Илона Волынская - Конец света отменяется Страница 7

Мурка кинулась через дорогу, чуть не под колеса юркому «Фиату». Скрежет тормозов, ругань – девчонки проскочили у затормозившего «Фиата» под носом и нырнули в тот же самый проходной двор, которым недавно воспользовался черный «Мерседес». Мурка оглянулась на бегу. Черный «Мерседес» вылетел из проулка на полной скорости. Ткнул в зад несчастный «фиатик», того понесло юзом – он остановился, стукнувшись о припаркованную машину. Истошно заорала сигнализация.

Девчонки рванули через двор: через клумбы с уже отцветающими тюльпанами, детскую площадку с каруселью и горкой. Два рюкзака, взлетев, хлопнулись на крышу ветхого сарая. Ногой на замок, подтянуться – на крышу! Из окна дома заорали – похоже, возмущалась хозяйка сарая. Подхватили рюкзаки и снова бегом по крыше. Прыжок! Приземлились на соседний гараж – загрохотало железо. Пронеслись по плотно примыкающим друг к другу гаражам, точно забором отделяющим один двор от другого. Кромка крыши, и опять прыжок – вниз! Они очутились в соседнем дворе – строй гаражей прикрыл их от преследователей. Снова бегом через двор. Что за чудо эти старые дворы, особенно если убегаешь! Узенький проход вдоль ветхого трехэтажного дома напоминал лисью нору – протиснуться можно только боком и только если ты худенькая, спортивная девчонка четырнадцати лет. В конце длинного темного лаза мелькнул свет, и девчонки выскочили в очередной двор. Только тут Мурка осмелилась глянуть на GPS… И хриплый злобный вопль вырвался из ее груди.

Алое пятно мчалось по экрану, петляя среди проходных дворов и держась строго параллельным курсом с убегающими близняшками. Еще минута – и преследователь опять выскочит им наперерез!

– Что, снова назад побежим? – гневно завопила Кисонька. От собранной со стен лаза побелки ее жемчужно-серая блузка выглядела подобранной на помойке тряпкой, зато черные школьные брюки приобрели грязно-серый цвет. Можно сказать, все в тон! – Вон проходной подъезд! Делаем широкий крюк и прорываемся на проспект! И в торговый центр!

Мурка кивнула. Даже если машина и въедет за ними в торговый центр, там и завязнет, вся увешанная шмотками из ближайшей витрины и плотно окруженная разъяренными охранниками! Снова бегом и снова тормозить, едва не грянувшись всем телом о дверь. Хорошо, что они изучили проходные дворы вокруг офиса, и хорошо, что на двери не домофон, а кодовый замок. Все коды Катька давным-давно выяснила у местных ребят, и теперь они хранились в памяти планшетника! Пальцы скользили, будто замок смазали, кнопки оказались неожиданно тугими… Да открывайся же ты! Мурка прижала кнопки замка еще раз…

Ничего. Ни щелчка. Еще! Ничего, только машинное масло пачкает ладонь…

– Они поменяли замок! – потерянно охнула рядом Кисонька.

Скорее, бегом из ставшего ловушкой двора!

Черный «Мерседес» ворвался в проходной двор как вражеская кавалерия на поле боя. Не снижая скорости, пронесся по объездной дорожке – ленивые голуби кинулись из-под колес, отчаянно хлопая крыльями. Автомобиль мчался прямо на девчонок. Он казался огромным, как грузовик, он закрывал небо, закрывал весь мир, летел на них и не думал останавливаться! Мурка ударилась спиной о запертую дверь подъезда и зажмурилась. Только одна мысль успела вспыхнуть фейерверком невыносимой боли: «Бедная мама!»

Порыв острого, злого, пахнущего бензином ветра взъерошил волосы, скрежетнули тормоза… и все стихло. Негромко курлыкнул успокоившийся голубь. Мурка приоткрыла один глаз. «Мерседес» был прямо перед ними, можно протянуть руку и дотронуться до разогретого капота.

«Прыгаем на капот! – сообразила Мурка. – Мы прорвемся!» И приготовилась прыгать.

Водительская дверца распахнулась. Появилась женская ножка в открытой туфле-лодочке. Из «Мерседеса» выбралась стройная, подтянутая, хоть и немолодая, отлично одетая женщина. Окинула прижавшихся к двери подъезда близняшек долгим взглядом…

– Ну? – визгливо-склочным голосом, так не вяжущимся с ее холеной внешностью, вопросила женщина. – И кто из вас та мерзавка, что позорит моего сына?

Глава 5

Мотькина мать

Мурка мгновенно поняла, кто перед ней. Тоже еще, нашлась тайна, покрытая мраком в три слоя. На яркой кожаной сумочке женщины, как брелок, болтался меховой хвостик, а широкий шелковый шарф был на концах чуть-чуть, самую малость, опушен светлым мехом.

– Члены этой семьи всегда используют себя как живую рекламу бизнеса? – оглядев «меховые добавки» на костюмчике для мая месяца, поинтересовалась Мурка.

– Соболевы хозяйственные… как хомяки, – меланхолично ответила Кисонька. – Все в дом, все в дом…

На лице женщины промелькнула растерянность – кажется, не на такое начало разговора она рассчитывала.

– И зачем мы удирали-то? – досадливо буркнула Мурка.

– Не скажи, – мотнула головой сестра. – Если б я знала, кто за нами гонится, – вдвое быстрее бы бежала. Я-то думала, нас всего лишь убивать будут, а это, оказывается, Мотина мама за сыночка заступаться приехала.

– Не смей упоминать моего сына! – взвизгнула женщина. – Ты мизинца его не стоишь!

– Если мы и продадим Кисоньку, точно не за такую бесполезную в хозяйстве вещь, как Мотин мизинец, – очень серьезно заверила Мурка. – Нам в Арабских Эмиратах еще год назад за нее десять тысяч долларов и «Порш» предлагали! – гордо заявила она и вполголоса добавила: – До сих пор считаю, надо было соглашаться.

За что немедленно получила от сестры локтем в бок, но не обиделась. Облегчение, невыносимое, оглушающее облегчение звенело в крови, ударяло в нос, как шипучая минералка, и взрывалось фонтанчиками невольного смеха. Они живы, их никто не собирался убивать, просто ненормальная Мотина мамаша (а какой она может быть у такого сыночка? Нормальная его б еще в колыбельке удавила!) приехала разбираться с Кисонькой. Вроде тех мамочек, что в песочнице грудью встают за ведерко и совочек своего малыша…

Стоп! Откуда эта сумасшедшая знает, что Кисоньку надо караулить рядом с офисом «Белого гуся»? Мурка напряженно поглядела на «меховую маму». Та злобно взвизгнула:

– Не смейте переговариваться, будто меня здесь нет! Смотреть на меня! А ты, девчонка, чего пялишься?

– Так смотреть или не смотреть? – вежливо уточнила Мурка.

– Мой сын тобой не интересуется, так что ты меня тоже не интересуешь, – отрезала женщина. Она метнула презрительный взгляд на изгвазданные побелкой Кисонькины брюки и блузку и скривилась. – Хотя не понимаю, как моему тонкому мальчику…

Кисонька, истерично захохотав, удостоилась нового презрительного взгляда и финальной части фразы:

– Могла понравиться такая… такая… – Мотина мама развела руками.

– Ой, а вы ему скажите! – умоляюще сложила руки Кисонька. – Ну что я его недостойна и вообще… Он же вас послушает, правда? Или нет? – уже без особой надежды переспросила она.

Мотина мама оставила эти слова без внимания.

– Но если он уже выбрал тебя… – она покачала головой, словно сокрушаясь: как он мог! – То ты обязана проявить к мальчику внимание, которого он заслуживает!

– Папа категорически запретил нам его бить, – вырвалось у Мурки.

Какой это по счету был презрительный взгляд, девочка не помнила. Если бы эти взгляды были материальны, они бы уже по всему двору валялись!

– Ты кем себя возомнила, девчонка? Брюсом Ли? Сына моего она побьет! – И для разнообразия презрительный взгляд сменился презрительным фырканьем.

Как говорила Алиса, которая «В Стране чудес»: «Все страньше и страньше…» Мотина мама караулит Кисоньку перед офисом, но при этом не знает, что сестры Косинские – кандидаты в мастера спорта по рукопашному бою. Не знает или прикидывается?

– Ты должна уважать Матвея! Ему всего семнадцать лет, а он уже снял три клипа…

– Только не надо больше о песнях, о том, в скольких институтах он учится, и о статьях на сайтах! – взмолилась Кисонька.

– Его весь город смотрит! – все-таки напомнила Мотина мама.

– Весь город его переключает, – отрезала девочка. – А кто не переключает, тот нервно ищет пульт. Но если ему нужно мое уважение, честное слово, я согласна его уважить! Только бы отстал! Пожму руку, даже назову по имени-отчеству… Как его там, Матвей… – и Кисонька уставилась на Мотину маму, ожидая подсказки.

– Мой бывший муж не заслуживает такого талантливого сына! – неожиданно взъярилась та. – Он отказался организовать Матвею выступление на Запорожском телевидении, хотя ему это ничего не стоило! Ну кроме денег, конечно! Требовал, чтоб Матвей бросил творчество! Говорил, что если за песни нашего сына приходится платить нам, надо бросать, как он выразился «эту байду и заняться серьезным делом»!

Девчонки сразу преисполнились к Мотиному папе определенным уважением.

– Ну и пусть пока приходится платить! Всем приходится! – продолжала возмущаться Мотина мама. – «Талантам нужно помогать, бездарности пробьются сами!»