Мария Грипе - Навозный жук летает в сумерках… Страница 30

Давид держал на коленях доску, а на полу лежали металлический колышек и топор.

— Значит, все взяли! — сказал Линдрот. — Тогда в путь! Я думал поехать через луга Юхансона.

У Линдрота был старый «Сааб», с двухтактным мотором, который ужасно грохотал. Линдроту нравилось водить машину. В деревне его называли лихачом. Он не любил шоссе, и вообще большие дороги, а предпочитал проселочные.

— Это часть моей профессии, — улыбаясь, говорил он.

С ним было здорово ездить. Юнас выскочил открыть калитку, и Линдрот свернул на тропинку для скота. Машину подбрасывало так, что они с громким хохотом высоко подскакивали.

— Мои цветы, пастор! — смеялась Анника. — На незабудках не останется ни одного лепестка!

Дорожка спускалась вниз наискосок, через канаву, а потом круто поднималась вверх.

— Мы не застрянем? — недоверчиво спросил Давид.

— Не бойся, сейчас потихоньку вниз, а потом полный вперед! — ответил Линдрот. Машину качнуло, Линдрот со скрипом переключился на первую скорость и в восторге выжал газ. «Сааб» резко рванул вперед. — Что-что, а ручейки переезжать я мастер! — сказал он, довольный своим подвигом.

Сучки и ветки хлестали по окнам и крыше. На тропинке возникли удивленные коровы. Линдрот опустил окно и погладил их по мордам. Коровы замычали и пошли за машиной.

— Не хотите взять их на наше маленькое торжественное мероприятие? — с улыбкой спросил Давид.

Линдрот закрыл окно и помахал коровам. Нет, наверное, брать их с собой не стоит.

Сегодня у Линдрота было превосходное настроение: он ехал за город и был счастлив.

Вдруг он резко вывернул руль и въехал в заросли шиповника. В высокой траве, прямо около тропинки, кто-то прятался.

Оказалось, это Натте. Он сидел в траве и дремал. Похоже, он был не совсем трезв. Машина затарахтела, Линдрот вылез и подошел к нему.

— Ой-ой-ой, Натте, а ведь это могло плохо кончиться, — добродушно сказал он.

Но Натте был не в духе. Он зло посмотрел на Линдрота и ничего не ответил. Даже не поздоровался. Линдрот неуверенно кашлянул.

— Не лучше ли тебе куда-нибудь пересесть? Вдруг поедет кто-нибудь еще? — осторожно спросил он.

— Чего? — уставился на него Натте.

— Я… я говорю, что…

— Я слышал, что ты сказал, и не собираюсь отвечать, — прошипел Натте. — Глупости! Только тебе может взбрести в голову ехать на машине по тропинке!

Линдрот оглянулся. Конечно, это всего лишь тропинка. Но все-таки…

— Как знать. Тут может проехать мотоцикл или обычный велосипед, а это тоже довольно опасно, — настаивал он.

Но Натте ничего не ответил и даже не шевельнулся.

— Пожалуйста, будь осторожен, — попросил его Линдрот.

Тут Натте впился в него глазами.

— Нечего тут вынюхивать! — прошипел он.

— Вынюхивать?.. Что ты имеешь в виду?

— Да, а чем вы там давеча занимались? В церкви?

Линдрот почесал в затылке. Неужели он должен отчитываться еще и перед Натте?

— Кончай эти глупости! — строго сказал тот и поднялся. — Накличешь беду на всю деревню! Это плохо кончится!

Он немного постоял, исподлобья глядя на Линдрота, потом покачнулся и, перемахнув через канаву, исчез в лесу.

— До свидания, Натте, — почти испуганно произнес Линдрот.

— До свиданьица, — послышалось из кустов. — И бросай эти глупости!

Линдрот вернулся к машине. У него был озадаченный и немного расстроенный вид.

— Возьмите «салмиак», пастор! Возьмите две! — предложил Юнас.

— Да, эти твои конфетки так бодрят! Спасибо!

Линдрот сел за руль и завел мотор. Чтобы снова вывести машину на тропинку, ему пришлось изо всех сил жать на газ.

— Бедный Натте, что-то его мучает, — сказал Давид. — Ему постоянно мерещится, что все что-то вынюхивают…

— Да-а, — озабоченно произнес Линдрот, — интересно, чего он боится?

Они снова выбрались на тропинку. Некоторое время Линдрот вел машину осторожно, но потом помчался так же бесстрашно, как раньше, и к нему вернулось хорошее настроение.

Наконец они приехали на Лобное место. Все вылезли из машины. Линдрот сразу же открыл багажник и проверил корзинку с едой.

— Когда едешь, так трясет. Как там наш провиант?

Но с едой ничего не случилось. Все было в отличном состоянии. Линдрот склонился над корзинкой, поднял прикрывавшую ее салфетку и с наслаждением втянул в себя воздух.

— Нет, сначала надо все-таки выполнить наш маленький ритуал, — сказал он и положил салфетку обратно. — Так будет лучше.

Лобное место — это очень красивый холм. Линдрот сказал, что раньше здесь стояли виселицы. Их часто ставили на открытом месте, откуда открывался великолепный вид — то ли чтобы повешенных было видно с дорог, где проезжали люди, то ли чтобы осужденные перед смертью увидели хоть что-нибудь приятное.

Анника вздрогнула. Об этом страшно было думать.

— Да, страшно представить, — согласился Линдрот, — что есть люди, которые считают себя вправе лишать кого-то жизни. — Он замолчал. — Но все же здесь очень красиво, — добавил он.

На холме росли старые дубы. Ветер ровно шелестел в их кронах и в сочной зеленой траве. Где-то далеко звенел колокольчик на шее какой-то коровы. На деревьях пели птицы.

— Все-таки неплохое место для кладбища, — сказал Давид.

— Если честно, — ответил Линдрот, — я считаю, что здесь, внизу, куда лучше, чем на кладбище.

Достав все нужное из машины, они пошли на самую вершину холма.

Церемония должна была начаться с небольшого псалма.

— Псалом 579, стих первый, — сказал Линдрот и взял тон. Остальные тоже начали петь. Они стояли наверху, раскрыв книжки, и пока они пели, ветер трепал страницы.

Я только гость и странникНа празднике чужом.Мой дом не на земле, —На небесах мой дом.[5]

Им предстояло установить памятную доску. Сначала Линдрот с помощью Юнаса и Давида вбивал колышек в землю. Потом к нему прибили доску.

Линдрот прочитал слова, написанные на доске:

— Да, — заговорил Линдрот после минуты молчания. — Все живое едино, это твои собственные слова, Андреас Виик. Это было главной идеей твоей жизни и всех твоих деяний. Смерть была для тебя не концом, а продолжением жизни — жизни в более широком и глубоком смысле. Ты считал, что мертвые продолжают жить.

Линдрот замолчал. Вдалеке звенел бубенчик, ветер шелестел в траве и в листве деревьев, щебетали птицы, и ветер трепал страницы псалтырей, пока они пели:

Нашей жизни суетаУтекает, как река,Но за этой суетойДушу вечный ждет покой.

— Это был псалом 545, первый стих, — тихо сказал Линдрот. — Можешь положить цветы, Анника!

Анника поправила букет, подошла к доске и, опустив цветы на землю, слегка поклонилась.

— Скажите, пастор, а как вы думаете, мертвые продолжают жить? — спросил Юнас.

— Да, пастор, как вы думаете? — сказал Давид.

Линдрот не сразу ответил, он теребил свои густые брови. Он иногда так делал, когда его о чем-то спрашивали.

— Да-а, — ответил он наконец, — да-а… я думаю, что все происходит, как сказано в Библии — есть жизнь вечная. Не могу себе представить, чтобы старость и смерть тела были концом всего.

Анника спросила:

— А как вы думаете, мертвые могут общаться с живыми?

— Что ты имеешь в виду, Анника?

— То есть могут ли мертвые установить с нами какую-то связь?

— Не знаю… А зачем? — Линдрот снова потер свои брови.

— Мне просто хотелось знать… — ответила Анника.

Линдрот глубоко вздохнул, взглянул на небо, потом снова на Аннику, прямо в ее глаза.

— Да, милая Анника, я тоже хотел бы это знать. Если придерживаться того, что сказано в Писании, то никаких оснований так считать нет. Но много раз я присутствовал при людской кончине и должен сказать, что видел и слышал такое, что порой заставляло меня призадуматься. Вот, пожалуй, все, и, может, не стоит ломать голову над тем, что уму непостижимо?

— Давайте перекусим! — предложил Юнас, глядя на корзину.

— Давайте! — Линдрот подошел к корзине и снял салфетку.

Какие вкусности!

Какой пикник!

Какой превосходный день!

— Ну и что с того, что какой-то там статуи не оказалось в каком-то там гробу? — умиротворенно вздохнул Линдрот.

— Ерунда! — согласился Юнас. Он мечтательно смотрел перед собой. — Может, все же надо было позвать Йерпе, — сказал он.

На самом деле, это не предназначалось для чужих ушей — Юнас просто думал вслух. И прикусил язык.

Давид и Анника непонимающе уставились на него.

— Я просто подумал… То есть, не каждый день… Ведь все-таки мы нашли ученика Линнея!

ЦВЕТИК, ЦВЕТИК, СИНИЙ ЦВЕТИК