Альфред Вайденманн - Багажная квитанция №666 Страница 4

Вы никак с Луны свалились, господин директор? Какая еще случайность! — буркнул комиссар.

Но вы же не думаете… — начал было директор банка и тут же осекся. — Сто сорок две тысячи марок — просто не верится!

Боюсь, сегодня вам предстоит поверить в самое невероятное, — ответил комиссар. Он попросил полицейского, за спиной которого стояли господин Шиммельпфенг и оба мальчика, дать ему прикурить, потом повернулся к собеседникам. — Пойдемте, господа!

До сих пор люди, следившие за разговором, стояли тихо, как мышки, чтобы не упустить ни слова. Но теперь, когда комиссар вместе с офицером полиции и директором банка ушли, всеобщее долго сдерживаемое напряжение вырвалось наружу.

Господин Шиммельпфенг, конечно же, не замедлил высказаться одним из первых:

— Мне все абсолютно ясно, господа…

Петер и Шериф немножко послушали, о чем судачат люди, и, переглянувшись, исчезли. Словно две подводные лодки, они вынырнули уже позади людской стены.

Разумеется, в эти минуты гражданам на площади было не до чистки обуви. Поэтому Петер и Шериф сами преспокойно уселись на свои вертящиеся стулья.

Хочешь? — Петер как ни в чем не бывало протянул Шерифу остаток своих апельсиновых леденцов.

Позволю себе, — ответил Шериф и взял леденец.

Между тем на длинном крытом перроне и на привокзальной площади царила прямо-таки предгрозовая атмосфера. Повсюду большими и малыми группами стояли люди и возбужденно обсуждали происшедшее.

Потря… — Петер только открыл рот, как Шериф подхватил, и оба сказали одновременно:

Потрясно!

Некоторое время они помолчали. Вдруг Петер резко развернул свой стул, и они с Шерифом оказались носом к носу, как в трамвае.

— Парень в кожаном пальто! — осенило Петера.

— Ив башмаках из змеиной кожи! — добавил Шериф.

Оба имели в виду одно и то же, потому что уже несколько минут об одном и том же думали.

И тут, собственно, было уже не до лишних слов.

ЗА ДЕЛО БЕРУТСЯ ГАЗЕТЧИКИ

В красном кирпичном здании уголовной полиции на Штернплац, а точнее, в боковом флигеле А, на втором этаже, в комнате 247, творилось нечто невообразимое.

Это был кабинет комиссара Лукаса, дверь которого вот уже три часа осаждали репортеры всех местных газет, занимающиеся городскими новостями. Одни из них стояли, другие сидели на стульях, выставленных на лестничную площадку, и все непрерывно курили и разговаривали, словно находились в кафе или в своих редакциях.

Однако их равнодушие было наигранным. Не было никого, кто время от времени не поглядывал бы на дверь под номером 247, и фоторепортеры держали свои аппараты наготове, словно в любой момент из этой двери мог выйти президент Соединенных Штатов Америки.

Но дверь не открывалась; она была заперта изнутри.

— Теперь ваша очередь, — сказал один из газетчиков корреспонденту «Моргенпост».

Журналисты договорились, что каждые полчаса один из них будет напоминать комиссару, что они здесь и ждут. Последним такую попытку предпринял корреспондент газеты «Абендблатт».

«Моргенпост» была представлена блондинкой в клетчатом костюме. Она подошла к двери 247 и постучала. Никто не ответил.

— Стучите громче, там двойная дверь, — посоветовал репортер «Эха».

Дама из «Моргенпост» заколотила в дверь своим изящным кулачком.

Минуты через две-три все услышали, как изнутри поворачивают ключ; дверь чуть-чуть приоткрылась. В щель высунулась продолговатая голова помощника комиссара полиции Кюнаста; он был еще весьма молод и носил очки без оправы.

Господин комиссар просит вас потерпеть еще немного. Очень скоро он ответит на все ваши вопросы, — сообщил помощник и поспешил добавить: — Но, конечно, лишь в той мере, в какой это позволит ход расследования.

Мы ждем уже пять часов! — возмутился представитель «Нахтэкспресса». Он и его газета были известны тем, что всегда несколько преувеличивали.

Но поскольку в этот момент один из фоторепортеров ослепил Кюнаста вспышкой, помощник мгновенно закрыл дверь. Разумеется, предварительно втянув назад свою продолговатую голову вместе с очками без оправы. Было слышно, как внутреннюю дверь снова запирают.

Обращаются с нами так, будто мы норовим всучить им какие-нибудь пылесосы, — обиженно проворчал корреспондент «Нахтэкспресса».

Просто зла не хватает, — поддакнула дама из «Моргенпост». Но толку от всех этих разговоров не было, конечно, никакого.

Обитые дерматином двери закупорили кабинет 247 так же плотно и непроницаемо, как крышки — стеклянные консервные банки.

ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!

Тот факт, что комиссар Лукас заставлял газетчиков ждать, имел уважительную причину.

Он все еще не пришел в себя после случившегося.

Как он мог убедительно объяснить журналистам то, чего пока еще совершенно не понимал сам?

— Господа, этого не может быть! Человек в здравом уме не в состоянии поверить, что возможно такое легкомыслие, более того, такая глупость!

Комиссар хлопнул ладонью по листкам бумаги, лежавшим перед ним на столе. На этих двадцати страничках он тщательно и по порядку записал все, что ему рассказали свидетели во время опроса.

Лукас встал и, заложив руки за спину, оглядел присутствующих, как учитель в гимназии оглядывает учеников, плохо написавших контрольную по латыни.

Господа, вы же взрослые люди, многие из вас занимают весьма ответственное положение, у каждого, наконец, достаточно жизненного опыта. Смотрю я на вас… — Комиссар внезапно умолк и действительно посмотрел на каждого из свидетелей так, словно впервые увидел его секунду назад. А между тем все они сидели в его кабинете уже более трех часов.

Среди них был, во-первых, директор Международного торгово-кредитного банка Дегенхардт. Он сидел прямо напротив комиссара, смотрел куда-то в сторону и кусал губы, как маленький мальчик.

Рядом сидел главный кассир банка, ему было лет пятьдесят. Он внимательно разглядывал пол, будто отыскивая в нем какие-то изъяны.

Поодаль рядком восседали трое осветителей из компании «Глобаль-фильм». Они пришли сюда как были, в рабочей одежде: с того момента, как началась вся эта история на вокзале, им даже руки некогда было помыть. Их начальника, некоего господина Михальского, которого вовсе не было на съемках, комиссар Лукас распорядился доставить на полицейском автомобиле.

Это был маленький седой человечек в синем костюме и очень элегантном, модном жилете кремового цвета. Он сидел закинув ногу на ногу и держал себя так, словно все происходящее его совершенно не касалось. То любовался своими белоснежными гамашами, то поправлял серебристо-серый галстук. Казалось, случившееся его нисколько не интересовало.

В углу, под пестрой картиной, изображавшей порт, обосновались офицер оперативной группы, Двое полицейских из заграждения и трамвайный кондуктор, который видел все от начала до конца. Прислонившись к двери, стоял Кюнаст.

Итак, вы продолжаете утверждать, — сказал комиссар, снова усевшись за свой стол, — что попались на удочку. Не подумав, не задав никаких вопросов, просто так дали себя обмануть?

Я и раньше слышал о компании «Глобаль-фильм», — стал оправдываться директор банка, — к тому же нет ничего необычного в том, что там или сям происходит киносъемка. Например, на прошлой неделе я читал в газете, что даже перед ратушей снимали какой-то фильм.

Но ведь в данном случае снимали нападение! Неужели ничто не вызвало у вас подозрений? — наседал комиссар.

А вы считаете, что такие съемки у здания банка — нечто из ряда вон выходящее? — Директор наконец рискнул поднять голову. — Ведь в детективных фильмах банки грабят через раз!

Если я и хожу в кино, то не в такое, — сказал комиссар и перевел взгляд на аквариум без воды, стоявший на столе. Там сидели Петер и Пауль и смотрели на него большими глазами. Петер и Пауль были две квакши, лягушки-древесницы.

Что касается «Глобаль-фильма», — вступил в разговор Михальский, — то очень часто к нам обращаются другие компании и берут в аренду наше оборудование. В таких случаях «Глобаль-фильм», естественно, предоставляет и свой персонал. В остальном же нас интересует лишь платежеспособность наших клиентов. В данном случае нам даже не пришлось наводить справок, так как мы получили деньги одновременно с заказом.

А что снимают с помощью вашей аппаратуры, вам тоже все равно? — спросил комиссар.

Абсолютно. — Господин Михальский снова поправил свой серебристо-серый галстук. — Видите ли, в данном случае мы работали примерно так же, как прокат автомобилей. Вы же не привлечете прокат к ответственности, если один из автомобилей будет использован клиентом не для поездки на природу, а, скажем, для транспортировки бомбы с часовым механизмом. Конечно, случившееся в высшей степени неприятно, но, к сожалению, не поддается контролю. Для этого, кстати, у нас есть наша доблестная, столь блестяще работающая уголовная полиция.