Мария Некрасова - Большая книга ужасов-10. Месть крысиного короля. Доктор-мумия. Костыль-нога. Вечеринка для нечисти Страница 5

– А мне в кошелек заглядывали, – поделилась мама, чтобы ему было не так обидно.

– Правда?

– Ага. Проверяли, сможем ли мы расплатиться.

– Надо было им жалобу написать, – мстительно буркнул папа.

– Да нет, мы сами вели себя глупо. Сели не в свои сани.

Мне было грустно. Он большой ученый, наш папа, хотя ему всего сорок пять. Шестидесятилетние доценты называют его на «вы» и по имени-отчеству, Александринский, когда здоровается, подает ему все пять пальцев (а многим – один или два). И вдруг – «Места для персонала в смежном зале»!

Глава VII

Как я прославилась, а живодеры отступили под ударами превосходящих сил

Ночной клуб молчал всю ночь, и с утра меня поднял будильник, а не внезапно наступившая тишина. Я поглядела в окно на закрытые двери клуба. Убили там кого-то или нет, а клуба здесь больше не будет. Парень с каким-то чудным инструментом бесшумно снимал вывеску.

На тумбочке у кровати лежала газета. И какая!

Моя счастливая морда с крысой на плече занимала половину первой страницы. Дальше шли фотки поменьше: я мою посуду, я тереблю крысят в домике, я делаю уроки. И заголовок: «Бывшая восьмиклассница». Интервью со мной залезло на вторую страницу. Каверзные вопросики журналистки редактура сделала еще каверзнее, а мои глупые ответы углупила до безобразия:

– Ты всегда хорошо училась?

– Да. Мне нравится хорошо учиться. Потому что двоек не ставят,– и так далее. Вот сволочи! Ну и что же, что человек стесняется диктофона. Я, в конце концов, не каждый день даю интервью, могли бы, наоборот, приукрасить, раз так хотели сделать из меня героиню дня! Одна радость – фотки вышли неплохо.

Я присобачила газету над кроватью и пошла кормить крыс.

Рыжая первой вылезла из домика и вскарабкалась ко мне на плечо. Любит меня, бандитка! Крысята только мордочки высунули. Они здорово подросли за ночь, но покинуть гнездо пока не решались. Я покормила их и засобиралась в школу.

Во дворе стояла живодерка. Два мужика с большими сачками паслись у подвала, третий тащил к машине полный сачок бездомных котов. Сачок был длинный, чулком. Живодер перекрутил его, и орущие коты оказались как в мешке с завязанной горловиной. Дворовые собаки сидели в ряд и с любопытством смотрели шоу. Ловцы не обращали на них внимания. Похоже, у них был праздник давленых котов.

Только я отошла, как навстречу мне попалась вторая живодерка. А с другой стороны, как во время облавы на вещевом рынке, во двор въезжала третья! Это был какой-то живодерский ОМОН: все в камуфляже, правда, застиранном, все с одинаковыми сачками. Живодеры горохом посыпались из машин и кинулись к подвалам. Оставшиеся для прикрытия снайперы заряжали духовые ружья, стреляющие шприцами не то со снотворным, не то с ядом.

Такого мява не услышишь и на поп-концерте! Живодеры орудовали в подвалах и подъездах, а мне со двора было слышно так, что уши закладывало.

Из первого подъезда выскочила сумасшедшая тетя Шура – у нее пенсия две восемьсот и двадцать кошек. Чем она их кормит – загадка, но любит всех, это я точно знаю. Она подбежала к живодерке и схватила за рукав дядьку:

– Мурзика верни, урод!

Мужик отпихивался локтем, потому что обе руки у него были заняты сачком с котами. Тетя Шура ловко саданула его по коленке, он оступился, и бойкая пенсионерка, перехватив сачок, размотала горловину. Спасенные коты полезли на нее, как на дерево. Не успел живодер опомниться, как увешанная котами тетя Шура скрылась в подъезде и захлопнула у него перед носом дверь с кодовым замком.

Из подвала между тем выходили другие живодеры с полными сачками. Я и не подозревала, что в нашем доме столько кошек. Их вытряхнули в железный кузов, как картошку, и живодеры уже собрались пойти на повторный рейд, но из подъезда выскочила тетя Шура. Она была уже без котов, зато с целой оравой подружек-старушек, вооруженных кто чем. У тети Шуры была швабра, за ней шествовали две старушки со скалками и третья, почему-то с полотенцем. Они подбежали к дядьке, у которого тетя Шура минуту назад отвоевала котов, и набросились на него.

Другие живодеры не решались помочь. По-моему, идут на такую работу люди бесстыжие, но все-таки задавить кошку – не то же самое, что ударить старушку. А дядьке пришлось несладко. Тетя Шура лихо орудовала шваброй, старушка с полотенцем отпирала фургон, старушки со скалками стояли на стреме. Фургон распахнулся, и оттуда выскочило с полсотни котов, оглашая двор истеричным мявом. Тетя Шура загнала дядьку за руль фургона и велела катиться колбаской.

Через полминуты армия старушек уже окучивала другие фургоны.

Я не стала смотреть продолжение: во-первых, надо было бежать в школу, во-вторых, я знала – наши победят!

До школы мне идти через три двора. И в каждом стояли железные фургоны. Я видела, как мальчик с котенком убегает от живодера и прячется в подъезде. Живодер, кажется, был пьяный. Мальчика он догнал, котенка отобрал и вернулся к подъезду уже с сачком, чтобы пошарить в подвале.

Район терпел нашествие живодеров. Собак не трогали. Может, на какой-нибудь меховой фабрике недостача? Вот они и «затыкают щели» кошками?

Глава VIII

Как Волков отомстил мне за фингал, поставленный Липатовым

Однокласснички встретили меня приветливо, в смысле, без помидоров на стуле. Вчерашний белобрысый урод щеголял багрово-лилово-черноватым фингалом. Я мысленно потирала руки – отомщена. Вошла физичка и объявила, что сейчас будет тест. Я успела вчера пролистать нужную тему, так что почти не боялась. Достала листочек, подписала... сзади кто-то больно дернул меня за волосы. Обернулась – никого. Конечно, моя парта последняя. Посмотрела в сторону – белобрысый с фингалом сидит, хихикает. Врезала ему учебником по башке – заткнулся.

Училка диктовала вопросы, я писала. Все писали. В классе стояла непривычная тишина. У нас в восьмом, если уж пишем тест, то непременно с перешептываниями, шуршанием шпор, а тут – тихо. Все такие умные, что ли?

А когда все сдали свои листочки, я все поняла, но было поздно...

– Лебедева! – окликнула меня физичка. – Лебедева, ты почему не написала ни строчки?

Я разинула рот. Что значит, не написала?! Все написала, и даже почти уверена в пятерке (тест был по знакомым темам).

– Зачем ты мне это сдала? – физичка помахала в воздухе чистой бумажкой. Я подошла. В верхнем углу листа была написана моя фамилия. Моей рукой. Больше ничего не было.

Забыв приличия, я стала рыться в стопке тестов на училкином столе – точно! Вот он, мой тест, мои ответы, вот моя помарка. А подписан он другой фамилией. Волков! Наверное, тот белобрысый, который дернул меня за волосы... Как же просто меня надули! Дождались, когда я подпишу чистый листок, дернули за волосы и, как только я отвернулась, листок подменили. А я не заметила, что пишу тест уже не за себя, а за этого Волкова... Я еще раз посмотрела на бумажки – почерк не очень-то различишь, если написаны десять букв да десять цифр в столбик. Только ручка у меня светлее.

– Не смей копаться на моем столе! – очнулась училка. – Двойка, Лебедева! Я удивляюсь, за что тебя к нам перевели! Твое место в седьмом, даже в шестом...

Она ругалась, а я думала, что в одном она права. Ну, поучилась бы я в восьмом, как все нормальные люди. Ну, закончила бы школу, как все, не торопясь. А теперь... Из-за спины я показала Волкову кулак. Стало легче.

Глава IX

Как известный академик лежал при смерти, а я танцевала для крысят

На улице стояла непривычная тишина. Ни одной машины! И кошек не было. Про стройку молчу – на ее ворота повесили замок. Я ввалилась домой, родители были уже там. Они сидели перед телевизором и настороженно смотрели в экран, как будто показывали по меньшей мере «Пиратов Карибского моря». Я села рядом. Шли новости. Угрюмый диктор рассказывал, что академик Александринский при смерти, и что весь наш микрорайон объявляется зоной тишины. Показывали места, где перекрыто дорожное движение, людей, которые отстреливают ворон из духовых ружей.

Из кухни послышался писк, и я побежала к крысятам.

– Тише топай! – шикнула на меня мама. – У одного ушко болит!

Я кивнула и на цыпочках подошла. Крысята лежали в домике, высунув мордочки наружу. Одна мордочка выражала такое страдание, что по ней я сразу вычислила больного.

– Врача вызвали? – шепнула я родителям.

Мама кивнула:

– Едет врач. Долго, потому что на велосипеде, чтобы не шуметь.

Я решила варить крысиную кашу. Крысиная мама нервно бегала вокруг клетки. По телеку показывали тишину. Родители сидели на диване и даже не перешептывались. Я помешивала кашу, стараясь не скрести ложкой по дну. И тут в дверь позвонили!

Крысенок вздрогнул и болезненно пискнул. Папа на цыпочках подбежал к двери, открыл и нервно зашипел:

– Тише! Где-то ходите три часа, а потом еще шумите!

Послышались робкие извинения, и в кухню вошел ветеринар. Это был сухонький сутулый старичок в белом халате с нашивкой – синим крестом. Он вымыл руки в раковине, открыл клетку, осторожно вытащил крысенка.