Кирилл Кащеев - Карамелька от вампира Страница 7

Наевшись до такой степени, что даже при большом желании они не смогли бы проглотить больше ни кусочка, сестры откинулись на спинку кухонного диванчика.

– Вы, девочки, не забыли, что завтра у папы день рождения? – поинтересовалась Мария Алексеевна.

– Конечно, не забыли, – ответила Мурка, облизывая пальцы. – Подарок у нас давно готов, папе понравится.

Мария Алексеевна досадливо дернула плечом.

– Не сомневаюсь. Я хотела поговорить о другом. Надеюсь, вы завтра окажете нам честь и поможете принимать гостей, а не сбежите по своему обыкновению?

Мурка хотела было порадовать маму сообщением, что завтра они останутся дома, но тут Кисонька под столом придавила ей ногу. Мурка замолчала, но все же немного обиделась. Почему все затыкают ей рот? Вот и Вадька, когда они вели дело об антиквариате, вечно топтался на ее ногах. Сговорились они, что ли?

Кисонька тем временем издала страдальческий стон:

– Мамочка, ну зачем? Мы поможем тебе все приготовить и накрыть на стол. Мы даже обещаем вернуться к моменту ухода гостей и перемыть всю посуду, только не заставляй нас сидеть с этими дядьками и тетками! Пойми, наконец, мы – люди разных поколений.

– Поэтому вам можно пренебрегать интересами отца в его день рождения? – Мария Алексеевна потихоньку начинала злиться.

– Мама, ты всегда преувеличиваешь! Это не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к папе, это просто наша принципиальная позиция. Ну представь себе: мы бы потребовали, чтобы ты пошла с нами на дискотеку, танцевала бы хип-хоп, а потом два часа слушала, как наши приятели обсуждают, что Грымза совсем оборзела со своим Грымзенышем и перевела его из вспомогательного состава в основной, а у Колокольниковой – очередной заезд, и она опять заелась с Петровым. А?!

Мария Алексеевна сжала виски тонкими пальцами.

– Я ничего не поняла! Я даже речь вашу не понимаю, словно вы не по-русски говорите!

– Ага, а когда ты три месяца назад заставила нас принимать твою очередную американскую родственницу, вы ровно сто тридцать шесть минут болтали о том, что Мунечка плохо обращается с Нюнечкой, и еще – есть ли у ребенка бабушка или ее нет! – поддержала сестру Мурка. – Мы тогда сидели, мучились и тоже ни слова не понимали!

– Мы не поняли даже, кто такие эти Мунечка и Нюнечка: мужчины или женщины? Может, они вообще не люди, а какие-нибудь белки или, того хуже, – аллигаторы? – подхватила Кисонька. – Более-менее ясно было с бабушкой. Бабушка – женщина, и не очень молодая, но ведь и вы с той родственницей тоже не знали точно: она есть или ее нет? Так чем наша Грымза с Грымзенышем и Колокольникова с ее заездами хуже этих загадочных Мунечки с Нюнечкой и бабушки с ребенком?

Сергей Николаевич внимательно посмотрел на девочек поверх развернутого газетного листа и заметил:

– Не знаю, правы ли вы, но я рад, что мои дочери умеют отстаивать свою точку зрения аргументированно и остроумно. Маша, может, отпустим их, а?

Кисонька заволновалась. Похоже, она несколько перестаралась, и сейчас любимый папа добьется для них освобождения от гостевой повинности. В иной ситуации это было бы прекрасно, но только не в данном случае. У них не будет другого случая расспросить майора Владимирова о похищениях детей.

Выручила их Мария Алексеевна. Мама оказалась настроена чрезвычайно решительно и не собиралась поддаваться ни на какие уговоры.

– Ты вечно им потакаешь! – напала она на мужа. – А меня люди каждый раз спрашивают: «Где ваши девочки? Где ваши девочки?» Приходится изобретать какие-то предлоги, чтобы оправдать их отсутствие – не могу же я сказать, что наши девочки считают ниже своего достоинства общаться со знакомыми родителей. Мне это надоело! Я требую, чтобы завтра вы были дома, а не болтались неизвестно где! – И Мария Алексеевна хлопнула ладонью по столу.

– Ладно, – после недолгого молчания неохотно протянула Кисонька. – Тебя сегодня не переспоришь. Посидим мы с вашими дядьками-тетками. – При этих словах удивленный Сергей Николаевич вновь вынырнул из-за газеты. Не в характере его дочерей было сдаваться так быстро. – Но у нас есть свои условия, – продолжала Кисонька. Услышав об условиях, Сергей Николаевич мгновенно успокоился и спрятался за газетным листом. – Во-первых, за столом ты посадишь нас рядом с майором Владимировым, с ним, единственным, у нас есть общие темы для разговора. Во-вторых, ты никуда нас не отправляешь ни в эти выходные, ни в следующие – у нас с ребятами дела.

– С каких это пор дети стали матери условия ставить? – возмутилась Мария Алексеевна, но, увидев, как сестры одновременно упрямо поджали губы, сдалась. – Хорошо, шантажистки, я согласна, но извольте завтра вести себя прилично и одеться как следует. Мурка, я тебе говорю!

– Сделаю, – тяжко вздохнула Мурка. – Но учти! – Она угрожающе ткнула в маму пальцем. – Мы будем очень стараться и терпеть любые глупости ваших гостей, но если дядя Дима снова станет учить нас, как правильно наносить удар ногой с поворотом, а тетя Альбина толкнет речь о растлевающем влиянии американских фильмов на неокрепшие детские умы, мы за себя не ручаемся!

Убирая со стола, Мурка тихонько шепнула сестре:

– Ты молодец! Классно их раскрутила!

– Конечно, я молодец, – довольно улыбнулась Кисонька. – Если бы мы просто так, без всяких споров согласились завтра остаться дома, родители удивились бы и сразу заподозрили, что мы что-то затеваем. А так – мы очень не хотели, нас мама заставила. Все понятно и привычно. Заодно и выходные себе освободили, а то ведь точно они бы нас на дачу утащили, и прощай, расследование.

Глава 5. Бойтесь разъяренных кошек

Веселье в доме Косинских длились уже пятый час подряд. Хмельные гости разбрелись по всему дому. Разъяренная, фырчащая, как кошка, Мурка вбежала в отцовский кабинет и нырнула за тяжелую портьеру зеленого бархата. И тут же в темноте натолкнулась на что-то живое и теплое.

– Будь любезна, не пинайся, – потребовала темнота голосом Кисоньки. – Если ты тоже хочешь спрятаться, то садись рядом и не вертись, и так места мало.

Мурка уселась на широком подоконнике рядом с сестрой.

– Пить хочется! – пробормотала Кисонька. Мурка на ощупь вложила в руку сестры предусмотрительно прихваченную ею бутылку колы. Глаза Мурки привыкали к темноте. Из мрака постепенно выступило лицо Кисоньки.

– От кого прячемся? – поинтересовалась Мурка.

– От тети Альбины, – глотнув колы, ответила Кисонька. – Представь себе, только встали из-за стола, – ты на кухню вышла, – как она отловила меня и начала ворковать: ах, Кисонька, ах, милая, ах, красавица, радость мамы и папы! У меня сразу появились дурные предчувствия! И ты знаешь, что она себе позволила? Вдруг захлопала в ладоши и закричала на всю комнату: «Кисонька сейчас прочтет нам стишок!» Все обернулись с вежливыми улыбками, и я почувствовала себя полнейшей кретинкой!.. А этот комок наглости и дурных манер загоняет меня на стул, как пятилетнюю, и требует свой стишок! Ух-х!

Мурка сочувственно хмыкнула:

– И что?

– Пришлось читать! Как робот, я оттарабанила им Киплинга по-английски – самое коротенькое стихотворение из тех, что знала, и попыталась спастись… А она хватает меня за руку и тащит к маме – чтобы прочитать ей мораль о вреде иностранных языков! Дескать, никто из старших не может проверить, что я там декламировала – а вдруг что-то вредное? Но и после этого она не остановилась! Поволокла меня в мою комнату, залезла в шкаф, повытаскивала все мои платья и битых полчаса объясняла, что мини нужно удлинить, на макси зашить разрезы, а декольте прикрыть! Слава богу, зашел тот, интересный, седоватый, ну, нейрохирург, и тетя Альбина перенесла огонь своих батарей на него. Когда я удирала, она с помощью моего глобуса показывала ему, как правильно делать операции на мозге! Ты тоже от нее спасаешься?

– Не-а. Она сейчас занята, учит нашу маму правильно готовить. Я от дяди Димы сбежала.

– А он что?…

Мурка вздохнула:

– Таскается за мной хвостом и несет всякие глупости. Сперва рассуждал о том, что у такой девушки, как я, поклонников должно быть, как блох. Когда я сказала, что у меня нет блох, он принял еще рюмочку и сперва поклялся подарить мне пуделя, а затем почему-то предложил поехать на Канары. Причем каждую глупость он повторял два раза: по его словам, я с двумя пуделями съезжу на Канары, причем аж два раза!

Кисонька снисходительно улыбнулась:

– Ты не поняла, он просто думал, что разговаривает с нами обеими, так что у него все четко – по собаке и по поездке на каждую. Кстати, он сюда за тобой не притащится?

– Спокойно, я от него оторвалась. Он сейчас сидит в зимнем садике, ругает жену и кидается с поцелуями ко всем женщинам.

– В зимнем садике? – переспросила Кисонька, и голос ее странно изменился: в нем прорезались нотки азарта и предвкушения. – Мурочка, тебе не кажется, что дядя Дима и тетя Альбина ведут себя неприлично и неэтично по отношению и к нам, и к нашим гостям?