Александр Власов - Белый флюгер Страница 3

— Одни?! — ужаснулась Анна Петровна.

— Может быть, разрешите моей жене проводить сыновей? — попросил Павел Осипович. — Мы даём вам слово чести — она без задержки придёт туда, куда вы укажете.

— Клянусь! — подхватила Анна Петровна. — Провожу — и к вам!

— Нет! Пусть сами. — И, кивнув головой Анне, мужчина сказал: — Отправьте их!

Куратовы вдвоём шагнули к двери, но толстяк глыбой стоял в проёме.

— Один кто-нибудь.

— Иди ты, Павел! — Анна Петровна легонько коснулась плечом мужа. — Твой приказ для них важнее…

ЗАРЕВО

Перейдя через мост на Елагин остров, офицер пошёл не по дорожке, а углубился в кусты. В самой гуще он остановился, снял с руки пыльник, вывернул его наизнанку и натянул на плечи. Эта нехитрая маскировка значительно изменила внешний облик офицера. С одной стороны пыльник был унылого защитного цвета, а с обратной — светло-серого в крупную коричневую клетку — не пыльник, а нарядный плащ. Шляпу он сложил, сплющил, безжалостно смял поля и засунул в карман.

Нигде больше не задерживаясь, он прямиком направился к небольшому, но добротному бревенчатому дому садовника Самсонова, который давно уже не занимался ни цветами, ни деревьями. Садовником его называли по старой привычке.

Лет десять назад Семён Самсонов был одним из многих рабочих, обслуживающих парк Елагина острова. Хитрый, расторопный и жадный, он по ночам тайком срезал цветы, а жена утром продавала их на вокзалах. Промышляли они и рыбой. Самсонов ловил корюшку и миногу. Корюшку охотно покупали на базаре, а миногу в любом количестве принимали городские пивнушки.

Скопив кое-какие деньги, Самсонов съездил на Ладожское озеро и скупил у местных жителей по дешёвке целую флотилию лодок. Спустив их вниз по Неве, он открыл на Елагином острове лодочную станцию. Желающих покататься в хорошую погоду по заливу находилось много. И рыболовы-любители часто брали лодки напрокат.

Ксения Борисовна — жена Самсонова — тоже умела делать деньги. Это по её совету Семён Егорович сколотил около пристани фанерный павильончик. Летом супруги Самсоновы не без выгоды продавали здесь квас собственного изготовления.

Беда пришла вместе с войной 1914 года. Самсонову исполнилось тогда тридцать четыре, и не миновать бы ему фронта. Помогли те же деньги. Он не пожалел их для такого дела и получил у ведавшего набором в армию чиновника ценный совет — срочно захромать. Пришлось заказать сапоги странного покроя и купить трость с костяным набалдашником.

Однажды хозяин лодочной станции слёг в постель. Ксения Борисовна говорила всем, что он упал и сломал ногу. Поправился он быстро, но стал хромать и по причине явного увечья получил от того же чиновника освобождение от призыва в армию.

Несмотря на сапоги специального пошива и трость с костяным набалдашником, Семёну Егоровичу в первые дни хромать было трудно, но через пару недель он привык к роли инвалида. Деньги по-прежнему текли и текли к нему ручейком, который становился всё полноводнее, особенно после знакомства с Александром Гавриловичем.

В первый свой приход к бывшему садовнику Александр Гаврилович явился не в пыльнике защитного цвета и не в плаще в крупную клетку, а во всём блеске военной формы. Семён Егорович оробел и совсем было испугался, когда услышал, что такому важному офицеру известно, каким образом и зачем он захромал.

Показав свою осведомлённость, Александр Гаврилович словно забыл об этом. Он пришёл к Самсоновым с деловым предложением, которое обещало им новый доход. Держать глаза и уши открытыми и обо всём незаконном, необычном, непонятном сообщать немедленно — это всё, что требовал Александр Гаврилович. Уходя, он оставил на столе деньги.

Самым трудным в новой дополнительной работе Самсоновых было составление коротких донесений. Писала обычно Ксения Борисовна. Семён Егорович подсказывал. И всегда получалось очень длинно. Они сообщали о казначее, который несколько дней кутил в ресторане на казённые деньги; о матросах, избивших полицейского; о двух рыбаках-любителях, которые часто брали лодку на весь день, но никогда не привозили рыбы. Вместо рыбьей чешуи Семён Егорович как-то после их поездки нашёл в лодке обрывок революционной прокламации. Что стало с казначеем-растратчиком и драчунами матросами, Самсоновы так и не узнали, а рыболовов-любителей схватили прямо у причала вместе с удочками и мешками.

Обычно пятнадцатого числа каждого месяца Семён Егорович получал денежный перевод всегда на одну и ту же сумму. А в тот месяц ему перевели в два раза больше.

К осени 1917 года Самсоновы считали себя богатыми людьми. Семён Егорович затеял переговоры с хозяином ресторана о покупке его заведения вместе с оборудованием и запасами. А по ночам Семён Егорович мечтал о большем. Он видел себя не только владельцем лодочной станции и ресторана, а всего Елагина острова.

Всё это осталось в прошлом. Он даже ресторана купить не успел. Не у кого стало покупать — хозяин сбежал после революции. Бездействовала лодочная станция — некому и некогда было кататься на лодках. Опустел Елагин остров. Перестали приходить денежные переводы.

Самсоновы не растерялись. Недели две разъезжали они по пригородам Петрограда. Семён Егорович купил земельный участок с домом под Ижорой, а Ксения Борисовна приобрела двухэтажный флигель на берегу Финского залива за Ораниенбаумом. Теперь они были спокойны. Деньги могли превратиться в бумажный мусор, а земля и дома всегда сохранят свою цену.

Летом 1918 года Александр Гаврилович вторично посетил Самсоновых. Офицерскую форму он сменил на грубый матросский бушлат, и Семён Егорович принял его без прежней робости и почтения. Но узнав, что и на этот раз приход Александра Гавриловича обещает новые барыши, Самсонов потеплел к нему.

Поручение было несложным. Они договорились о тайнике, через который Семён Егорович будет получать шифрованные записки и относить их в город по условленному адресу. Или наоборот — положит в тайник полученную в городе бумажку. За эту работу Александр Гаврилович обязался платить самым в то время ценным — продовольствием.

Поразмыслив, Семён Егорович догадался, какую почту переправляет он. От Елагина острова по заливу до финской границы — рукой подать. Зимой на лыжах, летом на вёслах — несколько часов ходу. Пограничная служба налажена в заливе слабо. В метель, в туман пересечь границу по воде или по льду значительно легче и безопаснее, чем по суше. Догадавшись, Семён Егорович почувствовал неприятный холодок, но очень уж соблазнительной была плата. А главное, Самсоновы не хотели верить в новую власть. Ну, год ей сроку, ну, два! А потом вернутся старые порядки, и тогда им зачтётся эта опасная работа.

Семён Егорович исправно выполнял «почтальонскую» обязанность: вынимал из тайника бумажки, испещрённые колонками цифр, направлялся на Зеленину улицу, входил в один из жилых домов и подымался на второй этаж. Здесь была дверь, грубо, накрест заколоченная досками. Он совал шифровку под засаленную ватную обшивку двери. Если находил там встречную записку — относил её в тайник.

Кто отправлял и кто получал шифровки, Семён Егорович не знал и не стремился узнать. Он и с Александром Гавриловичем хотел бы больше не встречаться до того самого дня, когда рухнет Советская власть и когда такая встреча будет совершенно безопасной.

Вот почему Семён Егорович не обрадовался, узнав в щеголеватом мужчине Александра Гавриловича. Они молча прошли в дом. Самсонов недовольно и резко бросил палку с костяным набалдашником в угол.

Уж не думал, не гадал!.. Не время вроде…

Александр Гаврилович повесил плащ на гвоздь у двери.

— Не гадали — это хорошо, а думать следует! — Он не повысил голоса, но придал ему то барственно-начальственное звучание, которое напомнило Семёну Егоровичу их первую встречу. — Так вот, я не менее осторожен, чем вы. И если пришёл к вам, то так над-до!.. К тому же я голоден.

— Ксюша! — поспешно позвал Семён Егорович.

Женщина вошла легко, неслышно.

— Рада видеть вас, Александр Гаврилович!

— Взаимно, Ксения Борисовна! — Он поклонился, показав прямой пробор через всю голову. — Покормите, пожалуйста, бедного странника! Проголодался до предела!

Несуетливо и быстро она принялась накрывать на стол. Семён Егорович с подчёркнутой уважительностью перевесил плащ Александра Гавриловича с гвоздя на деревянные плечики. Он уже ругал себя за то, что при встрече не сдержал недовольство.

— Я ведь не о себе! Не подумайте! — виновато заговорил он. — О вас!.. Я — человек маленький. Сгину — потеря невелика. А вы!.. Да на таких, как вы, вся надежда!

Александр Гаврилович лесть не любил. Он поморщился, но промолчал и подумал, что этот человек продал бы его любому, кто предложит больше. Большевики не покупали услуги таких людей — это Александр Гаврилович знал твёрдо и потому был спокоен. Здесь ему не придётся торопиться и не надо будет снимать плащ или подавать какой-нибудь другой тревожный сигнал, когда он выйдет от Самсоновых.