Марина Елькина - Тайна под дубом Страница 3

Бабушка остановилась перед обитой коричневым дерматином дверью на втором этаже.

— Вот она, наша квартира. Кто здесь теперь живет? Все, наверное, внутри изменилось.

— А там, наверху, был наш класс, — напомнила Вероника Аркадьевна.

— Ваш класс? — изумился Толик. — Где? В этом подъезде?

— Да. После войны это был один из немногих уцелевших домов. Во время войны здесь размещался госпиталь, сначала немецкий, потом наш. А после войны сюда поселили людей и часть дома отдали под школу. Наш класс был на третьем этаже.

— Удобно! — восхитился Лешка. — Поднялся по лестнице — и в школе.

— Правда, учились мы тут недолго, потому что построили новую школу. Отсюда далековато. Мимо развалин идти надо было.

— Мимо тех развалин, где мы нашли дневник, — добавила Елена Андреевна.

— Опять про какой-то дневник! Надо будет потом расспросить бабушку.

Они поднялись на верхний этаж.

А чердак по-прежнему закрыт, — улыбнулась Вероника Аркадьевна. — Помнишь, Лена, как мы втроем лазили на крышу?

Еще новости! Бабушка, оказывается, не только по дубам лазила, но и по крышам!

— А зачем им лазили на крышу? — спросил Толик.

— Просто так. В этом доме крыша необычная — как огромный балкон сделана, с ограждениями.

— Правда?

— А нас туда родители не пускали. Боялись, что свалимся. Поэтому чердаки всегда закрывали.

— Как же вы лазили?

— Очень просто — по пожарным лестницам. Они были в торце дома.

— Страшно, наверное?

Елена Андреевна рассмеялась:

— Сейчас, как подумаешь, так страшно. А тогда было не страшно. Наоборот, здорово. Лезешь вверх, перекладины руками перебираешь, а земля все дальше и дальше внизу остается.

— Голова могла закружиться, — рассудительно заметил Толик.

— Тогда не кружилась. Отчаянными были. Послевоенные дети народ особенный. Где мы только не болтались и в развалинах, и на разрушенных заводах, и на бывших минных полях. Опаснее наших приключений не придумаешь. Тогда ведь неразорвавшихся снарядов много было, а стены в любой момент обрушиться могли. Взрослые это все понимали, а мы геройствовали. Чем опаснее вылазка, тем ты смелее. Разве у вас не так?

Мальчишки задумались. У них не так. И лезть особо некуда. Да и неохота лезть. Лучше в компьютерные игры поиграть или музыку послушать.

— Интересно, остался ли кто-нибудь из старых жильцов? — спросила Елена Андреевна, спускаясь во двор. — Может, поспрашиваем? Вдруг кто об Артуре что-нибудь слышал?

Мальчишки участвовать в расспросах жильцов отказались.

— Мы в парке пока погуляем, — сказал Толик.

— Парк большой, — предупредила Вероника Аркадьевна. — Смотрите, не заблудитесь. Далеко от ворот не отходите.

Бабушки остались во дворе, а мальчишки свернули за угол и направились к парку.

— Смотри! — воскликнул Лешка и показал на стену дома. — Наверное, это и есть пожарная лестница.

Железная, совершенно отвесная лестница начиналась довольно высоко над землей. Представить, что по ней карабкались нынешние бабушки, было не то чтобы сложно, а просто невозможно.

Толик присвистнул:

— До первой перекладины не дотянешься. Как же они залезали?

— Подпрыгивали, наверное. Вот так.

Лешка подпрыгнул и уцепился руками за перекладину. Потом подтянулся и забросил на перекладину ногу. Перехватил руками следующую перекладину и поднялся повыше.

— Как матросы на вантах! — крикнул он вниз Толику. — Полезли?

— С ума сошел?

— А что? Мы слабее их?

Лешка довольно ловко карабкался наверх, и Толику ничего не оставалось делать, как полезть за ним. На уровне второго этажа Лешка начал уставать. Он глянул вниз и быстро закрыл глаза — земля покачнулась, руки вспотели от страха.

— Давай назад? — предложил он приятелю.

— До крыши доберемся, — Толика охватил азарт. — Интересно, там правда, как балкон?

— Какая разница? С земли посмотрим!

— Испугался, что ли?

Лешка не хотел признаваться в своем страхе, поэтому замолчал и снова полез вверх. Теперь он уже не смотрел на землю, видел перед собой только железные перекладины и вцеплялся в них с такой силой, что костяшки пальцев белели. Лучше не думать, сколько метров отделяет их от земли, и что может случиться, если на секунду выпустить из рук перекладину.

Толику проще. Он старше, сильнее, мускулистее. Черт Лешку дернул предложить этот подъем! Возомнил себя скалолазом, а теперь назад никак, прослыть трусом неохота. Толик его уважать перестанет.

Лешка собрал все силы, чтобы поскорее достичь крыши. Вот и верхняя перекладина. Лешка перебросил ногу через низенький бортик и растянулся на крыше. Представить страшно, что он преодолел всю лестницу! Четыре этажа!

Толик плюхнулся рядом, встряхнулся и поднялся на ноги.

— Гляди, правда, балкон!

По краю крыши тянулись ограждения. Они были такие же вычурные, как перила в доме, как ограда в парке.

— Зачем так строили? — спросил Толик.

Лешка пожал плечами:

— Наверное, чтобы гулять, дышать воздухом.

— Здесь загорать хорошо.

Лешку мало занимало назначение балкона на крыше. Больше всего на свете его сейчас заботило другое — как спуститься. Еще раз по пожарной лестнице? Ни за что на свете! На этот раз он выдохся и уж точно свалится.

Давай поищем какой-нибудь люк, — предложил он Толику.

Но Толик с восхищением рассматривал с высоты город и парк.

— Чердачные люки все закрыты, тебе же сказали, — беспечно ответил он.

— Как же спуститься?

— Да погоди ты спускаться! Посмотри, какая красота!

Лешка на минуту отвлекся, посмотрел на панораму, открывшуюся сверху и с сожалением сказал:

— Сюда бы видеокамеру! Можно такие кадры снять!

— Для чего?

— Для фильма.

— Для какого фильма?

Лешка смутился. Он еще не говорил Толику, что мечтает снимать фильмы. Он вообще никому никогда об этом не говорил. Боялся, что засмеют.

— Для какого фильма? — повторил Толик.

— Да так… Хочу фильм снять. Когда вырасту, конечно.

— Артистом хочешь быть?

— Нет. Какой из меня артист? Сам снимать хочу. Режиссером фильма быть.

— Здорово! — восхитился Толик.

Лешка немного приободрился:

— Папа давно обещает видеокамеру. Может, купит к следующему лету.

— Тогда следующим летом будем снимать фильм!

— Можем про этот дом! — сказал Лешка. — Или про парк!

— А я музыку к фильму сочиню! — поддержал Толик.

Лешка улыбался. Он никак не ожидал такой реакции. А что, если и вправду снять фильм про этот дом, про детство бабушек? Он уже размечтался и начал представлять себе будущий фильм.

Толик озабоченно глянул на часы и сказал:

— Пора спускаться.

Лешка сразу сник и тихо сказал:

— Я не смогу по лестнице.

Толик подошел к лестнице, глянул вниз и почесал в затылке:

— Н-да! Страшновато! Вверх как-то легче было. Что же делать?

— Альпинисты веревкой для страховки обвязываются, — сказал Лешка.

— Веревки у нас нет.

— Ну, не век же нам сидеть на этой крыше?

Во дворе появились бабушки. Они разговаривали с какой-то женщиной и, конечно, не смотрели наверх.

— Давай позовем их, — предложил Лешка.

Толик поежился:

— Попадет.

— Другого выхода нет. Им снизу легче придумать, как нас снять. Бабушка!

Бабушка не сразу поняла, откуда раздался Лешкин голос, и закрутила головой.

— Бабушка! Мы здесь! На крыше!

Бабушка подняла голову и всплеснула руками.

— Ух, сорванцы! — возмутилась Вероника Аркадьевна. — Как вы там оказались?

— По лестнице забрались.

Бабушки перепугались:

— Не вздумайте сами спускаться!

— Стойте и не шевелитесь!

— Не подходите к ограждению!

— Сейчас что-нибудь придумаем.

Незнакомая женщина, которая разговаривала с бабушками, сказала:

— Надо взять у дворника ключи от чердака. Подождите, я сейчас схожу.

На счастье, дворник оказался дома. Ругаясь, он открыл чердак и помог мальчишкам спуститься. Ругал он и мальчишек, и бабушек. Мальчишек за то, что они так и норовят себе шею сломать. А бабушек за то, что они не смотрят за своими внуками.

Мальчишки деловито молчали. Бабушки были сердиты. О продолжении прогулки и речи не могло быть. Вероника Аркадьевна тоном приказа сказала:

— Домой! И больше от нас ни на шаг!

Весь вечер мальчишки старались задобрить бабушек. Они помогали собирать на стол и мыть посуду, без конца расхваливали музей и ни словом не обмолвились о злополучной крыше. Бабушки сохраняли сердитый вид, но потихоньку начинали оттаивать.

— А что, все-все вокруг было разрушено? — в пятый раз спрашивал Толик, вдруг проникшись интересом к бабушкиному детству.