Вильям Козлов - Едем на Вял-озеро Страница 11

Как-то Пирамида, задумчиво глядя в окно, негромко сказал:

— Хотел бы я быть голубем… Никаких тебе забот: крупы насыплют, никто тебя не трогает, лети куда хочешь!

— Ты больше похож на летучую мышь, чем на голубя, — поддел его Ваня Мельников.

— А ты на полярную сову, — не остался в долгу Пирамида.

— Что это у вас сегодня птичье настроение? — улыбнулась Нина Васильевна. — Кстати, Бабочкин, вспомни, кто из великих русских поэтов посвятил свое стихотворение птицам?

Пирамида встал и уставился в потолок. Он всегда так делал, если попадал впросак.

— Грачи улетели, — пробормотал он. — Нет… грачи прилетели…

— Это ты удивительно верно подметил, — сказала учительница. — Грачи уже давно прилетели. И не только грачи, а и скворцы, и ласточки… Садись, Бабочкин.

— Голубок наш сизокрылый, — засмеялся Ваня.

— Может быть, ты, Мельников, нам ответишь на этот вопрос?

— Пожалуйста, — поднялся Ваня и с чувством продекламировал: — «Сижу за решеткой в темнице сырой, вскормленный в неволе орел молодой…» А вот сразу про двух птиц… «Выткался на озере алый свет зари. На бору со звонами плачут глухари. Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло. Только мне не плачется — на душе светло…» Дальше не помню.

— Я и не подозревала, что ты даже знаешь Есенина, — удивилась Нина Васильевна.

Ваня улыбнулся и сел. Есенина он совсем не знал. Вчера случайно на столе у отца нашел открытый зеленый томик и наткнулся на это стихотворение. Обычно Ваня плохо стихи запоминал, а эти строчки почему-то сразу отложились в памяти.

— Хватит о птицах и поэзии, — сказала Нина Васильевна. — Перейдем к прозе…

Это был последний урок по литературе; занимались повторением пройденного. В классе было тихо. Даже вертлявый Пирамида молчал за своей партой. Но эта подозрительная тишина не могла ввести учительницу в заблуждение. Она неожиданно поднялась из-за стола и молча направилась вдоль рядов. Попались с поличным сразу трое: Пирамида — он мастерил рогатку, Ваня Мельников — он с увлечением читал… инструкцию к лодочному мотору «Москва» и Леня Бойцов, бессменный староста класса, первый силач — кто бы мог подумать! — с упоением сочинял стихи о любви.

Нина Васильевна положила недоделанную рогатку на стол и посмотрела на Пирамиду.

— О птичках с умилением говоришь, а сам для них рогатку сделал?

— Это не для птичек, — пробурчал Пирамида.

— Для кого же, интересно?

— Я кошек не люблю.

— Мне стыдно, что в моем классе учится такой жестокий человек, — сказала Нина Васильевна.

— Я еще ни разу и не выпалил из нее, — стал оправдываться Пирамида.

Нина Васильевна уже не смотрела в его сторону. Она с недоумением вертела в руках тоненькую инструкцию. Пожав плечами, вернула Мельникову. Понятно было, если бы Ваня с увлечением читал Майн Рида или Вальтер Скотта, а то — лодочный мотор «Москва»! А вот Леня Бойцов всерьез озадачил учительницу. Сидел он за партой красный и не поднимал глаз. Нина Васильевна полистала блокнот, отобранный у Гиревика, и положила ему на парту.

— Это все ты… сочинил на уроках?

— Почему на уроках? — пробурчал Леня Бойцов. — И дома.

— Вот это новость! — воскликнул Пирамида, обрадованный, что о нем забыли. — Гиревик оказался поэтом! Нина Васильевна, пусть он нам почитает что-нибудь?

— Я те почитаю! — глянул на него Бойцов.

— Я тебя очень прошу, Леня, на уроках больше этим не заниматься… Кстати, почему бы тебе не написать что-либо для нашей стенгазеты?

— Я для себя пишу.

— Если хочешь, давай поговорим о твоих стихах, — мягко сказала учительница. — Конечно, после уроков.

— Давайте лучше на уроке, — хихикнул Пирамида.

— Эй ты, живодер, — сказал Гиревик. — Прикуси-ка свой язык!

— Я не одобряю Бабочкина, — сказала учительница, — но и ты, Леня, не должен быть таким грубым. Человек, который увлекается самым благородным и изящным искусством — поэзией, не должен быть таким…

— Никакой я не поэт, — сдерживаясь, сказал Леня. — И не надо, пожалуйста, больше…

Ребята с удивлением смотрели на него. Никогда еще староста не был таким рассерженным. У него даже шея стала красной.

— Хорошо, — сказала Нина Васильевна. — Оставим это…

…Сразу после уроков приятели отправлялись к Косте Рыбакову. Вот-вот должен был вернуться из командировки его отец, а мотор все еще не был приведен в порядок.

Дверь им на этот раз открыл не Костя, а высокий светловолосый человек, похожий на их нового приятеля. Ваня сразу сообразил, кто это, и, не переступая порога, спросил:

— У вас макулатура имеется?

— Заходите, — пригласил человек. — Сейчас пошукаем.

И тут все дело испортил Костя: появившись из-за спины отца, он бросился пожимать им руки. Светловолосый человек с интересом посмотрел на них и сказал:

— Это и есть известные специалисты по уничтожению моторов?

— Мой папа, — сказал Костя.

— Надо полагать, насчет макулатуры вы пошутили?

— Пошутили, — вздохнул Андрей.

— Мы пришли мотор собирать, — сказал Ваня.

— В таком случае раздевайтесь, — распорядился Костин отец. — Раз вы такие специалисты, и мне будет полезно кое-чему поучиться у вас…

В прихожей Костя шепнул:

— Вы не расстраивайтесь, он уже не сердится.

— Досталось тебе? — поинтересовался Ваня.

— Мы с ним не ссоримся, — сказал Костя.

— Везет же людям, — позавидовал Андрей.

Мотор, конечно, собрал Костин отец, а мальчишки смотрели. Василий Иванович, так звали Костиного отца, рассказал про взаимодействие всех агрегатов. Рассказывал он подробно и понятно, не то что по инструкции. Когда мотор вновь был поставлен в угол прихожей, Василий Иванович сказал:

— «Москва» — сложный механизм. Вам нужно было начинать с малосильного мотора. Например, «Стрелы» или «Салюта».

— Где его возьмешь-то? — вздохнул Ваня. — Инструкцию и то не выпросить…

— Вот что, специалисты, — сказал Василий Иванович. — В субботу утром приходите. Я как раз буду перебирать «Салют»…

— Придем, — обрадовался Ваня.

— Великое дело, когда отец рыбак, — после того как Василий Иванович ушел, сказал Ваня. — Рыбак рыбака видит издалека…

— Это ты рыбак? — усмехнулся Андрей. — Да ты еще ни одной рыбины не поймал!

— Моя рыба гуляет в Вял-озере, — мечтательно сказал Ваня. — Ждет.

— Чего ждет? — спросил Костя.

— Сяду я в лодку, запущу мотор и умчусь в голубую даль… Где-нибудь за островом встану на якорь и закину удочку… Андрей, а ведь у нас еще даже удочек нет.

— Удочки — это не проблема, — сказал Пирожков.

— А я не люблю рыбу ловить, — сказал Костя. — Она в воде красивая, а вытащишь — становится синей.

Андрей подошел к зеркалу.

— А твоя бодяга здорово помогает, — сказал он. — Даже следа не осталось!

— Верное средство, — кивнул Костя.

Ему столько же лет, сколько и его приятелям, и учится он тоже в шестом классе. Худощавый, с каштановыми волосами, как у матери, и большими задумчивыми глазами, он был похож на девочку. Ваня и Андрей скоро убедились, что Костя незлопамятный парень, у него мягкий и покладистый характер, и даже было удивительно, что ему так часто приходится драться. Ваня как-то предложил изловить Мишку и проучить как следует, но Костя не согласился.

— Я его в школе видел, — сказал он. — Скучный такой… Губа разбита и тоже здоровенный синяк был под глазом…

— Небось тоже бодяги дал? — спросил Ваня.

— Жалко, что ли? Она и стоит-то всего пятачок.

— Добрый ты человек, — похлопал его по плечу Ваня. — Послушай, Андрей, возьмем его в экспедицию? Правда, рыбу он не ловит, зато будет нас от разных болезней лечить.

Сказал это Мельников таким уверенным тоном, будто он самолично ведал набором кадров в экспедицию.

— Я не возражаю, — сказал Андрей.

— Ну как, едешь с нами?

— Я подумаю, — сказал Костя. — Надо с родителями посоветоваться.

— Вот уж это зря, — поморщился Ваня.

— Уехать и ничего им не сказать? — удивился Костя.

— Письмо можно написать, — сказал Андрей.

— И обязательно положи его в суповую кастрюлю… — подковырнул Ваня.

— А вы разве родителям ничего не говорите?

— Мы… — начал было Андрей, но Ваня перебил:

— Мы уже не первый раз. Наши родители привыкли… Верно, Андрей?

— Привыкли, — кивнул тот.

— Я от своих родителей ничего не скрываю, — сказал Костя.

— У тебя отец рыбак, — вздохнул Ваня.

— И мать у тебя здоровая, — прибавил Андрей. — А у моей сердце слабое.

— Она принимает валокордин или капли Зеленина? — спросил Костя.

— Принимает, — сказал Андрей.

— А какое у нее давление?

Андрей растерянно уставился на него. Про давление он ничего не слыхал.

— Мы тебя доктором в экспедицию возьмем, — сказал Ваня. — Ты — как профессор: все болезни знаешь.