Адам Багдай - Тайна черного зонта Страница 27

— Ничего не знаю. Забыл. Незнакомец сильно сжал ему руку.

— А может, знаешь что-либо про черный зонт? — шепотом спросил он.

Ленивец немедленно отодвинулся от него.

— Зонт у пани Баумановой.

Незнакомец сжал ему руку еще сильней.

— Может, это ты был в бюро находок на Братской?

— Ошибаетесь, — пробормотал Ленивец. По тону чувствовалось, что его очень утомил этот странный разговор и теперь каждое слово давалось ему с большим трудом. Он удобно развалился на траве, взглянул на небо, испещренное черными черточками ласточек, и вздохнул, словно говоря этим, что совершенно обессилен.

Увидев, что мальчик насторожился, незнакомец сменил тон и шутливо заметил:

— Мне кажется, ты играешь в детектива.

Потянувшись, Ленивец широко зевнул, как молодой бегемот.

— Думаю, что нет.

— Почему?

— Потому что, будь я детективом, сразу бы арестовал пана.

Очкарик рассмеялся.

— А если бы и я был детективом? Настоящим детективом? — подчеркнуто серьезно проговорил он.

Ленивец недоверчиво пригляделся к нему.

— Э-э… — протянул он. — Не похоже на то. У пана нет трубки…

Очкарик затрясся всем телом от неудержимого смеха. Поднявшись, он вынул из кармана короткую трубочку и сунул ее в рот.

— А сейчас? — проговорил он, посасывая трубку.

— И сейчас нет. У пана совсем не таинственный вид.

— Позабавил ты меня, — сказал очкарик и, отряхнув брюки, добавил: — До свидания, малыш! Может быть, еще встретимся. А если вдруг случайно увидишь здесь ту рыжую пани или этого нахала в замшевой курточке, то сообщи об этом в полицию.

Махнув на прощание рукой, он медленно направился в сторону сараев и бараков.

— Чао! — прошептал Ленивец и задумался. «Если это настоящий детектив, то, может, следовало с ним иначе разговаривать. Но черт его знает, кто это мог быть. Не стоит волноваться по этому поводу. Лучше подумать о чем-нибудь более приятном. Например, как было бы хорошо, если бы на тополе, что напротив того громадного цеха, росли сочные сливы!»

Глава XL

ТАИНСТВЕННАЯ ОПЕРАЦИЯ

На следующий день в девять утра троица детективов в полном составе находилась на посту у виллы, в которой проживала семья Пилярских.

Было воскресенье, и на улице в этот час царила ничем не нарушаемая тишина. Солнышко, неслышно проникавшее сквозь густой кустарник и листву деревьев, оставляло на тихой улочке свои следы в виде светлых пятен. В саду крутилась небольшая стайка синичек, а подальше, на овощных грядках за виллой, радостно посвистывали скворцы. Сонная вилла, укрывшись в тени, таинственно поглядывала на сад и улицу темными стеклами окон.

Кубусь торопливо отдавал последние распоряжения.

— Я буду стоять на улице, за тополями. Ты, — он показал на Гипцю, — пока побудешь со мной. В конце концов, все зависит от конкретных обстоятельств. А ты, — он тронул пальцем Ленивца, — обойдешь дом, заляжешь в огороде и будешь наблюдать за виллой с тыла.

Ленивец протяжно зевнул.

— Правильно! Обожаю поглядывать. Только нет ли у вас слив?

— Не глупи. Нас ожидает такая работа, а ты о сливах думаешь.

— Думаю. — Он зевнул еще громче. — Лучше всего поглядывать, когда ешь сливы.

Пропустив это замечание мимо ушей и немного помолчав, Кубусь выпрямился и приказал:

— Разойтись по местам!

«Расходиться» пришлось только Ленивцу, так как Гипця, согласно полученным указаниям, обязана была остаться рядом с шефом. Ленивец на прощание зевнул еще пару раз и произнес:

— Если бы были сливы, все пошло бы иначе.

Кубусь и Гипця не знали, что этим хотел сказать Ленивец, но задуматься уже не было времени. Они спрятались в канаве за старым тополем, густо обросшим терновником. Укрытие оказалось весьма удобным и было хорошо замаскировано. Отсюда великолепно просматривались вся улица, сад и вилла.

Ожидание длилось недолго. Через несколько минут послышался легкий шум, и между серебристыми тополями показался сверкающий хромом и стеклом «Крайслер». Автомобиль остановился перед виллой. Первым согласно уже известной церемонии из машины выскочил Спортсмен. Сегодня на нем был элегантный светлый костюм, а глаза закрывали темные солнцезащитные очки. Он подобострастно подал руку деду Куфелю, и тот выкатился из автомобиля с такой изысканностью и достоинством, будто всю жизнь только и делал, что раскатывал на шикарнейших лимузинах. И вообще дед Куфель держался как английский лорд или миллионер.

На заднем сиденье «Крайслера» находилось что-то очень большое и белое, но что именно, было непонятно. Издалека этот предмет напоминал собой холодильник либо окрашенный в белый цвет ящик.

— Что это может быть? — изнывала от нетерпения Гипця.

Кубусь поднес палец к губам, призывая к молчанию. Он был так увлечен происходящим, что Гипцю просто разбирал смех. Она фыркнула, словно кошка, раз, другой, но подавила приступ веселья, увидев на улице направлявшегося к вилле Толуся Поэта. Гипця тихонько тронула локтем Кубуся.

— Смотри!

Кубусь даже рот разинул от удивления. И было чему удивляться! Толусь Поэт выступал в новом облачении. На нем был старый, много раз латанный рабочий комбинезон, голову прикрывал берет, а в руках он крепко держал ящик с инструментами.

Ну и ну! Такого юные детективы и ожидать не могли. В таком наряде Толусь Поэт еще никому не встречался.

— Начинается! — шепнул Кубусь.

В новом убранстве Толусь Поэт выглядел как огородное пугало. Его тонкие ноги торчали, как палки, из чересчур коротких штанин, а волосатые руки напоминали грабли. У живой изгороди около виллы Толусь остановился и, поставив на тротуар ящик с инструментами, вынул из кармана небольшой томик. Лицо его обрело кроткое, вдохновенное выражение, губы быстро зашевелились, а свободная рука стала описывать в воздухе затейливую траекторию, словно он хотел поймать невидимую бабочку или погладить кого-то по голове.

Картина была необычайно трогательная. Перед началом таинственной операции один из главных ее участников читал вслух стихи!

— Фантастика! — прошептал восхищенный Кубусь.

— Это фантастически смешно! — Гипця прикрыла ладонью рот, ее душил смех.

Кубусь сердито посмотрел на нее:

— Успокойся. Увидишь, что сейчас начнется.

В это время из сада вынырнул Спортсмен и, остановившись в воротах, внимательно огляделся по сторонам. Увидев Толуся, он тихонько свистнул в два пальца. Толусь очнулся. Подав Спортсмену знак, он поднял ящик и неспешным шагом приблизился к воротам. Через минуту оба они исчезли за углом дома.

— Это фан-та-сти-ка, — прошептал Кубусь. — Кажется, я начинаю что-то понимать.

— А я ничегошеньки не понимаю, — проговорила Гипця с дрожью в голосе от донимавшего ее смеха.

— Успокойся, а не то отошлю тебя домой. Угроза подействовала. Гипця ненадолго успокоилась.

— Ты видела инструменты? — шепнул ей Кубусь. — Они станут что-то ремонтировать, понятно, только для отвода глаз.

В этот момент из дверей дома высыпала куча ребятишек, а вслед за детьми вышли Толусь Поэт и Спортсмен. Вся эта компания подошла к автомобилю. Толусь отворил дверцу и с помощью Спортсмена вытащил покрытый белой эмалью ящик.

— Это газовая плита, — заметила Гипця, — такая же, как у нас дома.

Великолепная новехонькая газовая плита поплыла к вилле, покачиваясь на плечах Толуся Поэта. Дети остались у автомобиля. Малыш Томек нажал кнопку сигнала. Гармоничный переливчатый гудок прозвучал как призыв, и в дверях дома показался дед Куфель. Старик вынул из футляра фотоаппарат и, как заправский американский турист, начал щелкать все, что попадалось ему на глаза: сад, дом, детей, деревья, пани Пилярскую, невесть откуда взявшуюся дворнягу… Наконец, отщелкавшись, он громогласно объявил:

— Теперь можем ехать! Прошу садиться в автомобиль.

Со старомодной учтивостью он подал руку пани Пилярской и, легко ступая, почти танцуя, проводил ее к машине. Пани Пилярская сияла от радости.

Детей уговаривать не пришлось. Словно туча саранчи, они облепили машину. Трудно было представить, что вся семейка сможет разместиться в автомобиле, но «Крайслер» оказался необычайно вместительным. На переднем сиденье возле Спортсмена пристроились Томек и парочка карапузов. Во втором ряду на откидных сиденьях уселись девочки, а сзади пани Пилярская и дед Куфель посадили к себе на колени двух самых младших членов этого многочисленного семейства.

Томек еще раз нажал кнопку сигнала. Детвора взвыла, как ватага краснокожих, дед Куфель подкрутил усы, пани Пилярская побледнела от волнения, а Спортсмен невозмутимо нажал на стартер. Автомобиль тронулся с места и поплыл по солнечной улице, словно гондола по венецианскому каналу.

В доме остался только Толусь Поэт с газовой плитой. Почему именно Толусь? Этого юные детективы еще не уразумели.