крепости.

Алла повеселела. Она пошла в кухню готовить к приходу гостьи ужин и так увлеклась хлопотами у плиты, что забыла о своих страхах.

Наконец раздался хорошо знакомый стук в дверь. Алла бросилась открывать и, споткнувшись о «ничейного» Шарика, со всего маху ударилась о дверной косяк лбом.

Ольга вошла в прихожую под скулеж обалдевшего пса и оханье Алки, которая, пританцовывая на месте, с великой яростью растирала мгновенно вскочившую шишку.

Ольга остановилась на пороге взволнованная и растерянная.

— Что здесь происходит? Что это за лохматое чудище?

— Это ничейный Шарик, с нашего двора, — все еще потирая лоб, ответила Алла.

— А зачем он тебе понадобился? Вообще, что у тебя случилось?

— Он будет нас стеречь.

— А разве кто-то собирается нас выкрадывать? Разобиженный Шарик, не дожидаясь ответа, бросился вон из коварной квартиры, где сначала вкусно кормят и, лаская, укладывают на мягкий половик, а потом со всей силы наступают на лапу и хвост.

— Нас, может, и не украдут, — согласилась Алла, — а "Трех мушкетеров" украли.

— Когда речь идет о людях, говорят "выкрали", — поправила Ракитина, снимая с пышных пепельных волос маленькую шляпу. — Я что-то не помню, разве трех мушкетеров кто-нибудь похищал? Это что, по приказу кардинала Ришелье?

— Похищал. Сегодня стащили самым обыкновенным образом. И Ришелье тут ни при чем.

— Подожди, подожди, Алла, когда ты торопишься, я тебя плохо понимаю. В семнадцатом веке…

— При чем тут семнадцатый век? — возмутилась Алла. — Самый настоящий жулик взломал замок и украл книгу.

— Так ты о книге! — поняла наконец Ракитина. — А я о д'Артаньяне и других мушкетерах, что у Дюма. Они прошли в столовую.

— Алка, — строго заговорила Ракитина, — почему снято со стены мое ружье? Ты же не маленькая. Понимаешь, что это не игрушка. Я его и к вам принесла потому, что боюсь, как бы без меня хозяйские дети беды не натворили.

— Оля, но я же тебе говорю: воры.

И Алла рассказала все по порядку. Ольга задумалась. В центре города вор ломает дверь ради того, чтобы украсть книгу. Непонятное воровство. Нелепость какая-то.

— А ты струхнула, мать-атаманша? Ну-ну, не красней. После такой истории не очень-то приятно одной оставаться в доме. Хорошо, что позвонила. Ну, а теперь давай пить чай и спать, устала я.

Повеселевшая Алка побежала в кухню за чайником.

Дневное происшествие казалось ей теперь не таким уж значительным.

За столом они весело болтали.

Несмотря на то, что Ольга была более чем вдвое старше Аллы, они любили бывать вместе. Они разговаривали о театре, книгах, спорте. Суждения Ольги имели огромное значение для девочки. В трудные моменты жизни, задумываясь над тем, как поступить, она всегда примеряла себя к Ольге.

Они засиделись допоздна.

— Ну, пойдем спать, Аллушка, — потягиваясь, предложила Ольга, — а то у меня завтра трудный день. В двенадцать репетиция, а вечером спектакль.

Если Ольга ночевала у них, Алла всегда уступала ей свою кровать.

Сон что-то не приходил, и минут через десять Алка, покрутившись на жестком диванчике, взмолилась:

— Оля, я к тебе хочу! Мне не спится.

— Ну, иди, иди сюда, — пробормотала засыпающая Ольга.

Алка не заставила себя долго просить. Через несколько минут, уткнувшись носом в теплое Олино плечо, она спала крепким, безмятежным сном.