Татьяна Сотникова - Два с половиной сыщика Страница 21

– Ну что, успокоился, на месте твой плеер? Тогда давай обойдем кремль по внешнему периметру. Это совсем другое впечатление.

– Обойдем, конечно, обойдем, – согласился Саня, думая о другом.

Он держал в руках важнейшую улику против Буздырина.

Но как ею распорядиться? Отнести в милицию? Смешно! Пока там все объяснишь, пройдет, может быть, целый день. И то, если станут слушать. Видел он здешних милиционеров, когда они какого-то пьяного тормошили. Да их танком с места не сдвинешь! Ну, в крайнем случае, приедут, проверят документы у Буздырина. И уедут, погрозив Сане пальчиком за то, что оторвал их от важных дел.

Саня вздохнул. А тут еще мама со своим периметром! В любой другой день он с удовольствием погулял бы вокруг кремля. Только не сегодня. Но маме ведь всего не объяснишь!

– Мам, ты посиди здесь, помечтай, хорошо? – торопливо произнес Саня. – Я только что одноклассника увидел, Герку. Который вместо меня в Грецию должен был ехать, помнишь? Я поболтаю с ним минут двадцать, ладно? Интересно же, как поездка прошла!

– Ну хорошо, только не задерживайся.

Мама села на скамейку под старой липой и с улыбкой подставила лицо освежающему ветерку.

Не теряя ни минуты, Саня направился прямо к Викентию. Нет на земле другого человека, которому была бы так нужна сейчас эта кассета!

Викентий Викентьевич лихорадочно накручивал диск телефона.

– Никогда им не дозвониться! – бормотал директор себе в бороду. – Боже мой, да ведь сегодня воскресенье! – вдруг воскликнул он. – Ну все, я бессилен…

Войдя в кабинет, Саня на всякий случай выглянул в коридор: нет ли кого поблизости. И плотно закрыл за собой дверь. Потом он кашлянул и поздоровался. Подняв на него глаза, Викентий Викентьевич красноречиво показал на часы и помахал в сторону закрытой двери: мол, занят я, в другой раз заходи.

И тогда Саня понял: внимание директора сейчас можно привлечь только каким-нибудь необычным поступком. Он решительно подошел к телефону и нажал на рычаг. Викентий оторопело посмотрел на него, потом судорожно сглотнул. При этом его борода смешно вздрогнула.

– Ч-что это значит? – спросил директор.

– У меня нет времени, – заявил Саня. – Меня ждут. Поэтому я прошу вас, выслушайте меня внимательно. Эти люди, – он кивнул на окно, – вас обманывают. Да они всех обманывают! Я вас очень прошу, Викентий Викентьевич, сделайте так, чтобы они уехали.

– Видите ли, уважаемый коллега, – печально усмехнулся директор, – я это пытаюсь сделать уже не первый день. И безуспешно, к большому сожалению. У этих людей «все схвачено», как выразился один из них. То есть они, как это ни прискорбно, имеют право на раскопки на территории Александровского кремля.

Директор беспомощно развел руками. Голос его дрогнул.

– Я все про них знаю! – воскликнул Саня. – Они ничего не ищут, только вид делают! А занимаются совсем другими делами. Да вы лучше сами послушайте.

Саня протянул плеер.

Викентий Викентьевич надевал наушники с таким выражением лица, будто хотел сказать: «Ладно, послушаю немного, только отвяжись, пожалуйста». Но уже через минуту директор стал похож на человека, который слышит позывные с далекой планеты!

То и дело он вскидывал брови, удивленно смотрел на Саню, хмыкал и качал головой.

В дверь постучали.

– Я занят! – рявкнул он так, что Саня от неожиданности даже присел.

– Откуда это у тебя? – спросил Викентий Викентьевич, снимая наушники.

– Мы следили за ними и случайно записали, – ответил Саня.

– Ты можешь пока оставить кассету у меня? Не волнуйся, я не скажу этому Буздырину, кто его выследил. Я вообще о кассете ни слова не скажу! Просто воспользуюсь информацией. Скандал в московских газетах этому господину наверняка не нужен… Сдавать его в милицию я не собираюсь, для этого нет очевидных оснований. Да и не наше это дело. А вот из музея мы его спугнем! Как тебя зовут?

– Саня Чибисов. Я в «Известиях» живу.

– Все, Саня Чибисов, я должен поскорее поговорить с Буздыриным. А то он и правда стену разрушит. И милиция будет на его стороне! А ты подожди немного здесь и минут через пять выходи потихоньку. Этому кладоискателю уже не до тебя будет… Только обязательно завтра ко мне зайди, хорошо?

Саня вышел в коридор вместе с Викентием. Не хватало еще от Буздырина прятаться. Сколько можно! Он пошел за директором. И вдруг…

Саня остановился как вкопанный, неотрывно глядя на стену. Вернее, не на стену, а на старую фотографию в деревянной рамке… Ту самую, которая почему-то показалась ему знакомой, когда они с Пашкой приходили сюда, чтобы почитать о «своей» церкви.

Он вглядывался в чуть удлиненное лицо человека, изображенного на фотографии. В его глаза, печальные и добрые. В его смешно торчащие на макушке волосы. В улыбку, таящуюся в уголках его губ. Как же он не узнал его в прошлый раз, когда увидел впервые?!

– Кто это? – пересохшими от волнения губами прошептал Саня.

Викентий обернулся, на секунду замедлив шаг.

– Это? Замечательный, я думаю, человек. Он в нашем музее когда-то работал, еще до войны. Андрей Владимирович Белоярцев, – торопливо ответил директор и взялся за дверную ручку. – Если хочешь, завтра приходи. Я тебе с удовольствием расскажу все, что знаю. А сегодня, извини, некогда. Спасибо за помощь!

С этими словами Викентий исчез в светлом дверном проеме.

Еще несколько секунд Саня стоял с открытым ртом. Потом подошел поближе, вгляделся в фотографию и в надпись под ней.

«Как же я сразу его не узнал! Как же я… Ну конечно, это он! Значит, его звали Андрей Белоярцев. «А» и «Б» сидели на трубе…»

Когда Саня вышел из здания архива и быстро зашагал к воротам, он увидел, что на низенькой скамеечке сидят двое – Викентий и Буздырин. Теперь директор музея выглядел уверенным и спокойным. Буздырин, наоборот, был взбешен: лицо его побледнело как полотно. Саня присел позади них и сделал вид, что завязывает шнурок. До его ушей долетели слова Викентия:

– «Московская молодежь» с удовольствием возьмется за это увлекательное дело. Особенно в части купли-продажи стратегического сырья…

– Стоп! – прорычал Буздырин. – Стоп! Поиски царской библиотеки временно приостановлены. Вы довольны, господин директор? Впрочем, я думаю, мы прощаемся ненадолго. В следующем сезоне я приеду с такими полномочиями, что вам придется упасть и отжаться!

– Вы сначала отчитайтесь перед своими нынешними кредиторами. – Викентий усмехнулся и поднялся со скамейки. – Всего доброго, господин Буздырин, не смею вас больше задерживать.

– Надеюсь, вы понимаете, что я приостанавливаю работы только в обмен на ваше молчание? – крикнул ему вслед Буздырин.

Викентий не обернулся.

Выскочив за ворота, Саня нашел маму на том же месте, где оставил, – на скамейке под липой. Она по-прежнему подставляла счастливое лицо ветерку и солнышку.

«Хорошо иметь послушных родителей», – весело подумал он.

Когда Саня с мамой уже шли к рынку, мимо них с ревом промчалась кавалькада машин. Несмотря на бешеную скорость, Саня сразу узнал микроавтобус и джип. Разгневанный Буздырин покидал Александровский кремль.

Из ворот следом за машинами выбежали рабочие – те, которых Буздырин нанял долбить стены. На их лицах застыло недоумение. Наверное, начальник даже не объяснил, почему уезжает так поспешно. Просто бросил их, как отступающий враг бросает ненужный хлам.

– Й-йе-ес! – Саня победно выбросил вверх правую руку.

– Что с тобой? – удивилась мама.

– Да так, вспомнил кое-что, – опомнился он.

– Представь себе, я тоже кое-что вспомнила. Догадываешься, что?

– Догадываюсь, – вздохнул Саня. – Что я за неделю только два параграфа выучил.

– До чего же ты у меня догадливый! – засмеялась мама. – Вот вернемся на дачу, и ты…

Но даже эта неприятность не испортила Сане настроения.

Глава III

ЧУЖИЕ ПИСЬМА

Пашке не терпелось сделать вылазку в школу.

Особенно после того как они узнали, что Буздырин не ищет никакую библиотеку.

«Ну и черт с ним, – думал Пашка. – Мало, что ли, на свете жуликов? Всех не разоблачишь! Надо ковать железо, пока горячо…»

Под «железом» он подразумевал сейф в директорском кабинете.

Пашка давно уже втолковал Насте, что во время каникул он должен быть свободен как ветер. Правда, первые два дня сестра то и дело напоминала, что надо убрать в комнате, принести воды, почитать книгу, потренировать Бармалея. Но ведь если бы Пашка вздумал ее слушать, то у него точно не осталось бы времени на главное!

Поэтому он боролся за свою свободу так решительно, словно Настя говорила не о самых обыкновенных делах, к которым он давно привык, а о работе на галерах.

К счастью, Настя и сама понимала, что такое золотые летние денечки. К тому же им вдвоем и не требовалось ничего особенного. Пашка вообще ел только рано утром и перед сном, и это ничуть не удивляло Настю: летом младшего братца всегда невозможно было дозваться.