Евгений Некрасов - Муха и самозванный принц Страница 6

— Не бери в голову, я тебя прикрою, — пообещал Маше Медведь. И веско добавил: — Мои шнурки кое-что значат в этом мире.

Баба Яга сказала, что ее шнурки мало известны в мире, зато кормят колбасой всю Ярославскую область, и, если Маше придется бежать, ее спрячут в одном из отдаленных селений. Шуточка была с неприятным намеком.

— Да кто они такие? — спросила Маша. — Эльчин и этот, второй?

— Сейран, — подсказала Баба Яга. — Детки нефтяного короля Амирова. Принцы ненормальные. У нас тут все принцы или принцессы и все ненормальные.

— Почему ненормальные? — удивилась Маша.

— А спроси их, дурочек, — Баба Яга (она же колбасная принцесса) кивнула на Трех Поросят. — Мечтают об удачном замужестве. Чтоб соединить папины магазины с заводами мужа, и получилась бы торгово-промышленная империя… Ну и женитесь с заводами, идиотки! Пускай у вас родятся швейные машинки.

Одна из Трех Поросят снисходительно объясняла, что рада бы выйти по любви за простого инженера, но тогда он должен быть хотя бы инженером на фирме «БМВ». А с нашим у нее ничего не получится. Ей на шпильки нужно больше, чем наш зарабатывает.

— Что и требовалось доказать, — заключила Баба Яга, крутя пальцем у виска.

— А почему вы в масках? — спросила Маша. Не очень-то было приятно, что все смотрели на нее, как из танка, скрывая свои лица.

— Я для красоты, — невозмутимо ответила Баба Яга. — Хрюшки поспорили, что Володя их не отличит. А Володя… Володь, ты почему в маске?

— За компанию, — ответил Медведь и сдвинул маску на затылок.

Он был постарше Маши — наверное, уже студент. Похож на Киркорова, если его выкрасить перекисью.

Маша выбрала себе маску Дюймовочки — из тех соображений, что она не закрывала рот — и села попивать свой поспевший кофе. «Хенесси» оказался не то коньяком, не то виски (она не смогла распознать по вкусу, а только видела, что бармен плеснул в чашечку из бутылки с янтарной жидкостью). Несколько капель спиртного с горячим кофе сразу взорвались в голове, и Маше стало весело. Подумаешь, принцы! Она представила их отца: конечно же, усатый и похож на жестяного рыцаря, только руки и ноги у него не проволочные, а из нефтяных труб. В санатории, наверное, полтысячи отдыхающих, но эти Амировы почему-то все время влезают в ее жизнь. Амиров-папа отбирает у Михалыча номер. Амиров-сын хамит Маше и бьет ее по лицу. А теперь она будет жить в комнате опять же папы…

— Да ты носом клюешь, — заметила Баба Яга. — Пойдем, провожу. — Подхватив Машу под локоть, она легко, как маленькую, сняла ее с табурета. — Ты в каком номере?

— Не знаю. Где Амиров жил.

— В двести шестом. Фигово, будешь рядом с Эльчином и Сейраном. А я в триста четвертом, на третьем этаже. Я Надюха, а ты?

— Маша.

— Ты опьянела, что ли? Потомственный алкоголизм?

— Да нет, просто ночью почти не спала. Дошивала платье.

— Сама?!

— Ага. Увидела одно в салоне — авторская работа, тысяча двести у.е., а покрой несложный.

Откуда-то в руке у колбасной принцессы оказался Машин чемодан, и они пошли по беломраморной лестнице с грязью в трещинах.

— А машину ты водишь? — расспрашивала Надюха.

— Только по городу. У нас маленький городок — три светофора, один пост автоинспекции.

— Где такая благодать?

— На Черном море, под Сочи. Но теперь я москвичка. Без году неделя, — добавила Маша.

— Ты человек будущего, — с серьезным видом заключила Надюха. — Платья шьешь, машину водишь, по-английски чешешь, боевые искусства…

— Это не боевые искусства, а КПР, комплекс подготовки разведчика. Боевым искусствам учатся всю жизнь, а солдат спецназа готовят за полгода: отбирают из всех приемов одну мочиловку. Мне было трудней не сломать Эльчину ногу, чем сломать.

— А ты солдат спецназа?

Есть простые вещи, которые трудно объяснить без того, чтобы тебя не сочли хвастуньей.

— Я виктимная, — нашла обходное слово Маша.

— Какая-какая?

— Произвожу впечатление легкой жертвы.

— Ты производишь впечатление красивой девчонки. А некоторым нравится выбрать что получше и туда нагадить.

— Это я и хотела сказать.

— Постеснялась?! — охнула Надюха. — Держите меня семь человек! Хочу на Черное море под Сочи, в город стыдливых красавиц. Меня там ждут призы по двум номинациям: «Мисс Образина» и «Мисс Нахалка»… Так ты прошла курс самообороны? Колись, где и почем, я тоже хочу.

— Туда не всех берут. У меня, понимаешь, дедушка… — Опять приходилось подбирать слова.

— Великий Дракон? — помогла Надюха. — Мастер стиля Жареного Журавля?

— Военный. Он попросил инструктора, и мне разрешили позаниматься с… другими военными, — Маша с вызовом посмотрела на колбасную принцессу, мол, больше ничего не скажу.

— Ну ты и тихаристка! — изумилась Надюха. — А там, у этих военных, тебя случайно не учили прыгать с парашютом, пускать поезда под откос…

— Я даже на лыжах не умею, — не поддержала шутку Маша. — Хочу научиться здесь, а то мне еле натянули четверку в четверти по физре.

— Я тебя за один день научу. Невелика наука, — легко пообещала колбасная принцесса.

Вид музейного особняка не шел ни в какое сравнение с «Райскими кущами». Стены явно красил маляр-дальтоник, вечный дубовый паркет был исшаркан подошвами до неотмываемой серости. Остановившись у двери, Надюха взяла у сонной Маши ключ и поковырялась в замке.

— Не влезает. Может, ключ не тот?

Замок вдруг щелкнул, дверь отлетела под мощным ударом изнутри и смела колбасную принцессу вместе с чемоданом. На Машу выскочила темная фигура, толкнула в грудь, но сама попалась на прием… Вернее, на половинку приема. Противник оказался тяжеловат для Маши, и она не смогла ни бросить его через себя сразу, с падения, ни дотянуть бросок силой. Вдвоем они покатились по полу. Чужое лицо нависло так близко, что расплывалось в глазах; скользкая пластмасса ткнулась Маше в щеку — маска поросенка! Она стала срывать маску, поросенок всерьез душил ее, царапая ключицу застежкой браслета от часов.

Это был позор. Машин инструктор по рукопашке сказал бы: «Вон из зала! Придешь, когда усы вырастут». Но в зале у Маши как раз все получалось. А тут противник неизобретательно давил на нее массой, открывая кучу возможностей себя искалечить, а она не решалась ни отпустить его, ни отключить безжалостным приемом.

«Что я здесь делаю? Осталась бы в «Кущах» на диванчике», — успела подумать Маша.

Острая коленка врезалась ей под ложечку, и в глазах потемнело.

Глава VII СТРАННОЕ ПОРУЧЕНИЕ

На черной лестнице Ерш выбросил маску, стащил надетый поверх формы спортивный костюм и сунул в ящик с пожарным шлангом.

Странные поручения у Хозяина. Сперва — переводись в музей. Зачем в музей, когда сейф с брюликами в «Райских кущах»? Хорошо еще, в музее не хватало боя. Папаша Мюллер даже обрадовался, когда Ерш поныл ему, что, мол, в лифте мало дают на чай: «Конечно, потаскай чемоданы, а кнопки и без тебя нажмут, все грамотные». Не успел Ерш перебраться — бац, новое дело: иди в двести шестой номер, забери одну штучку. Час назад ничего не стоило обтяпать все втихую, так нет, надо было послать его именно сейчас, когда в номер въехала эта дуреха. Сильная… Ерш не ожидал такого сопротивления. Сорвала бы маску и абзац: бросай работу, выходи из дела. Сколько тогда осталось бы от его доли? А доля и так маленькая, если учесть, что все придумал он, Ерш. Но гигантская для мальчишки, который еще недавно играл на рынке Недоверчивого внука. Нет, все-таки Хозяин — человек. Надо сделать, как он велит… Минуты не хватило. Вот уедут на ужин, тогда.

Ерш спустился на первый этаж, пулей пронесся по служебному коридору, нырнул в туалет и вышел под гром спускаемой воды, поддергивая брюки.

Пять минут назад в баре сидел народ и затевалась драка. Удалась, видать, раз никого не осталось. Бармен протирал салфеткой бокалы. Тоже из новичков, крепкий мужик с десантной наколкой. Ерш встречал его на кухне, раза два побакланил, надеясь выяснить, чей он человек — Хозяина или Папаши Мюллера. У гестаповца ведь тоже везде свои люди.

— Веревку проглотил? — добродушно спросил бармен.

Заметил, что Ерша долго не было. Вот язва! Ерш глянул зло и тут же опустил глаза:

— Живот прихватило.

— А ты поменьше бы жрал объедки.

Бармен был умный, но не понимал очевидных вещей.

— Это не объедки, — степенно объяснил Ерш. — Ты вот купил на праздник колбаски, нарезал, поставил на стол. Посидели, закусили, колбаска осталась. Ты ж ее не выбросишь, а уберешь в холодильник и будешь есть еще два дня. А в санатории, если колбаска была на столе, ее никогда не подают второй раз. Все нарезанные продукты к вечеру должны быть или в животах, или у свиней в корыте. На следующий день ничего не остается, все всегда свежее.