Кукольное преступление - Юрий Вячеславович Ситников Страница 12

— Имена куклам дают кукольные мастера.

— Да уж, кругом одна экзотика, практически не встретишь куклу Марию или Надежду, зато кругом Ноэллы, Брунгильды и Хильдегарды.

Яна Владимировна резко подалась вперед:

— Что ты сказала? Ты видела куклу Хильдегард?

— Ну да, Хильдегард — гордость бабулиной коллекции. Старинная кукла, немецкая, ей вроде около ста лет. А может, и больше.

Димон был готов провалиться сквозь землю.

Яна Владимировна схватила Люську за локоть и подвела к крайнему стеллажу.

— Аллочка, — сказала она, и голос ей дрогнул. — Можете выбрать с братом любую куклу из тех, что находятся в салоне.

— Да, но у нас ограничены средства, я же вам говорила…

— Любую! — повторила Журавлева. — Я сейчас подойду, никуда не уходите. Ждите меня!

Димон набросился на Люську:

— Что ты творишь, соображаешь хоть немного?

— Видел ее реакцию? Попалась на крючок. Прямо как Карабас Барабас, помнишь? «Скажи, Буратино, где ты видел очаг, огонь и котелок, нарисованные на холсте?». Ха!

— А дальше что?

Люська сглотнула:

— Сейчас что-нибудь придумаю, — она обкусывала губы, понимая, что, попав в критическую ситуацию, вопреки ожиданиям, впала в ступор.

— Делаем ноги, — Димон потащил Люську к выходу.

— Дим, подожди, давай попытаемся…

— Молчи, не хочу ничего слушать.

Дома Люська признала свою затею глупой, выслушала наши комментарии и на три часа закрылась у себя в комнате.

— Представляю лицо Журавлевой, когда та вернулась в зал, а нас там нет, — сказал Димон после ужина. — Хорошо, что вовремя смыться успели. Люська отожгла, конечно.

* * *

Утром Люська с Димоном поехали в больницу к Анне Яковлевне. Я остался дома, хотел приготовить себе бутерброд, но внезапный звонок Алисы нарушил планы:

— Глеб, подъезжай к метро, здесь Бажена.

Дважды меня просить не пришлось. Схватив ключи, я выскочил из квартиры, хлопнув дверью. С двумя девчонками и чумазым пареньком лет одиннадцати Бажена тусовалась возле обменника. И опять на ней были надеты рваные джинсы, линялая футболка и старые кроссовки; что она сделала с купленными Люськой сарафаном и сандалиями, могу только догадываться.

Я подошел к Бажене со спины, удрать она не успела, а когда поняла, что намерения у меня серьезные, начала ныть:

— Я не хотела брать деньги. Прости. Я все верну. Заработаю и верну.

— Ты хотела сказать, украдешь? — строго проговорила Алиса.

Бажена шмыгнула носом:

— Глеб, отпусти меня, ну, пожалуйста, — она резко дернулась вперед, но я усилил хватку.

— Где Люськин телефон?

Бажена молчала.

— Говори!

— У меня его нет.

— Только не надо вешать лапшу, я тебе не верю.

— Правда, нет телефона.

— Где он?

— Я его это… продала.

— Кому?

— Сашке.

— А ты молодец, времени зря не теряешь.

— Глеб, у Варьки младший брат болеет, а им есть нечего, мы еды купили и одежду Павлику.

Стоявшие чуть поодаль девчонки и парень подтвердили слова Бажены. Я им не верил, зато Алиска растрогалась:

— Глеб, а вдруг не врут?

— Алис, я тебя умоляю, врут и не краснеют.

— Пошли, — неожиданно бойко отозвалась Бажена.

— Куда?

— К Варьке. Сами все увидите.

Не знаю, зачем я поддался, но мы пошли за Баженой к девятиэтажке; на всякий случай я крепко держал ее за руку, а она, изредка переговариваясь с подругами и парнем, громко шмыгала носом.

На первом этаже в третьем подъезде Бажена остановилась у обшарпанной двери и коснулась кнопки звонка. Не прошло и пяти секунд, дверь открылась. На пороге стояла худющая девчонка с изжелта-бледным лицом, впалыми щеками и настолько тоненькой шейкой, что казалось, достаточно легкого дуновения ветерка, и шея переломится, словно хворостинка.

— Это Варька, — сказала Бажена. — А там Павлик. Мать и бабка у них тоже бухают, мы Варьке с Павликом помогаем. У них туго с деньгами, есть совсем нечего.

Я даже не стал вдаваться в подробности, развернулся и вышел на улицу. Алиска задержалась и нагнала меня спустя пять минут.

— Глеб, это ужасно. Ты видел девочку? Она похожа на призрак. Я дала им денег.

Я молчал.

— Почему ты молчишь?

— Думаю.

— О чем?

Ответить мне помешал возглас Бажены:

— Глеб, если хочешь, я могу показать, где зависает Сашка, может, ты сможешь выкупить у него Люськин телефон.

— Пошли.

— Вы не сердитесь? — спросила Бажена, когда мы миновали рынок, пересекли пустырь и шли запыленной дорогой вдоль огороженной бетонным забором стройки.

— Какая тебе разница, ты ведь не перестанешь воровать.

— Я могу.

— Не сможешь.

— Спорим на соточку? — глаза Бажены заблестели.

— Долго еще идти?

— Нет, почти пришли. Сашка с парнями там, — Бажена кивнула на примостившуюся недалеко от забора каменную постройку с узкой металлической дверкой.

Потянув на себя дверь, я заглянул внутрь и увидел небольшую (примерно полтора на полтора метра) площадку и идущую в темноту винтовую лестницу.

— Это что, вход в подземелье?

— Типа того, — улыбнулась Бажена. — Сашка точно там. Полезешь?

— Глеб, не надо, — Алиса держала меня за руку, мотая головой.

— Все в порядке. Ты стой здесь, ничего не бойся.

— Подожди, — сказала Бажена, видя, что я ступил на площадку. — Я первая спущусь. А то тебя пацаны отлупят.

— Глеб! — крикнула Алиска, но я знаком показал ей, чтобы она умолкла.

Бажена ловко спустилась по винтовой лестнице и громко крикнула в пустоту:

— Сашк!

Я попытался осмотреться и сообразить, где очутился. Вдалеке горела тусклая лампочка, и пока глаза адаптировались к полумраку, в нос ударил запах нечистот и прелой листвы.

— Это канализация?

— Нет, — Бажена сделала несколько шагов по узкому коридору, и я услышал торопливые шаги.

— Кто здесь?

— Макс, это я. Бажена.

— Чего надо?

— Сашка здесь?

— Ну.

— Позови его.

— Зачем? — высокий худой парень заметил меня и, пригнувшись, спросил: — Кто это?

— Глеб. Ему нужен Сашка.

Макс подошел ко мне почти вплотную, осмотрел, осветив с ног до головы ярким фонарем, и хмыкнул.

Стоило ему скрыться за поворотом, как Бажена начала шептать мне на ухо:

— Макс — урод. Он у меня зимой деньги три раза отнимал, а Маринка из-за него в интернат попала.

Я слушал Бажену вполуха; не верилось, что десятилетняя девчонка настолько освоилась на улице, что бесстрашно спускается под землю, водит дружбу с сомнительными типами, шарит по чужим сумкам, обчищает карманы и при этом чувствует себя в своей стихии.

Вскоре раздались шаги, приглушенные голоса и смех.

Из-за поворота вышли четверо, вспыхнул свет. Макс и двое таких же худощавых парней (моих ровесников) стояли чуть позади низкорослого коренастого парня лет семнадцати. Это и был тот самый Сашка.