Кордон «Ромашкино» - Татьяна Геннадиевна Корниенко Страница 11

– Ах, от свободы! Тогда у меня второй вопрос: что это ты стихи Зорьке читаешь? Влюбился в корову, что ли?

– Еще чего! – смущенно потупился Соловей.

– Так почему? Отмолчаться не получится. Я приставучая.

– Это точно… – Разбойник замялся, потом все-таки ответил: – Понимаешь, из меня теперь стихи так и лезут, не остановить. Но как я могу гарантировать их качество? Вот и читаю корове. Она тоже самоучка, смеяться не станет.

– И я не стану, – заверила Катя. – Если, конечно, что-нибудь смешное не сочинишь…

– А какой третий вопрос?

– Что?

– Вопрос, говорю, третий. Ты сама сказала, что у тебя ко мне три вопроса.

– А-а-а. Ну, это так, поэтические мелочи. Какой такой рукой тебе Зорька будет махать из оконца? Копытом, что ли? Ладно, можешь не отвечать. Лучше скажи, когда ты намерен возвращаться?

– А что мне тут вас стеснять? Погожу денек-другой, закреплю эффект от лечения – и назад!

Катя задумалась. С одной стороны, гость в доме – лишние хлопоты. С другой – оставалась проблема недостроя на пляже. В свою очередь, эта большая проблема делилась на кучу проблем поменьше. Например, как уговорить Соловья немного посвистеть? И как потом скрыть результаты от родителей? Им ведь сразу станет ясно, откуда растут корни (или ветер дует).

И еще закавыка: когда стены неродившегося здания рассыплются, что делать с бетонным крошевом? Оставить как есть – тогда зачем весь этот рискованный сыр-бор? Мешающее здание превратится в мешающую кучу. Получается, придется звать помощников. Конечно, не папу с мамой. Тогда кого? И что такое сказать, чтобы получить максимум пользы и, одновременно, секретности?

– Соловей! – голос хитрой Кати преобразился. Интрига звучала не только в каждом звуке произнесенного слова. Она буквально сочилась даже между звуков. Конечно, не подготовленный к такому соблазну Разбойник клюнул:

– Что? Я весь – внимание.

– Мне тут подумалось. Вот выйдешь ты как обычно на работу, придут на твой перекресток туристы или богатыри, а свиста не получится. Что тогда?

По глазам собеседника Катя еще на середине фразы поняла, что гнет свою линию в нужную сторону.

– Это будет позор и катастрофа! Но такого не должно случиться: твоя мама гарантировала, что мои связки в порядке.

– Визуально. Но, на мой взгляд, без практики доверять теории опрометчиво. Во всем необходим научный подход.

– А что в таком случае говорит этот твой научный подход?

– Он не просто говорит, он кричит: «Соловей, проведи эксперимент!»

Разбойник на секунду замер, соображая, затем хмыкнул. И вдруг засмеялся – громко, со всхлипом:

– Девонька, ты вообще представляешь, о чем говоришь? Эксперимент? Здесь? Да от моего свиста богатыри и царевичи штанишки мочили!

– Я понимаю, ты – не третья скрипка. И даже не вторая. Ты – солист. Но у меня есть одна идейка…

Катя замолчала. Интуиция ей подсказывала, что теперь будет лучше, если некоторое время Соловей помучается в догадках. Тогда он вряд ли откажется сделать то, что от него требуется.

Но мучиться Разбойник не захотел.

– Не томи, говори уже.

– Недалеко от Ромашкино протекает речка. На берегу – недостроенный дом. Мешает всем. Я тебе об этом, кажется, уже говорила. Если ты испробуешь свой резонанс на нем, поверь, никто возражать не станет. Только делать это нужно быстро и так, чтобы тебя не заметили.

– Еще скажи «тихо», – буркнул Соловей.

– Да, забыла. И делать это нужно тихо, – съехидничала Катя. – Возьмешься?

Тяжкий покорный вздох Соловья не заставил ее сомневаться в ответе.

В любом деле выбор – не самое радостное событие. Особенно если выбираешь людей.

Катя приближалась к школе по центральной улице под названием Центральная. Нежаркими летними вечерами мальчишки-одноклассники обычно гоняли мяч на спортплощадке или сидели там же под деревом, уткнувшись в телефоны. Этот вечер как раз был нежарким.

Пока Катя шла, ей нужно было успеть решить, кому рассказать о затее с обрушением долгостроя. В принципе, подошел бы любой из тех, кто не трусит и не болтает зря, потому как последствия задуманного были непредсказуемы. В идеале – Марк Великий.

Вот только не надо «хи-хи». Фамилии у людей бывают разные. Например, Люся Жирная, Леночка Мальчик. Так что Марку просто повезло. Хорошо, конечно, что его папа с мамой оказались людьми с головой и не назвали ребенка Петром. А то был бы Петр Великий. И если девчонки традиционно влюбляются в принцев на белых конях, то Марку – высокому, черноволосому, голубоглазому и чуть полноватому – такой довесок к имени не требовался.

Весь девичий контингент деревни Ромашкино терял голову или впадал в легкий транс при одном только взгляде его небесных глаз. Катя не была исключением и очень надеялась, что букетики, прополотая грядка и посадочные огни – дело его рук.

К сожалению, на спортивном бревне, болтая в воздухе босыми ногами, сидел не Марк, а существо рангом пониже – Ник Головин. Самая последняя личность в перечне возможных претендентов на раскрытие тайны.

Если записать в две колонки положительные и отрицательные качества данного человека, учитывая исключительно Катино мнение, вопросов не останется:

Оценив уровень своей невезучести, Катя хотела повернуть обратно, однако замешкалась: уговорить Соловья задержаться еще на денек не было никакой возможности, а оказаться в таком деле без помощника означало завалить вообще все.

Заминки хватило, чтобы Головин успел задать вопрос:

– Калинина! Это ты? Собственной персоной?

– Нет, мой дух. Чужой персоной.

– Я в привидения не верю. Чего пришла?

– Да так… ничего.

– Врешь, Калинина. У тебя прямо иероглифы на лице.

– Какие еще иероглифы?

– Японские. – Головин соскочил с бревна, вразвалку подошел к Кате, приблизил загорелое лицо к самому ее носу. Она хотела отшатнуться, но поймала его взгляд – как ни странно, совершенно не ехидный – и осталась стоять на прежнем месте. – Вот, написано: Никифор, ты мне нужен по очень важному делу!

– Ты что, мысли читаешь? – неожиданно для себя самой выпалила Катя. По всем признакам ей следовало бы прервать разговор и дуть домой. Но люди далеко не всегда поступают правильно и логично.

Кстати, а кто заранее знает, что правильно, а что – ошибка? Сколько раз предполагаемая нелогичность оборачивалась успехом? И наоборот. Не зря придумали пословицу «цыплят по осени считают…»

– Я похож на экстрасенса? Говорю же: у тебя иероглифы… Вот тут.

Ник поднял руку, дотронулся пальцем до Катиной щеки. Не так, как трогают горячий утюг. Это было неожиданно и совсем не противно. Добавив данный факт в колонку с плюсами, Катя решила, что плюсов достаточно, чтобы посвятить Ника в свои планы. На безрыбье и рак рыба…

Еще одна пословица. Льются как из рога изобилия. Близость запретной зоны, что ли, сказывается?

– Ладно, пусть иероглифы. Ты отгадал. У меня и правда важное дело.

– Калинина, ты меня интригуешь.

– Сейчас заинтригую еще больше, – сказала Катя, подтягиваясь, чтобы усесться на бревно. Оно оказалось горячим, и она зашипела от боли.

– Калинина, ты что шипишь, как глазунья на сковородке?

– Почему глазунья? Я что, яичница?

– У