Тамара Чинарева - Гусиное перо Страница 4

«Или этот Боря приезжий или он купил расческу в старом магазине…» — огорченно подумал Пантюшкин, усаживаясь на мотоцикл. С этой мыслью, что «лучше б вор оказался своим, гусихинским, чужого-то ищи-свищи», поехал он в старый магазин.

Старый магазин находился на отшибе и больше напоминал деревенскую лавку. Возле него всегда была большая лужа. Даже в жару, когда вода испарялась, на дне оставалась липкая блестящая грязь. К луже приходили гулять свиньи. Они гуляли важно и неторопливо, как в городском саду в выходной день. Пантюшкин как вспомнил про этих неряшливых свиней, представил их хрюканье, похожее на преступный смех, настроение его окончательно испортилось.

Но свиньи, завидев, что к магазину едет милицейский мотоцикл, из лужи вылезли и почтительно посмотрели вслед.

В магазине стояли женщины за ситцем. Коричневыми и оранжевыми огурцами. Продавщица Люська Авдеева наматывала ситец на деревянный метр, тюк проворно скакал по прилавку. Женщины в очереди старались ситец руками потрогать. Люська сердилась.

Люська Авдеева — грубая и невыдержанная. За это ее и оставили работать в старом магазине. В новый, каменный, не перевели. В старом магазине пахнет пылью и калошами. Зимой печка-голландка дымит. Летом свиньи под окнами хрюкают. От этого у Люськи еще больше характер испортился.

Но все равно Матвей Фомич с продавщицей уважительно поздоровался, как и со всей очередью. А Люська ничего не ответила. Только накрашенные ресницы вверх взлетели, и опять тюк по прилавку поскакал, как телега по кочкам.

Матвей Фомич руку в нагрудный карман опустил, где расческа лежала в папиросную бумагу завернутая. Бумажка зашелестела, очередь заволновалась. Все подумали, что милиционер будет ситец без очереди брать. Да еще купит целый тюк! Иначе зачем он на мотоцикле ехал?

— Позвольте, Людмила Трофимовна, вас спросить… — обратился Пантюшкин к Люське. — Давно ли завозили к вам этот товар?

И протянул на ладони расческу.

— А чего мне вспоминать? — дернула плечом Люська. — В январе упаковку получила…

Бабы ахнули, услышав, как грамотно отвечает Люська.

Понимая, что милиционер спрашивает не из праздного любопытства, а дело пахнет преступлением, очередь рты раскрыла, стараясь не пропустить ни одной подробности. А тетка Тося Килимаева, которая не поспела к началу разговора, подумала, что милиционер Люську арестовывать будет. Ей и самой поглядеть хотелось, и сваху пригласить. Сваха тетку Тосю обшивала, а денег не брала. Носила тетка Тося платья и не знала, как сваху отблагодарить. А тут такой случай!

— Так кто же эти расчески купил? — у Пантюшкина от волнения дыхание перехватило. — Хорошо бы вспомнить лиц мужского пола…

Но в этот самый момент прямо под руку просунулась макушка Димы Желтоножкина.

— Тетенька, цветную пленку не завозили? — спросила макушка.

И грубиянка Люська вдруг разулыбалась так широко, что во рту ее замерцал золотой зуб.

— Нет, миленький, не завозили… Хотя пообещали на базе. Может, пока черно-белая подойдет?

Люська, подставив табуретку, полезла на самую верхнюю полку, где между шляпами и аккордеоном лежала коробочка с пленкой. Всем своим видом она показывала Пантюшкину: «А вы слушайте больше, что я грубая и сердитая. Я очень даже отзывчивый человек».

Пантюшкин нервно двинул острым кадыком.

— Мальчик, зайди в другой раз!

Тут и очередь зашумела, дружно милиционера поддерживая.

— Что за дети! Ну, всюду норовят вперед взрослых!

Димка отошел от прилавка, а тут из-за его спины выглянул другой мальчик — Никита Рысаков.

— Извините, а у вас нет шнурков к кедам? Белого цвета?

Мальчишки, будто сговорившись, мешали вести следствие.

Очередь не могла этого вынести и оттеснила мальчишек от прилавка, чтобы милиционер смог повторить свой вопрос:

— Так кто же все-таки купил расчески?

— Можно подумать, что мужики сами себе расчески покупают… — кто-то обиженно заметил у него за спиной. — Жена не купит, будет нечесанный ходить…

— Откуда мне помнить про такую мелочь? — сверкнула драгоценным зубом Люська. — Зимой завезли — никто не брал. А весной, как шапки сняли, так и раскупили все…

Очередь в магазине увеличилась втрое. И народ все прибывал. Тетка Тося сваху привела и еще пару хороших людей. Всем интересно, как продавщицу арестовывать будут.

— Людмила Трофимовна… — Пантюшкин наклонился к самому прилавку и голос его стал тихим. — А Бабулич расческу не покупал? Который истопником в школе работает…

Вот этот вопрос смутил Люську. Прямо зарделась она. И сумел бы Матвей Фомич склонить ее к честному ответу, не будь вокруг столько, народу.

— У меня каждый день миллион покупателей проходит и каждый что-нибудь покупает… — отрезала Люська и Пантюшкин начал проталкиваться к выходу.

Глава 7. Черная тень

Первым человеком, который пришел по объявлению к Пантюшкину, была Капа Рыкова, тестомес с пекарни. Она вошла шумно, села на стул, налила из графина воды в стакан и, поставив перед собой, сказала:

— Вот! Считаю своим гражданским долгом…

— Ну, что?! — торопил Пантюшкин, догадываясь, о чем пойдет речь.

— Я хочу сказать, что, может, в Гусихе и есть такие люди — каждый, мол, сверчок, сиди на своем шестке, но я не из таких!

И тестомес Капа для убедительности так по столу кулаком пристукнула, что вода из стакана, метнувшись в сторону Пантюшкина, выплеснулась лужицей и потекла под бумаги. Пантюшкин подхватил листки и вместе со стулом отодвинулся к стене. Капа, решив, что все идет как надо, продолжала:

— Так вот я и пришла потому, что не боюсь за себя! Я ему и в глаза сказала, хотя была темень кругом и заступиться, в случае чего, некому… Прямо в глаза резанула правду!

Капа сделала энергичное движение рукой, будто запихала в бадью тесто.

— Так вы видели что-то подозрительное в ночь на 20-е июля?

— Видела!

— Что же?

— Не что, а кого! Ночью я шла со смены и встретила Васяньку Плотникова, сторожа с воскового завода.

Пантюшкину очень неприятно стало, что имя его дальнего родственника уже второй раз прозвучало как подозрительное.

— Он матрас на плече нес… — продолжала Капа. — Я его и спросила: «Где взял?». А он: «Купил». Это с каких пор у нас по ночам матрасами торгуют? Очень бы мне знать хотелось… И вообще он странный какой-то. Мы с ним один раз случайно в городе в цирке вместе оказались. Там фокусник выступал с шариками. Доставал их изо рта, из ушей. Все хлопали, всем нравилось. А Васянька закричал на весь цирк: «Вон как за рубль людей дурят! У него этих шариков полный рукав…» А фокусник через бархатный барьер перешагнул и прямо к Васяньке и пошел. Говорит: «Гражданин, а что это у вас в шляпе?» Васянька даже в цирке не удосужился шляпу соломенную снять. Бескультурный! Да… Снимает он, значит, шляпу, фокусник вытаскивает оттуда шелковый платочек. А за ним еще один. Уж и на арену спустился, а платки все тянулись. Мне мужчина один сказал, что Васянька в цирке подсадной уткой, наверное, работает. Платки в шляпе держит и с места кричит. И за это ему платят. Разве простой и честный человек так будет делать? Ни за что! Хитрый он жук…

Пантюшкин сморщился после Капиного рассказа и чтобы она больше никаких неприятных подробностей про Васянькину жизнь не вспомнила, спросил:

— А время, когда вы его встретили, не помните?

— Как не помнить? В полночь смена на пекарне заканчивается, вот и считайте!

Капа Рыкова оставила Пантюшкина в большом замешательстве. Может, Васянька все-таки не имеет отношения к краже телевизора? Но опять же, какой нормальный человек в полночь по улицам матрасы носит…

Глава 8. Хитрый Васянька

Решил Пантюшкин все-таки припугнуть Васяньку — этого хитрого жука. Сел на мотоцикл и поехал к восковому заводу.

В вахтерской Васянькина сменщица сидела у маленького столика, накрытого газетой, и пила чай.

— Здравствуйте… — сказал Пантюшкин. — А дяденька Васянька когда заступает?

— Пока его нету… У него нога болит…

— Нога болит? — у Пантюшкина стало такое лицо, будто он смертельно испугался за Васянькино здоровье. На самом же деле он вспомнил оторванную гирю на часах в доме Желтоножкиных и слова деда про то, что гиря преступнику ногу оттяпала.

Пантюшкин побежал скорее мотоцикл заводить, чтобы с места срываться и мчаться в деревню Марьины Бани, где Васянька живет.

Но как назло мотоцикл не заводился. Кашлял, шикал и умолкал. Пантюшкин обошел его вокруг и увидел клок травы в выхлопной трубе.

«Вредительство… — подумал Матвей Фомич. — За мной следят».

Он огляделся по сторонам. Но кроме двух мальчишек, бегущих к речке, не увидел никого. Зато увидел, как солнце за речку садится. Вечер наступал. И решил Матвей Фомич, что утро вечера мудренее. Надо утром к Васяньке ехать.