Жорж Байяр - Мишель и затонувшее сокровище Страница 5

— Они что, нездешние? Кто это вообще такие? А где же Антоним? Я вообще-то к нему шел. Неужто он продал свою ферму?

— Я его внучатый племянник, — объяснил Мишель.

— Антоним уже почти год как в могиле, — добавила Франсина. — Вы что же, ни с кем не говорили в деревне, когда пришли?

Селестен пожал плечами. Он подошел к камину, протянул обе руки к огню и, не оборачиваясь, произнес:

— Да с кем мне там говорить? И с какой стати? Я для них для всех был хорош в те времена, когда они у меня дичь покупали по дешевке. Тогда-то меня уважали… Пожалуйста, Селестен, будьте добры, мсье Пуа! И что ж вы думаете? На суд никто и носа не показал, словечка не пикнул в мою защиту! Никто не пошел против Таву! Он-то, подлец, давно хотел меня засадить. Два года! Да к тому же все чистейшая клевета! Я будто бы пальнул в него из ружья… Ну да, он меня застукал, когда я проверял силки, ну и что с того? У него, видите ли, дробь застряла в рукаве куртки! Дробь, а? И судьи купились, как миленькие. Дробь! Кабы я пальнул издалека в свою куртку, так и у меня была бы дробь… Да кто меня слушал? Таву присягнул, а много ли стоило мое слово против его, да под присягой? Вот так…

Селестен резко повернулся и посмотрел на своих слушателей. Те молчали, тронутые рассказом браконьера и его неподдельным отчаянием.

— Два года… кабы вы знали, как это долго, вдалеке от гор — горы-то мне дом родной… А вернулся я наконец — и что же? Ничего у меня не осталось… Ничегошеньки! Ни родного угла, где голову приклонить, ни охапки соломы, где отдохнуть старым костям! Да кабы я приехал ночью на велосипеде, утонул бы, точно бы утонул! Нет, вы только подумайте — подхожу к тому самому месту где стоял мой дом — я бы его с закрытыми глаза ми нашел — и вижу: вода, вода повсюду!..

До Мишеля и его спутников наконец дошел смысл сказанного. Значит, их гость провел два года в тюрьме за браконьерство и ничего не знал о том, что произошло за это время в его родной деревне!

— Простите, — начал Мишель, — но неужели вы даже не знали, что долина затоплена?

Селестен посмотрел на мальчика так, будто тот ляпнул чудовищную глупость.

— А откуда мне было знать? Никто мне и словечка не черкнул. А нет, вру, получил я раз письмецо — от твоего деда, Франсина… Он мог бы его и не писать. Сообщил мне, что меня выселили из дома — хозяином-то был он — и что мой скарб будет пока храниться в мэрии. Я думал, это потому, что я в тюрьме… Веселенькая новость, я ее два дня не мог переварить.

Франсина опустила голову. Ей было неловко. Мартина пришла ей на помощь, поспешно переменив тему разговора.

— Так значит, это вы были в доме, когда мы приехали?

Вопрос не слишком смутил браконьера.

— Дождь лил как из ведра, — ответил он. — Я не знал, куда податься. Думал, Антоним меня приютит на несколько деньков, пока не улажу дела с мэрией, а там поглядим… Смотрю, окно открыто, ставень наперекосяк. Зову, стучу — никого. Антоним — славный малый, вот я и подумал: не съест же он меня, если я хоть дождь пережду под его крышей. Да, скажу я вам, юноша, дядя ваш был добрейшей души человек, никогда, как говорится, и мухи не обидел. Господи, я и не знал, что он…

Селестен взглянул на Мишеля, словно спрашивая, не против ли новый хозяин.

— Вы правильно сделали, — кивнул мальчик. — А… вы сегодня что-нибудь ели?

Этот вполне естественный вопрос подействовал на гостя странным образом. Селестен приосанился и хитро подмигнул, лицо его расплылось в торжествующей улыбке.

— А то как же! Уж я-то с голоду не умру, не сомневайтесь! И пускай Таву, будь он неладен, меня опять ищет, плевать я хотел! Что-что, а ставить силки я не разучился. Двух часов еще тут не пробыл, а руки так и чесались. Поставил один, и сразу — бац! — горная курочка. Первая, первенькая за два года!

— Горная курочка? А что это такое? — спросила Мартина.

— Это такая куропатка, — объяснила Франсина. — Сизо-серая с красными лапками.

— Точно, детка, — подтвердил Селестен. — Я ее здесь изжарил. Половину съел на обед, половину— на ужин. На закуску пригоршня лесной земляники, глоток чистой воды из родника… Горы — они всегда прокормят того, кто с ними на «ты».

Юные путешественники слушали гостя со странным чувством. Этот человек, грубоватый и простой на язык, видно, хорошо знал и любил свой край.

— Жаль только, что мне здесь больше не жить, — вздохнул он. — Завтра разберусь с мэрией, и — привет честной компании!

Наступила пауза.

— Ну ладно, мне пора, — спохватилась Франсина. — Может, вы все-таки заглянете к нам, Селестен?

— В гостиницу? Хм… Если Марсьяль поставит мне стаканчик, не откажусь. Он тоже неплохой малый, твой дед. За дом я на него зла не держу — что он мог поделать? А как там твой братец Луи? Уже, наверно, парень хоть куда! А остальные? Адриан Маруа, Серафина? Они все в новой деревне?

— Кузен Маруа умер вскоре после того как вас… после суда.

Селестен раскрыл от удивления рот.

— Как? Маруа… он тоже умер? — И вдруг, словно что-то вспомнив, добавил: — Так значит, ты теперь богатая невеста… Ты получила его наследство?

Франсина молча покачала головой. Мишель мог бы поклясться, что это движение означало не столько ответ на вопрос, сколько отказ обсуждать тему вообще. Она даже бросила на Селестена быстрый взгляд и едва заметно подмигнула, словно прося придержать язык.

Но браконьер не унимался.

— Да что ж это такое? — воскликнул он. — Что ты вдруг будто аршин проглотила? Маруа ведь обещал, что оставит тебе свою кубышку, верно?

— Надо полагать, он потом передумал. Не было там кубышки… или была, да сплыла. Мы ее искали с нотариусом и жандармами… Ох, уже поздно… Доброй ночи всем. До скорого, Селестен!

Селестен молчал. Порывшись в кармане куртки, он достал короткую трубочку и кисет.

— Спасибо вам за беспокойство, мадемуазель Франсина, — сказал Мишель. — И скажите, пожалуйста, сколько я вам должен?

Девушка покачала головой и рассмеялась — быть может, чуточку слишком громко.

— Никакого особого беспокойства не было, — ответила она. — И ничего вы не должны, только верните потом пустую бутылку. Ну, до свидания… Пошли, Трик!

Овчарка, лизнув на прощание руку Селестена, который задумчиво набивал трубочку, последовала за своей юной хозяйкой.

Открывая ей дверь, Мишель ломал голову над тем, что мог означать только что слышанный им странный разговор. Смущение Франсины при упоминании о наследстве можно было истолковать по-разному. Или она не желала говорить на эту тему с Селестеном, или ей не хотелось, чтобы их слышали гости из города.

Мишель закрыл дверь и вернулся к столу. Селестен наконец присел на табурет.

— И нагнали же вы на меня страху нынче вечером, — смеясь, заявил он. — Когда я услыхал треск вашей мотоциклетки — ну все, думаю, не иначе как Таву или жандармы по мою душу.

— Да кто же все-таки этот Таву? — спросила Мартина.

Браконьер скорчил презрительную гримасу.

— Это здешний егерь, смотритель охотничьих угодий. Гюстав его звать, но все кличут «Таву». Ну вот, услыхал я мотор и думаю: «Ну, Селестен, не может того быть, чтобы Антоним на старости лет обзавелся такой машиной… А если эдакие гости тебя здесь застанут, плохи твои дела! Поди докажи, что не ты взломал этот ставень. Еще старые грехи припомнят, так и вовсе не отмажешься». Ну, я в окно и — в сарай. Затаился там, отсиживался до темноты. А когда хотел глянуть, кто же это в доме, тут-то оно и случилось… Но я вам! завтра все починю, не сомневайтесь, без этого не

уйду.

— Так на чем же мы остановились? — спросил Артур, снова усаживаясь за стол. — По-моему, на этом отменном паштете.

— Ты прав, — кивнула Мартина, присоединяясь к нему.

— А вы не хотите поесть с нами? — спросил Мишель Селестена.

— По правде сказать, курочка была не больно жирная… но… подождите минутку, я сейчас!

И Селестен исчез за дверью.

— Странный тип, — прошептал Даниель, как только он вышел.

— Да, — согласился с ним Мишель. — Чего-чего, а подобной встречи я сегодня никак не ожидал.

Селестен вскоре вернулся, держа в руках прехорошенькую корзиночку, сплетенную из листьев, — в ней краснели ягоды лесной земляники.

Он поставил свой дар на стол.

— Любезность за любезность. Я много не съем, а вот за стаканчик винца, что вам принесла Франсина, был бы премного благодарен. В тюрьме-то пойло было дрянь, правду сказать, вода водой! Если, конечно, я вас не обделю…

— Мы вообще не пьем вина, — улыбнулся Мишель. — Было бы жаль, если бы оно зря прокисло.

— Славный вы парень! Еще бы не жаль, винцо-то отличное! Я знаю, у кого старый Марсьяль его покупает, есть тут такой Валла, у него лучший виноградник в здешних местах.

Мартина налила гостю стакан вина. Селестен поднес его к глазам и посмотрел на свет свечи, взглядом знатока оценивая цвет и прозрачность. Потом медленно, со вкусом выпил, одобрительно прищелкнув языком. Молодые люди принялись за еду; гость тоже взял кусок хлеба с паштетом.