Валерий Гусев - Враг из прошлого Страница 2

– Мой дворец, – с улыбкой похвалился Матвеич, когда мы выбрались из машины.

Дворец Матвеича был очень похож на скворечник. Двухэтажный такой птичий домик. К тому же во втором этаже было только одно, очень круглое окошко. То ли леток для скворца, то ли корабельный иллюминатор.

А на участке вокруг дома не росли никакие грядки, не было никакого укропа вроде редиски, как Алешка сказал. И никаких кустов со смородиной и клубникой. Росли только высокие деревья и густая темно-зеленая трава. Мне по пояс, Алешке по шейку. Иногда с озера долетал легкий влажный ветерок, и тогда эта трава ходила волнами. И деревья скрипели, как мачты парусного корабля. И казалось, будто двухэтажный скворечник плывет по бурному морю зеленого цвета во главе сосновой эскадры.

– Как мило, – сказала мама. – Я бы хотела здесь пожить.

– Ты этого достойна, – поддержал ее Алешка. – Но дома, без нас, тебе будет еще лучше.

Мы забрали из машины свои вещи и поднялись в дом по крылечку, похожему на капитанский мостик.

В доме было всего две комнаты – одна внизу, другая – на втором этаже, куда круто вертелась винтовая лестница с деревянными ступеньками. Имелась еще кухня, которую Матвеич называл почему-то камбузом – на корабельный лад.

В нижней комнате ничего особенного не было. Ничего такого, что подсказало бы: здесь живет на покое легендарный сыщик, гроза воров и бандитов. Будущий писатель.

На стенах было много разных фотографий, но не в тему. Не криминальные, а морские. Боевые корабли, высокий маяк, о подножие которого разбивались штормовые волны, бравые матросы на стальных палубах, под сенью грозных башенных орудий. А одна фотография была в виде портрета молодого моряка в бескозырке набекрень. Надпись на ее ленточке – название корабля – никак не читалась. Потому что на лихо заломленной бескозырке виднелось только загадочное окончание слова: «…чивый».

– Это я в молодости, – похвалился Матвеич. – Матрос с гвардейского эсминца. Ну да ладно. Разговоры потом. У нас, у вятских, обычай такой: если в доме гость, хоть свой, хоть чужой, сперва напои, накорми, а потом расспрашивай.

– Как у Бабы-яги в сказке, – добавил вполне серьезно Алешка. – Сначала надо Иван-царевича накормить, в баньке попарить, а потом на сковороде в печку засунуть. Сытого и чистенького.

Матвеич сначала прищурил свои добрые глаза, а затем рассмеялся:

– А ты, Лешка, случаем, не вятский будешь? Мы, вятские – мужики хватские.

– Мы не вятские, – перемещаясь поближе к столу, где мама с помощью Матвеича накрывала стол, пробормотал Алешка. – Мы не вятские, мы вернадские.

– Знаешь, мать, – сказал папа, – заберем-ка мы его обратно, в Москву. Мне Матвеича уже жалко.

– Не отдам, – возразил Матвеич. – Он мне нравится.

– Я этого достоин, – скромно отозвался Алешка. – Хоть и не вятский. – Тут он притормозил. – А мы куда заехали ваще? Ехали к тверским, а попали, что ли, к вятским?

– Куда надо попали, – успокоил его Матвеич. – Я вятский родом. А вятские, они…

– Хватские, – кивнул Алешка. – Уже знаю, два раза.

На столе, к счастью, появился обед. Огромное блюдо зелени (редиска вроде укропа, салатик), тарелки с окрошкой.

– Сам выращиваешь? – спросил папа Матвеича. – Ты огородник теперь?

– И веселый молочник, – Алешка ткнул пальцем в кувшин с холодным молоком. – У вас и корова есть?

– Ошибаетесь, граждане. У нас, у береговых жителей, огородов нет. И коровы с молоком тут не бродят.

– И фруктов нет, – сказал Алешка, – потому что нет снежных вершин.

– Потому что здесь дожди очень обильные, да и по весне озеро сильно разливается. Я, бывает, прямо с мостика… то есть с крыльца в лодку перешагиваю. Какой уж тут огород. А зелень и молоко нам тетя Фрося носит. Она неподалеку, на горушке живет. Там у нее и сад, и огород, и корова с курочками. Славная женщина!

– Кормилица, – согласился Алешка.

– Нам пора, – отобедав, сказал папа. – Надеюсь засветло доехать. А вы, – он повернулся к нам, – поступаете в полное распоряжение полковника в отставке Матвеича. Слушаться его беспрекословно. Как меня. И маму.

– Тогда ничего, – обрадовался Алешка, – жить можно.

– Значит, так! – Полковник в отставке встал. – Принимаю командование. Сообщаю: делать вам можно все, что не запрещено. Ясно?

– Так точно, товарищ полковник, – вытянулся перед ним Алешка. – А что запрещено?

– Первое. Запрещено ходить на песчаный карьер, это опасное место. На втором этаже, где вы будете жить, есть две вещи, которые нельзя трогать: штурвал на одной стене и мой именной пистолет на другой. Запрещено также ныть, скулить, бездельничать. Это все.

– Прекрасно, – сказала мама, вставая. – Хорошо, что вы их предупредили. Первое, что они сделают, когда мы уедем, – это станут крутить штурвал на одной стене и стащат пистолет с другой стены. А потом убегут на карьер. Навстречу опасностям и приключениям.

(Мама оказалась права. В отношении всех трех объектов – штурвала, пистолета и опасного песчаного карьера.)

– Что ты, мам! – горячо обиделся Алешка, вытаращив свои большие «правдивые» глаза. – Ты же нас знаешь!

– Я вас прекрасно знаю! И поэтому по первому же тревожному звонку от товарища полковника в отставке я пришлю за вами папу.

– Он нас не найдет, – хихикнул Алешка. – Мы спрячемся в карьере.

Как ни странно, но Алешка оказался прав. Впрочем, об этом – позже, в свое время и на своем месте…

Родители уехали. Мы с облегчением помахали им вслед с капитанского крыльца, и Матвеич сказал:

– А теперь спокойненько попьем чайку и разработаем стратегию отдыха.

– Вы нам лучше расскажите, как ваш «Чивый» корабль называется? – Алешке это было очень интересно.

Похоже, и Матвеичу приятно было вспомнить далекую молодость.

– Я ведь до милиции на флоте служил. На эсминце с красивым названием «Задумчивый».

– Ни фига! – удивился Алешка. – И о чем же он задумывался? – Задавая вопросы, Алешка успевал накладывать в розетку раз за разом варенье из разных баночек, быстро поедать его и запивать чаем, чашка за чашкой.

– Ну… Задумывался… Ну, например, как лучше выполнить боевую задачу. Как безопасно обойти коварную мель.

– Все-таки, – сказал я, – для военного корабля такое название не очень подходящее. Не боевое какое-то.

– Я бы так не сказал. Думать в бою обязательно надо. Но дело еще в том, что когда формируется эскадра из однотипных кораблей, то им всем дают название на одну букву. К примеру, «Бдительный», «Буран», «Берегущий»…

– А у вас была буква «З»? – догадался Алешка. – В вашей однотипной эскадре.

– Точно. «Забияка», «Заносчивый», наш «Задумчивый». И скажу вам, не так-то просто подобрать названия кораблей для всей эскадры.

– Не просто, – согласился Алешка. – Но запросто!

– Ну-ка!

– «Задира»! – выпалил Алешка.

– «Зануда», – подсказал я, с намеком в его адрес.

– «Зас…» – начал было Алешка, но я его вовремя одернул.

Он невинно похлопал глазами и обидчиво объяснил:

– Я хотел сказать «Застенчивый». А ты что подумал? Не стыдно тебе?

Матвеич усмехнулся и с довольным видом покрутил головой, а я, кажется, покраснел. Зато Алешка не унывал.

– «Задумчивый», – сказал он, – все-таки лучше звучит, чем «Застенчивый».

– Почему так? – заинтересовался Матвеич. Он вообще Алешку слушал с большим интересом. Не привык пока к его «закидонам».

– Ну… – Алешка явно еще не придумал, что сказать. Но быстро нашелся: – Ну, «Застенчивый», он как бы за стеночкой прячется, в порте…

– В порту, – поправил его Матвеич.

– Ну в порту. Прячется, когда другие корабли сражаются.

– Не согласен, – возразил Матвеич. – Вот был у нас один опер. Молодой такой парнишка. И очень застенчивый. Его о чем-нибудь спросишь, так он сразу краснеет, стесняется. И этот наш застенчивый один троих вооруженных грабителей задержал и доставил. А когда ему медаль за это вручали…

– Знаю! – вставил Алешка. – Он так покраснел! И за вашу спину спрятался.

Мама говорит, что мысли у Алешки скачут, как блохи. Блох мы ни разу не видели, тем более – как они куда-то скачут, но Алешка в самом деле переключается мгновенно, как телевизор под пультом.

– А если вы так море любите и всякие корабли, – спросил он Матвеича, – зачем же тогда в милицию пошли? Плавали бы себе по морям и океанам.

Матвеич призадумался, вновь осененный (или овеянный) воспоминаниями молодости.

– Потому, наверное, – сказал он наконец, – что от меня в милиции больше пользы, чем на корабле. – Он вдруг взглянул на часы: – Ого! Засиделись. Пошли-ка наверх. Будете устраиваться в рулевой рубке. Да, и с лестницей поосторожнее.

– Ненадежная? – спросил Алешка.

– Надежная. Но когда по ней быстро спускаешься, то с последней ступеньки можно вмазаться в стену.

– Понял! – обрадовался Алешка. – По инерции. Зато когда наверх взбираешься, то даже немного надоедает.