Олег Раин - Отроки до потопа Страница 7

В общем, та давняя стычка получилась будничной и скучной. Само собой, и результата никакого не принесла. Анжелка еще добрых полгода на зависть всему классу дружила и каталась с Тарасиком. А после поиграв глазками перед одним, другим, третьим, переметнулась к Сэму, что было еще хуже, поскольку с Сэмом никто не дрался. Не потому, что он был каратистом или поднимал двухпудовые гири, вовсе нет. Все объяснялось проще: Сэма привозили в школу на «бентли», и здоровенный шкаф с лицом кирпичного цвета провожал его до крыльца. Навались на такого всем классом — и тогда бы разгром был чудовищным. Поэтому Сэм слыл фигурой неприкосновенной.

Глава 4

С тем же Виталиком, подростком из подземелья, они беседовали потом множество раз. Наверное, даже подружились. При этом наблюдалась странная вещь: Сергей с Антоном росли и взрослели, Виталик же с каждым новым месяцем усыхал, уменьшаясь в росте, покрываясь новыми язвами и шрамами. Само собой вошло в привычку таскать ему что-нибудь из съестного. Виталик ел все — от конфет с коржиками до индюшачьих окорочков и засохшего сыра. Ничего удивительного, что к новым своим знакомцам он питал самые теплые чувства, с удовольствием рассказывая про подземных монстров, про многочисленные болячки соседей, про то, как бедует народ в колониях. Серега подозревал, что многое из рассказываемого — чистой воды выдумка, однако слушать было все равно интересно. Виталик казался почти инопланетянином и жил в каком-то своем — вроде бы близком и все-таки абсолютно параллельном мире. То есть параллели на то и параллели, чтобы не пересекаться, но ужас заключался в том, что Серега понимал — шагнуть в мир Виталика было проще простого. Нырнуть в тот же люк, как в зазеркалье, остаться там на одну-единственную ночку и все! Обратного пути уже не будет.

А еще приходила странная мысль о том, что зазеркальем, возможно, были как раз они — со своими хрущебными проблемами и монотонными буднями, с тяжелым небом над головой и ежедневным смешным желанием сигануть выше означенной головы. Виталика карьера не интересовала, как не интересовало и будущее. Смешно мечтать о том, чего нет. Виталик не витал в облаках и был реалистом, а вот они жили в зазеркалье, в чумной суете фамилий и рангов, в вечном сравнении мускулов, знаний и кошельков.

Впрочем, на этот раз Виталика Серега не увидел — канализационный лаз пустовал. То ли подземный люд продолжал отсыпаться, то ли успел разбрестись по своим законным промыслам — кто в обход окрестных помоек, кто на помывку машин, кто прошвырнуться по садовым участкам.

Зато на аллее Серегу догнал Антон.

— Витальку искал?

— Ага… — они солидно пожали друг другу руки, буйствовать, обниматься и орать, как это было всего год назад, не стали. Видимо, Антон тоже расписал себе аналогичную программу взросления.

— Они с Кранчиком на улицу Шефскую перебрались, — сообщил Антоша. — Помнишь лестницу у цистерн? Там, типа, пещерки и трубы с вентилями. Виталик теперь там обретается.

— Вот так номер! Там же парит всегда. Все равно как в бане!

— Зато безопасно. Я его позавчера видел, — он сказал, вроде как от Боша прячутся.

— Погоди, погоди! Посадили же Боша! В тюрягу еще весной.

— Ну и что? Маринада тоже чуть ли не каждый месяц сажают, а он через день-другой снова по улицам шарится.

— С Маринадом как раз ясно. За него Кентукки бабки отстегивает. А за Боша никто заступаться не будет.

— Само собой. Только на кой он ментам — психованный да больной? Подержали немного и снова выпнули. А он под землю вернулся и порядки свои наводить взялся. Его в центре реабилитации, видать, крепко поправили на маковку. Совсем чердак съехал. Виталик говорит: чуть что — сразу за кирпич начал хвататься. У Кранчика же припадки, а Бош эпилептиков ненавидит. Считает, что, типа, заразно. Чуть не пришиб Кранчика. Ну и Виталика заодно.

— Непонятно, чего они терпят? Их же толпа.

— И что с того? Боятся. Бош — взросляк, они — салапеты.

Серега поиграл желваками.

— Потолковать надо бы с Бошем.

— Ну ты дал! Я же говорю: он чуть что — за кирпич хватается. Опять же — мужбан здоровый!

— Мы тоже не гвоздики обойные. Биты возьмем или другое что придумаем…

Антон озадаченно погладил отвороты пиджака. Он, как всегда, сомневался.

Парк остался позади, и, выйдя за ворота, ребята разглядели сидящего на корточках Геру. Тот красиво докуривал сигарету, свободной рукой крутил в пальцах зажигалку.

— Явились, не запылились.

Гера тоже играл в резидента: серьезное лицо, поза бывалого зека. И все-таки, когда Серега помахал ему, не выдержал, заулыбался. Поднявшись с корточек, метким щелчком запульнул окурок в опрокинутую урну, шагнул навстречу, энергично пожал руки.

Отныне троица друзей была в сборе, и Серега враз ощутил прилив энергии. Шагающие слева и справа одноклассники не подозревали, что задают ему нужную осанку и разворот плеч. К месту припомнились «Три товарища» Ремарка и «Три мушкетера» Дюма. Правда, были еще «Три толстяка» и «Три поросенка», но это уже относилось к области сказочек. Настоящая литература к трио всегда относилась уважительно. Друзья шагали вполне реальной дорогой, и впереди их поджидали не подарочные пупсы в бантах, не детский утренник, — их поджидала школа.

Уже на подходе к родному до последнего кирпича зданию в глаза бросилось ослепительно серебристое ландо. Возле автомобиля стояли двое: толстый и рослый Маринад в футболке на выпуск, румяный, губастый, с густой, напоминающей шерсть эрделя шевелюрой, а рядом мистер Кентукки собственной персоной — тоже толстый, но низенький, весь в черном и фирменном, исключительно кожаном. Глаза последнего скрывались за темными очечками, и Сергею тут же вспомнился кот Базилио в исполнении Ролана Быкова. А ведь явно косил под мафиози! И не думал, не гадал, что похож на обычного перекормленного кота! Даже новенькое авто имиджа не спасало. В прошлом году, Серега точно помнил, Кентукки шарил по улицам на «тойоте», теперь же тачка трансформировалась в «феррари». Оно и понятно: торговать колесами — это вам не калачи печь. Прибыль — тысяча процентов с хвостиком, а хвостик, к слову сказать, — еще одна тысяча. Это Антоша как-то раз посчитал. Даже самолично бегал к Маринаду, интересовался ценами. Пару фитюль купил, подарил потом Гере. А Гера мялся и мучился, очень хотел выкурить, но после взял и спустил все в унитаз. Потом, понятно, жалел, однако Серега его геройство одобрил. Нарков в жизни без того хватало, вот и не фиг было подыгрывать.

— Видали? — Антон качнул плечом в сторону иномарки.

— Точно на параде! — процедил Гера. — Уроды!

— Еще и пялятся…

Серега кивнул. Ему тоже не понравилось, какими взглядами провожали два наркодилера бредущих мимо школяров. Оба сияли, как китайский силумин, и отечески кивали будущей своей клиентуре. То есть они ничуть не сомневались, что это, в самом деле, ИХ клиентура! И первое сентября для Маринада с Кентукки тоже было своеобразным праздником. Чем-то вроде начала рабочего сезона. Или сезона охоты.

Твари, блин, подколодные!

Класс изменился. Может быть, даже в лучшую сторону. Потому что исчезли переехавшие в другой район братья Нефедовы, известные драчуны и обжоры. Вечно голодные, Нефедовы крали все, что плохо и близко лежит, — завтраки из буфета, бутеры из чужих портфелей, проездные билеты, деньги. Оставались, конечно, братья Рыковы — еще одна сладкая парочка, без которой класс вполне мог обойтись, но тут уж, как говорится, не до жиру. Кроме того, свято место пусто не бывает, и исчезнувших Нефедовых должны были заменить двое новеньких — он и она. То есть девочка-припевочка пока не нарисовалась, а вот мальчик с пальчик уже объявился. Звали его Игорек, и ничего особенного он из себя не представлял. То есть так они поначалу решили, но новичок-чувачок все же сумел их поразить — взял и преподнес фишечку в виде вставного глаза. Сидя на первой парте, паренек оборачивался к новым своим товарищам и на бис вынимал из глазницы стеклянный цветной шарик. Даже мальчишки от ужаса зажмуривались, а девчонки — те и вовсе тихонечко повизгивали. Еще бы! Вместо глаза у Игорька зияла темно-багровая впадина. Историк Федюня, не понимавший причин переполоха, нервно стучал указкой по столу и забывал, о чем рассказывал, перескакивая с первого на десятое и обратно. На мальчиков он кричать побаивался, на девочек стеснялся смотреть.

Кстати, девчонки тоже похорошели, за лето заметно вытянулись и округлились. Как сказала Шама: были девки, стали телки. В ноздрях, ушах и пупах добавилось колец, булавок и бисера. Помада, тушь и маникюр — все приобрело профессиональный лоск, а уж от разноцветья волос прямо рябило в глазах. Больше всех развеселила народ Светка Полетаева. Эта умница не стала мудрить с выбором и покрасила свои волосы сразу в семь цветов. «Светик-семицветик» — тут же окрестил ее Сэм, и Серега пожалел, что столь меткое сравнение не пришло ему в голову первому. Полная Танька вместо кулона нацепила абсолютно прозрачный сотовик, а Верка за лето умудрилась отрастить такие ногти, что с трудом удерживала в пальцах ручку.